Так… я надеюсь, за каждую каплю пролитой мной сегодня в СИЗО-1 крови сурово отомстят мои коллеги по ОНК и товарищи по движению против беспредела. А капель было, мягко говоря, много. Извините, пожалуйста, я там всё перепачкала, где могла — вытерла, но могла что-то пропустить.
Это, извините, уже не эмоции. Это уже даже мой слабый организм протестует против некоторых вещей. Я хочу здесь выразить высочайшую степень восхищения своей коллеге по ОНК Алле Яковлевне Покрас, которая достигает невозможного без малейших потерь самообладания. Мне приятно работать со многими партнерами, но Алла — на мой взгляд, пока по крайней мере, — лучшая. Комиксы с локомотивом и бегущим за ним человеком с палкой… британская почетная грамота на английском языке… ну так пошли переведем его, нас тут целых четверо, мы справимся… Нет слов. А также спасибо медработнику СИЗО-1.
Я обещала не писать обиняками, но, во-первых чуточку времени должно быть у всех, а, во-вторых, у всех должно быть время на раздумье. Пока что сообщаю: в уже упоминавшейся саге «Ибатуллина против Панченко» появляется новый герой. О нем страна услышит завтра. А вообще — это уже не для фейсбука с ЖЖ, а для прессы. Я думаю, очень показательная история для страны и для исправительной ее системы о том, как однажды очень тяжело больной человек обратился к ОНК с вопросом: а полностью ли мне в изоляторе выдают диету? Что произошло дальше с этим человеком, мы расскажем в следующих выпусках. Дальше всё развивалось, как в старом советском анекдоте. Звонит человек: это КГБ? КГБ. А это Вася. Скажите, а куда вот при советской власти исчезла почему-то вся черная икра?.. Через неделю звонит другой человек: это КГБ? КГБ. А это Петя. Я не спрашиваю, мне вообще неинтересно, куда делась при советской власти черная икра, я только хочу узнать, куда делся Вася…
Вам интересно побольше узнать о Панченко? Ну, пусть уезжает поскорей. Хотя а что — Панченко? Мало их, что ли, людей, с которыми поступают именно так? Только мы о них не знаем. И если мы проявляем к ним внимание, их сразу берут у нас в заложники… А на этот случай есть хороший эпизод из фильма «Скорость», помните? Если террорист прикрывается от твоего выстрела заложником, что делать? Удиви его. Ты сам удивишься. Выстрели в заложника.
К этой тактике очень тяжело перейти лично мне, особенно с учетом того, что Панченко — член клуба тех, кто думает не только о себе, и этим мне дорог. Членов клуба не так много, и я рада, что их число по всем просторам нашей необъятной Родины растет. Вызывают мое уважение люди, которые везде остаются людьми.
Но если на одной чаше весов жизнь и здоровье человека, осознанно делающего выбор, а на другой — проблемы сотен тысяч заключенных, совершенно одноплановые, — извините, я стреляю в Панченко (не могу, не могу, рука дрогнет. А надо). Я с его согласия стреляю. Теперь уже — да. Клуб всё равно растет. А проблемы — те же. Уважаемые мои читатели, у нас колониях сотрудники избивают заключенных. Сначала — на всякий случай, профилактически. Не оказывается медицинская помощь, люди болеют и умирают. Их доводят до суицида. Они лишены возможностей пожаловаться: жалобы не выходят из СИЗО и ИК. Практикуется рабский и полурабский труд. Хреновато бывает и в Москве, но Москва — Рай, если в это способны вы отвлечься от мысли, что тюрьма — вообще Ад. Да, в колониях сидят преступники. Да, они должны нести наказание. Но, во-вторых, там и невиновные сидят, а, во-первых, не надо и виновных бить и без медпомощи оставлять. Их к этому никто не приговаривал.
И пока мы спасаем одного — гибнут сотни. Я не знаю, кому я это объясняю. Себе, наверное, пытаюсь доказать. Наши силы слишком слабы, чтоб решить проблему системно. Пока. Спасать тех, кого знаем? А толку? Приходит неадекватный сотрудник со своим фактором — жгите, члены ОНК, свои реестры безопасности. Реестры тяжело больных жгите тоже. Пусть полыхают. И я скоро приду к мысли — жечь. Есть реально люди, которые вызывают на себя огонь, думая о других. Не так много, но клуб растет. Я надеюсь в ближайшем будущем рассказать об этих людях. Я надеюсь, что вы расскажете о них. Они дали на это своё согласие, наплевав на риски. Защитит их только гласность, и это будет зависеть от нас всех. Я очень надеюсь на вашу поддержку, те члены клуба, которые на воле.
На этом я на сегодня умолкну до, например, завтра, а вместо этого расскажу вам прикол о доведении прав до спецконтингента (извините), отсутствие которого меня всегда очень тревожит. Вот стоИт пожилой уже осужденный, интеллигентный человек, с образованиями, адвокатами, всеми делами. И говорит: а я вот тут заявление на начальника СИЗО писал, оно где?
Мы: а кому вы его отдавали? Ну как?.. как все… отдал продольному на баланде. Мы: да ну? Кому вы где отдали что?
Он (смущенно): я что-то не так говорю? Разве не так надо было делать? А как тогда? Мне сказали: давай, как все, отдашь продольному на баланде.
