СИЗО-6, чтоб прекратить тут славословия недельные о многочисленных улучшениях в изоляторах Москвы, мы поехали, разумеется к вам. Потому что СИЗО-6 — это же особая территория… Ну, вы знаете.
Уважаемые сотрудники (некоторые), при всём понимании, что мы (на ваш взгляд) отнимаем наше время попусту и что-то тут пытаемся тайное выведать (ну поняли же уже в большинстве своем, что мы, критикуя, — предлагаем, рекомендации наши не только конструктивны, но и полезны даже иногда бывают), но всё равно кто нас мало знает — встречает в штыки. Расстаемся мы обычно очень по-хорошему, как и вчера, как и на днях, как и сегодня, но первое впечатление иногда у некоторых наблюдателей бывает… знаете, ну не очень. Потом-то все мы видим, что все мы — хорошие, нормальные люди, ничего тут не делим и, главное, — не воюем, а обмениваемся мнениями и советуемся. Пожалуйста, мы кучу времени и нервов сэкономим, чем будем ходить друг другу затылки глазами жечь. У нас нет неразрешимых противоречий. Противоречия есть, а неразрешимых нет. Мы просто хотим сделать всё чуточку лучше.
И вот что пока. Учтен ряд рекомендаций предыдущей большой проверки, а вот радио в прогулочных двориках потише не сделали. (Если сделали, то страшно подумать, как же оно играло раньше…) Причем играет, заметьте, «Милицейская волна». Такой у нас, оказывается, общегосударственный канал. Можно было бы улыбнуться, что у нас — милицейское государство, но на самом деле ситуация себе не равна, кто понял — тот понял. Пожалуйста, очень рекомендуем сменить канал и убавить звук. Мне лично глубоко перпендикулярно понятия и традиции, но «Милицейская волна» — не государственный канал. Во двориках рекомендуем починить пол, удлинить или добавить скамейку, добавить спортивные снаряды, выдавать по возможности для спортивных игр атрибуты. Во двориках для женщин с детьми — увеличить количество зеленых насаждений. Три захиревших куста сирени — неправильные зеленые насаждения.
Рекомендуем разрешить держать в камерах пластиковую посуду. СИЗО-6 — по-моему, последний изолятор Москвы, который этого не допускает. Пара мисок всего нами замечена в камерах. Мда…
Тараканы так и шныряют. Выморите, пожалуйста, тараканов. Не удалось? Пробуйте дальше. Вызывайте СЭС.
Картошечка. Сушененькая. На второе в обед и на ужин. При наличии свежей. Но она — только в суп.И что тут сказать? Что нам обещали? Обещали. Но это ж СИ-6… Коллега Масюк всё повторяет это в процессе посещения. «Мы же в СИЗО-6…» Ну да, он особый. Особая территория. Пожалуйста, варите свежую картошку.
Пожалуйста, давайте сырые овощи. Это очень важно, это — витамины. Это — здоровье людей. Женщин. Спрашиваем: это намного будет более трудоемко? Неа. Нинасколько. Мы же всё равно их режем. И снова в камерах: это правда можно? СВЕЖИЕ ОВОЩИ? Вот за это поборитесь! Вот об этом попросите!
Казалось бы, нам что — первым в голову эта идея пришла? Она же на поверхности лежит. Она из приказа читается. Ну, может — эффект незамыленного глаза. Пожалуйста, сделайте это. Тысячи людей будут благодарны.
Неа. Рагу овощное. Из сушеного причем картофеля, в котором таким образом угробили свежие овощи. Зачем так делать? ШЕСТЬ ДНЕЙ в неделю. Классно. Не думали, что увидим это снова. В меню на сегодня написан «картофель свежий». Рапортов замен мы что-то не нашли. Ой, надо поскорей сделать рапорта, да? И мне искренне интересно, каким образом в них будет обосновано, что при наличии свежего СИЗО-6 готовит из сушеного картофеля, портрет всплывающей грязи из которого публиковала Елена Масюк. Пожалуйста, услышьте нас. Нам обещали.
