Ян Сидоров
Кормить семью – это инстинкт у животных, обязанность — у человека. Законы природы в этом смысле довольно просты, отличается только фактура. Так, собака не кормит своих щенков другими собаками, и кошка не кормит котят другими кошками. С человеком все сложнее. Человек – «вершина пищевой цепи», «высшее существо», и иногда человек думает, что ему все дозволено. А если у этого «высшего существа» есть еще погоны и звание, то сомнения в своем классовом превосходстве возникают крайне редко, ведь ему, кроме всего прочего, надо кормить семью.
***
18-тилетний Ян Сидоров в ноябре 2017 года вышел на пикет. За это его обвинили в попытке свержения власти Ростовской области (ч. 3 ст.30 ч.1 и ч.2 ст. 212 УК РФ). В СИЗО он уже 9 месяцев. 9 июля 2018 года Ян объявил бессрочную голодовку, требуя соблюдения своих прав.
«Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
я сегодня их за ужином скушаю»
(с) «Тараканице», К. Чуковский
— Когда я была у Яна на свидании месяц назад, он пришел с пакетом. Говорит, у меня еда лишняя есть, жалко, если испортится — сейчас на продол (длинный общий коридор, в который выходят двери камер — прим.ред.) отдам, чтобы ребят, которым не заносят, накормили. Вот он как был добрым, так и остался. Он даже там не изменился. Я у него спрашиваю: «Сын, что нужно?» Он говорит: «Мама, ничего не надо, у меня все хорошо, я со своими проблемами здесь сам разберусь, вы за меня не переживайте». Он больше переживает за то, как я здесь, как бабушка, дедушка, сестра, папа. Он понимает, что он принес проблемы в семью, и ему от этого хуже, чем от того, что он сидит, — рассказывает Надежда Сидорова, мать Яна.
Ян студент 3 курса колледжа при РАНХиГС. Последние 9 месяцев он находится в спецблоке ростовского СИЗО, его содержат там как особо опасного преступника. Яна задержали в Ростове на площади Советов 5 ноября 2017 года – в день, когда оппозиционер Вячеслав Мальцев призывал своих сторонников выйти с протестом на улицы городов.
— Мы бьемся уже 9 месяцев. Я не знаю, что делать в этой ситуации. Уже и мой папа, дедушка Яна — он юрист, — ходил к следователю разговаривать. И следователь ему говорил, что он считает, что парень свое уже отсидел. И мой папа ему сказал: «Ты же лицо процессуально-независимое. Закрой дело по 24-ой за отсутствием состава преступления, ты же ничего не теряешь». А следователь ответил: «А мне семью кормить надо», — говорит Надежда.
Захват
В попытке захватить власть также обвинили еще двоих задержанных в тот день в Ростове – Владислава Мордасова и Вячеслава Шашмина. В конце октября 2017 года Мордасов создал в мессенджере Telegram чат и назвал его “Революция 5/11/17 Ростов-на-Дону». Так они познакомились с Яном, и Ян стал администратором чата. В том самом чате ребята обсуждали предстоящий пикет.
Ян хотел привлечь внимание власти к проблемам граждан и 5 ноября вышел на мирный пикет. Больше всего молодого человека волновал тот факт, что у ростовских погорельцев, лишившихся домов еще в августе 2017 года, до сих пор нет жилья.
В конце августа 2017 года пожар уничтожил десятки жилых домов в частном секторе в центре Ростова. Погорельцы рассказывают, что за две недели до пожара к ним приходили люди, не представившись, показывали план застройки района и убеждали продать землю, но цену предлагали необоснованно низкую – жильцы отказались. В обществе утвердилось мнение, что это был поджог. Сегодня администрация города не разрешает жителям сгоревших домов вести строительные работы на своих участках, а жить людям негде. Они подают на администрацию в суд. Компенсацию людям, конечно, предлагают, но на предложенные деньги невозможно купить квартиру даже на окраине Ростова, не говоря уже о центре.Лично Ян к погорельцам отношения не имеет: он из Краснодара, а в Ростове живет временно, пока учится, на площадь вышел, потому что возмутился.
— Мальчишка сам по себе такой, он не может пройти мимо, у него всегда было обостренное чувство справедливости. Не курит, не пьет, спортсмен. Когда передачку отдавала, девчонки, которые ее принимали, говорили: «Ваш там качается. Все курят, а этот спортом занимается», — рассказывает Надежда. – Он, когда приехал в Ростов, очень долго не мог адаптироваться к городу. Говорит: «Мам, я иду, и мне в открытую предлагают наркотики. Почему всем все равно?» Он деньги бабушкам в магазине дает, говорит: «Она стоит на кассе, мелочь считает, а я не могу. Ну почему так, мам? Почему у нас пенсионеры так живут?» А как-то мы с ним ехали – и это даже не 9 мая было — проезжаем подъезд, и два внука выводят дедушку, а дедушка, судя по форме, был военным летчиком, и у него медали и награды даже не на одной стороне кителя, они по обеим сторонам. И сын говорит: «Мам, останови». Я останавливаю машину, сын просто выходит и говорит этому дедушке: «Спасибо».