Мы: да не, вы совершенно правильно поступили, так и надо было. Мы вас поняли. Найдется заявление. Поищем. Всё будет хорошо. До вас вообще права-то ваши кто-нибудь доводил? А, мы поняли, до вас довели.
С нами как раз заместитель по воспитательной работе был. Я поделилась соображением. Итак, просто представляем себе сцену: приходит воспитатель разъяснять права ПОО и говорит так: довожу до вас в соответствии с п. 13 ПВР СИЗО УИС раздел 9 названного документа, в частности: а если ты когда напишешь заявление начальнику СИЗО — ТО ОТДАЙ ЕГО, КАК ВСЕ, ПРОДОЛЬНОМУ НА БАЛАНДЕ! НА БАЛАНДЕ ПРОДОЛЬНОМУ ОТДАЙ! Ты понял право своё, федеральным законодательством предусмотренное? хорошо расслышал? ПРОДОЛЬНОМУ НА БАЛАНДЕ, как все!
Смешно. А вот когда заключенный в осужденке на вопрос членов ОНК, которым в камере в пальто холодно, привычно заявляет: у нас жалоб нет, претензий нет, всё отлично, в камере — тепло, а ему пять человек других осужденных хором говорят: а не стыдно ли тебе, с*ка, уже трендеть, что ж ты в фуфайке-то сидишь, если тебе тепло? правду скажи в жизни раз, им, вот этим женщинам скажи, что тебе будет? чего ты еще лишишься? в камере — больные люди, тут невыносимо находиться, мы подохнем здесь, — это уже не смешно. Это вообще не смешно. Это уже бездна в нас вглядывается. И расширяется клуб.
Вон Савицкого встретила приветливая Мордовия, запомните эту фамилию. Савицкий ни в какой осужденке не сидел, он из своей камеры уехал, привет, дорогая статья 33. А чего так? А вот не сидел, кстати, совершенно бесплатно. Он это подтверждает, пусть даже в ущерб себе, и подтверждал раньше. А ему не плевать на Панченко. Ну что, Савицкий, добро пожаловать в клуб. Да он раньше туда пожаловал… Привет и признательность товарищу майору тоже передает. И клуб не закрывается. Ставит перед нами новые задачи. А мы их — перед вами.
И тяжело больная девочка говорит: я хочу рассказать газетам, как я просила отправить меня в больницу, я объявила голодовку, меня за это кинули в карцер, — а товарищ майор, как водится, давит, какой там ФЗ-76, шел бы он лесом: всё, ты в больнице, ты уже победила, ты боролась за себя и победила, не борись за других, они этого недостойны, раз не боролись сами… тебе же будет хуже… а девушка такая: да, но там остались другие женщины. Я хочу, чтоб с ними это не повторилось. Ради них я об этом расскажу. Зачем вы мне говорите, что я должна молчать? ради других я не буду вас слушать.
Блин. Я не знаю, что сказать. Добро пожаловать в клуб. Бездна вглядывается в нас, но и мы вглядываемся в бездну. Мы иногда играем с бездной в гляделки. С переменным успехом.
А тут нам такие вдруг приходят новости по скайпу: доктор Ибатуллина, ой, собралась эмигрировать, видимо, есть активы. Может, ее в список Магнитского? Нет желающих поработать? А может, ее — в список Панченко? А может, нам создать уже список Панченко, и список Топехина, привет судье Неверовой, а хватит у нас на это мощностей? Может, попробовать? О списке Константинова не говоря… Не говоря о списке Белоусова Ивана… Вот я лично хочу, чтоб горела земля под ногами.
Всё. Что-то у меня кровь не останавливается. Пойду я поем с подружкой Айшой креветок. С кровью, видимо. Вообще никогда не было таких проблем. Алла, спасибо! Прям по предыдущим песенкам «вытащил всех и вернулся назад»… и, разумеется, «мы — лёд под ногами майора». Поскользнется он наконец, может быть. И миллиарды человек станут членами клуба.
Спасибо огромное нормальным сотрудникам изолятора за помощь, поддержку и понимание! За человеческое отношение к людям. Мы очень это ценим.
Песенка на ночь. Вообще без пафоса. Но к делу отношение имеет. Про то, что человеками везде надо оставаться.
http://music.yandex.ru/#!/track/3598740/album/389775
Мой респект рискнувшим говорить и думать о других. Даже в тюрьме.
Да, и под финал я хочу признаться в страшном. Я совершила правонарушение. Я курила на территории СИЗО-1, на улице. Товарищ майор зафиксировал (если у него вышло, там не всё ровно) данный факт на видоерегистратор. В совершенном правонарушении я искренне призналась и раскаялась начальнику СИЗО. Готова ответить по всей строгости закона. В частности — заплатить штраф. Только почему-то я не вижу акт. А я готова. У меня со своей стороны вопрос — а почему товарищ майор вообще меня снимает на видеорегистратор? Кто ему право дал такое с точки зрения закона? Может быть, член ОНК — это такой заключенный, предупрежденный о допустимости видеофиксации? Нет, это не такой заключенный. Чем это регламентируется? Почему я не снимаю товарища майора? А по этому поводу есть постановление ВС, я могу. Я никогда не возражала против съемки. Но хотелось бы прекратить детский сад. Почему нас снимают на видеорегистратор? В том числе — на улице, вне проверки? О проверке — запросим разъяснения отдельно. Очень много вопросов.