Медицина… А чего… стоматолог ушел в отпуск, терапевта что-то тоже нет. Как такое может быть? Не что люди в отпуск ушли, а что в изоляторе, где огромная куча больных, нуждающихся в помощи людей, — СПЕЦИАЛИСТОВ НИКЕМ НЕ ЗАМЕНИЛИ? Да, это, возможно, не может решить сам изолятор. Но почему изолятор об этом не шумит, не кричит, не требует, не добивается? Это — НЕДОПУСТИМАЯ, КРИТИЧЕСКАЯ ситуация. Беременная женщина с дикой зубной болью. Женщина с флюсом. Больные с болью. И что? Вывозите тогда, если не можете лечить. Как-то странно…
В разных камерах: а когда стоматолог еще приходил, он говорил, что пломбировочных материалов у него нет всё равно. Женщина: очень сильно болит живот. Очень. Мы: лекарства доктор дал? осмотрел? Она: нет, осматривать не стал, а таблетки принесли потом. Мы: название помните? Она: ну да. Валерьянка. Упс… Мы: а желудок лечат валерьянкой? Камера: у нас — да.
Вентиляторы. В СИЗО-6, особом изоляторе, на камеру (даже если в ней 45 человек) выдается один вентилятор. Не больше. Иначе… иначе, кажется, мне говорят так: пробки выбивает. Ну так почините или поменяйте проводку. Камера. Неисправна принудительная вентиляция. Как дышать? Пишут заявление за заявлением — никто ничего не чинит. Женщины: это — пытки?
Но давайте о вентиляторах. В мужских СИЗО камеры большие в два раза меньше. Человек на двадцать. Можно хоть три вентилятора, хоть четыре… А в СИЗО-6 — ОДИН. Причем.
В СИЗО-6 вентиляторы нельзя купить в интернет-магазине, получить от родственников. В СИЗО-6 вентиляторы сдаются в аренду администрацией. Я не помню, то ли 500, то ли 700 рублей. Вот этот единственный на камеру вентилятор. Да и они, говорят, все то ли закончились, то ли отремонтировались (тут слова сотрудников разошлись). Я всегда очень одобряю платные услуги. Спортзал, парикмахерская, дополнительный душ — хватало бы сотрудников выводить. Но, извините, мы против того, чтоб торговать воздухом. И торговать здоровьем. Да, вентилятор в обязательном порядке не предусмотрен законодателем для камеры. Но. СИЗО-6, вы знаете, что камеры у вас СОРОКАМЕСТНЫЕ? Вы понимаете, что у вас несколько иная ситуация, чем у всех других московских СИЗО? Рекомендуем один вентилятор поставить во все камеры ставить бесплатно. Где их взять? В управление напишите, что у вас люди страдают и задыхаются. Это что — нормальная, не тяжелая ситуация?
Или, кстати. А мне Антон Владимирович Цветков сказал, что вам гуманитарно привозили партию вентиляторов. Я не совсем поняла — СИ-6 тоже сдает их в аренду? Я не уверена, что это — этично. То есть опасаюсь, что совсем наоборот. Извиняюсь, что тут это пишу, но я этот вопрос в СИЗО-6 задавала ТРИ раза. Я не услышала ответа. А меня просили прояснить этот вопрос. Сдают их в аренду, или не сдают. Вы сдаете или не сдаете?
И. Когда мне говорят, что вылетают пробки — я не уверена. Когда в шестерке не было полтора месяца горячей воды и женщины болели, то они грели воду кипятильниками. Беспрерывно. Представляете — на 40 человек кипятильниками греть воду? Что — вентилятор — более энергоемкий прибор? Нет. Нет. Как тогда дело обстояло с пробками? Грустно всё это.