5 ноября Ян и Владислав пришли на площадь Советов на площадь Советов с плакатами «Верните землю погорельцам», «Правительство в отставку», мегафоном и Конституцией.
По словам Яна, когда они пришли на площадь, к ним подошли сотрудники полиции и попросили развернуть плакаты. Ребята развернули. У Яна в тот момент в руках была Конституция, он начал показывать сотрудникам полиции статью 31, согласно которой граждане имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование – конец цитаты. Молодым людям сказали: «Пройдемте, у вас несанкционированный пикет», забрали в отдел. В тот день в Ростове в общей сложности задержали 13 человек. Надежда рассказывает, что о праве молодых людей на адвоката в полиции им никто не сказал, парней «прессовали», били, пугали сроками.
«На достаточных основаниях»
6 ноября суд вынес постановление об аресте молодых людей на 7 суток за нарушение порядка проведения массового мероприятия. – ч.5 ст. 20.2 КоАП.
— В Спецприемнике прессинг продолжился. К ним приходили сотрудники полиции, хотели, чтобы ребята дали на себя ложные показания, чтобы сказали, что они хотели захватить администрацию города. Кого-то сломали, кого-то нет. Там 5 ноября задерживали и тех, кто хотел выразить свое мнение, и тех, кто вообще мимо шел, и тех, кто даже не был на площади. Там такую солянку собрали, — рассказывает Надежда.
О том, что сына задержали, Надежда узнала только спустя четыре дня. Утром 9 ноября ей позвонил хозяин квартиры, которую снимал Ян, и сказал, что в квартире был обыск. При обыске сотрудники полиции изъяли два ноутбука и флешкарту. Дозвониться Яну Надежда смогла только вечером следующего дня: ей пришла смс о том, что телефон сына находится в зоне доступа, она сразу позвонила, Ян был уже в Следственном комитете. Позже он расскажет матери, что привезли его туда сотрудники Центра «Э» — «выволокли из камеры и увезли в СК».
— Я ему звоню, и он мне говорит: «Мам, я в Следственном комитете, меня обвиняют в уголовном преступлении». Я спрашиваю: «В каком?». Он говорит: «Я не знаю». Он был очень напуган, — вспоминает Надежда.
Надежда нашла адвоката, предупредила сына, что он едет. Адвокат был у здания СК около 10 часов вечера, но к Яну его не пустили, сказав, что молодому человеку уже назначен адвокат по ст. 51 Конституции – Александра Игнатьевна Усова. По словам Надежды, Усова сама призналась в том, что в тот день было не ее дежурство, сотрудники следственного комитета сами ее вызвали и даже привезли на машине.
Адвокат уехал из СК после полуночи, Яна еще не вывели. Надежда рассказывает, что Ян неоднократно заявлял об искажении его слов в протоколе допроса – он был напуган, не внимательно прочитал, подписал. Защита Яна написала жалобу на действия адвоката Усовой, и в апреле 2018 года Квалификационная комиссия Адвокатской палаты Ростовской области указала на нарушения Усовой требований Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», при этом проводить повторный допрос Яна следователь не стал, суд ходатайство о повторном допросе также отклонил.
— У нас по фабуле – группа лиц по предварительному сговору – ну, все, как положено. Только вот эти ребята увиделись в КПЗ (камера предварительного заключения – прим.ред.), они незнакомы. Двое из ребят познакомились друг с другом за два дня до задержания. Третьего они в первый раз увидели уже в отделе полиции. Яна и Владислава обвиняют в организации, а того третьего – в соучастии, — рассказывает Надежда. — Они хотят от Яна частичного признания вины. И только поэтому дело еще идет. Они считали, что за пять дней, которые ребята находились в спецприемнике, они их добьют, дети подпишут признательные показания. И Влад подписал – подписал, что они, грубо говоря, пытались организовать второй Майдан. Яна четко пытаются запихнуть под мальцевских, хотя в протоколе допроса он всегда говорил, что не разделяет взгляды мальцевской «Артподготовки» (Движение Вячеслава Мальцева, целью которого он называл проведение революции, назначенной на 5 ноября 2017 года. В октябре 2017 года в России движение было признано экстремистским – прим.ред.). Причем сотрудники органов говорят, что у парней были предметы, представляющие особую опасность для окружающих. Какие? Я им тогда сказала: «Вы бы у него хоть что-то изъяли, был бы хоть какой-то повод”. Кроме денег, банковской карты и ключей, ничего не изъяли у ребенка. Но там бесполезно говорить, они решили, что ребят надо посадить. Нам фактически прямым текстом говорят: «Никто вам их не отдаст».