Да, тут женщина письмо в ОНК написала, что просит оказать ей медпомощь. Конкретно Павлу Пятницкому написала она. 7-го числа. Ей до сих пор не принесли исходящий номер. Мы написали рекомендацию: отправить письмо и принести номер. Извините, если письма не будет, у нас могут возникнуть страшные подозрения, что письма в ОНК не выходят из СИЗО. Мы не хотим, чтоб у нас возникли эти подозрения. Мы тут все жутко расстраиваемся, когда у нас возникают подобные подозрения. Спасибо за понимание.
Марина хочет обжаловать наложенные на нее взыскания. Она запросила материалы проверок, дисциплинарной комиссии. Ей, по ее словам, дали ответ: не дадим, поскольку это не предусмотрено законодательством. Я стояла, кивала. Извините, я помню не все пункты закона.
Не предусмотрено? Да ну? Да ладно? Позвонила коллеге Алле, она раскрыла закон. Я поняла, что в очередной раз поверила сотрудникам, утверждавшим, что в боксе швабра, пока однажды не заглянула и не увидела, что там люди сидят. Слушайте, даже обвиняемый по уголовному делу знакомится с материалами своего дела, а не ему приговор только объявляют. А сотрудники: ну, у нас же всё такое секретное…
Что — секретное? Что человек якобы в три часа ночи смотрел телевизор и ему выговор объявили? Вот это — секретное? А он хочет доказать, что не смотрел. И закон предоставляет ему ПРАВО ЗАЩИЩАТЬ СВОИ ПРАВА. Это не пустяк. Из-за этого человека по УДО не выпустят.
Девушки: а мы можем попросить? Они ведь на комиссии всё важное бумажкой закрывают, мы не видим, за что расписываемся…
Мы: да, просите. Да, мы этого добьемся. Да, вы — заключенные, но у вас есть права. И защищать их надо ЗАКОННЫМ ПУТЕМ. И здесь мы, вы и адекватные сотрудники УИС — союзники. А вот сотрудники, которые нас и вас дезинформируют, приводят к тому, что потом не верят хорошим нормальным сотрудникам, честно выполняющим свою работу в тяжелых условиях. Грустно это, СИЗО-6…
Последнее, а то так можно двадцать лет писать. Печалит уже вся эта зашуганность, запуганность, все эти старшие по камере: всё распрекрасно, жалоб нет, больных в камере нет. Нет, есть. И в камерах — наши маркеры, которые не будут молчать, а к больным нас отведут. Они нас знают, они нам верят, мы им не раз помогли. И они хотят, чтоб мы помогли и другим. И дайте им эту возможность. И не надо на них шикать, как это сегодня, к сожалению, произошло. Петрова объясняет, что женщине плохо (та — таджичка, плохо говорит по-русски) — а ну-ка иди отсюда Петрова, пусть сама за себя говорит, ты ей не адвокат. Что? Вон коллега была вынуждена ко мне воззвать (мы разошлись по камере, поскольку больных много), я бросила больную на кухне и пришла по настоятельному зову коллеги и камеры, я рада, что эта ситуация не оказалась конфликтной, а оказалась рабочей и быстро разрешилась. Но это вот именно СИ-6. Это то, от чего надо избавляться, вот от таких проявлений. Не надо территории страха, не надо территории боли. Это надо просто ИСПРАВЛЯТЬ. Не прятать. Исправлять.
И я рада, что мы хорошо расстались. Воды нам, правда, так и не нашли… Ну что ж, это 76-м федеральным не предусмотрено. Буду носить с собой. Удачи всем, давайте работать и относиться друг к другу и по-человечески.
Вынуждена песенку поставить опять: не ждали нас, а мы пришли. Ну че пришли, а ну пошли…
С надеждой на будущее.
http://clipson.ru/clip?id=jq6myruvZKaZhNg9nC1WXg==
Кстати. Если у нас нормальные отношения, я ж первая спрошу, когда вам удобней, чтоб мы пришли. Если ничего экстремального, я ж заранее договариваюсь. Все это знают. «О Синтия, любовь моя…» (с)