На допросе в Следственном комитете Ян несколько раз указывал на то, что он хотел выйти и вышел именно на мирный пикет, а взгляды некоторых других участников чата, предлагавших более решительные действия, кажутся ему «слишком радикальными». Помимо допроса, в деле также есть результаты экспертизы переписки молодых людей в чате, и эксперт не выделил ни одной фразы Яна, а значит, действия молодого человека не квалифицируются экспертом как экстремистские.
— Обвинение строится ни на чем. Яну предъявляют обвинение в покушении на организацию массовых беспорядков и участии в них. Что такое массовые беспорядки? В УК написано, что массовые беспорядки должны сопровождаться погромами, поджогами, уничтожением имущества, захватом зданий, применением насилия. Парни были на улице с двумя плакатами и Конституцией. Ну какие беспорядки? Если даже учитывать, что обвиняют их именно в покушении, то Ян тогда накануне должен был бы объяснять людям, как вооружаться и как себя вести. То есть должны быть подтверждения того, что такие действия были. У следствия же в качестве подтверждения – пустые слова. Они зацепились за этот их чат в Telegram. У нас есть распечатки части этого чата. Там присутствуют сообщения, которые действительно носят экстремистский характер, но их авторами выступают вообще другие люди. Что касается Сидорова, он ни одного предложения или даже слова, которые свидетельствовали бы об организации какого-то незаконного мероприятия, не написал. Везде Ян пишет, что «мы проводим мирную акцию протеста, мы соберемся мирно, без оружия». Ему в ответ там кто-то пишет, что он наивный, раз думает, что мирным пикетом можно что-то в этой стране решить. Я при этом не исключаю, что это были провокаторы со стороны Центра «Э», которые под видом несогласных зашли в эту группу, — говорит адвокат Яна Марат Гаглоев. — И даже в экспертизе видно, что ни одно сообщение от имени Яна эксперт не принял во внимание. То есть у следствия на Яна нет вообще ничего. Дело просто волокитится, потому что они уже поняли, что на парня у них ничего нет, но и отпустить они его не могут. У них ведь это точка невозврата – когда они человека арестовывают, они его не выпустят ни за что, даже если убедятся, что он не виноват.
Все 9 месяцев по ходатайству следователя суд продлевает содержание Яна под стражей. Ходатайства адвоката о том, чтобы суд истребовал у следствия доказательства того, что у Яна были предметы, с помощью которых он мог бы организовать массовые беспорядки, отклоняются. По протоколу, у Яна изъяли шнурки, ремень, ключи, банковские карты, 300 рублей, плакат с надписью «Верните землю ростовским погорельцам», Конституцию. Надежда говорит, что заявлять ходатайства они все равно будут на каждом заседании, хотя она заранее знает ответ судьи. Под подписку о невыезде молодого человека не отпускают – якобы, он может уничтожить улики.
Созваниваться с родными Ян не может – тем, кто сидит в спецблоке, то есть особо опасным преступникам, звонки не положены, но есть свидания. Надежда приносит сыну в СИЗО юридическую литературу – в первые дни передала Уголовный и уголовно-процессуальный кодексы, недавно Ян попросил Закон о прокуратуре.
Адвокат Яна подал в прокуратуру области жалобу на неправомерное возбуждение уголовного дела, так как по этим обстоятельствам уже имеется вступившее в силу постановление суда по административному правонарушению. Пришел отказ. А через несколько месяцев пришло постановление Ростовского областного суда об отмене решения суда по делу об административном правонарушении. Проще говоря, суд, по ходатайству прокурора, признал административный арест Яна в ноябре 2018 года незаконным. При этом в постановлении прямо сказано, что суд отменяет уже завершенное производство по административному делу, так как оно не позволяет сейчас прокуратуре направить в суд уголовное дело Яна.
Адвокат Марат Гаглоев говорит о том, что по закону суд не имел права отменять постановление об административном аресте, так как оно уже вступило в законную силу и тем более было исполнено – Ян отсидел весь срок ареста. На эту тему также неоднократно высказывался ЕСПЧ: нельзя отменять вступившее в законную силу постановление только потому, что по этим же обстоятельствам возбудили уголовное дело.
— Так шьются дела у нас в России. Я до этого с этой системой не сталкивалась. Я могу
точно сказать — Закон в этой стране есть, но среди его Ростовских блюстителей
видимо нет тех, кто его исполняет по совести и присяге. 9 месяцев следствия
преследуют одну цель – громкое дело принесет очередные звания, должности, премии,
— говорит Надежда. – Как же «раскрыли и обезвредили экстремистскую группировку».
А судьбы людей, да и страны там никого не волнуют. Им плевать, что это дети, что им по
18 лет. Им наплевать, что один собирался уходить в армию с повесткой на руках, второй
на бюджете учился, мы сейчас должны были защищать диплом. Им наплевать на все. Они
просто переступают через судьбы, через жизни.
Текст: Светлана Осипова
