Главой Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) в местах принудительного содержания Саратовской области в понедельник стал полковник запаса ФСБ Владимир Незнамов, а его заместителем – бывший директор областного управления ФСИН Леонид Шостак. Силовики попали в региональную ОНК в ходе дополнительного набора, который проводился по всей России: ранее членов ОНК могло быть до 20 в каждом субъекте, а теперь – до 40. Правозащитники полагают, что составы ОНК были расширены, чтобы укрепить «силовое лобби», которое защищает не заключенных от произвола, а администрации колоний от правозащитников. Той же цели служит и новый регламент формирования комиссий, позволяющий эффективнее «фильтровать» членов. И эти меры уже принесли свои плоды: правозащитникам стало сложнее работать, а осужденные утрачивают доверие к ОНК.
Вручение мандатов членам саратовской ОНК, а также назначение председателя и его заместителя состоялось в Саратове 11 августа. Большинство новых членов ОНК, которых донабрали этим летом в 54 регионах страны, мандатов пока только ждут.
Как следует из списков новых членов ОНК, бывшие силовики пополнили ряды общественных контролеров как минимум в 22 регионах. В саратовской ОНК силовой блок получился одним из самых крепких: в комиссию вошло двое представителей от Всероссийской общественной организации «Боевое братство», двое представителей от «Саратовского отдельского казачьего округа», по одному – от фонда инвалидов войн «Звезда», РОО ветеранов уголовно-исполнительной системы, областного объединения пенсионеров органов внутренних дел и внутренних войск, а также местного отделения организации ветеранов войск правопорядка. Помимо ветеранских и военных объединений, в саратовскую ОНК вошли несколько представителей от организаций, которые сложно ассоциировать с правозащитой: это «Союз защиты вкладчиков, акционеров и инвесторов» (именно от него в ОНК выдвигался Владимир Незнамов), а также саратовская РОО трезвости и здоровья.
«Саратовская область – не тот регион, который может похвастаться большим количеством независимых правозащитников», – сказал глава ассоциации «Агора» Павел Чиков, когда «НИ» справились у него о наличии в этом субъекте РФ хороших спикеров для этой статьи.
Среди других регионов, в ОНК которых в результате донабора может возникнуть засилье силовиков, – например, Новосибирская область. Там шестеро новых членов ОНК попарно представляют организацию инвалидов войны в Афганистане, «Братство краповых беретов – «Витязь», а также объединение инвалидов войн и военных конфликтов. Оренбургскую ОНК наряду с правозащитниками и представителями общества «Мемориал» пополнили активисты «Союза десантников». А в Амурской области нарушения собственных коллег будут вскрывать двое делегатов от «Боевого братства», двое – от «Союза ветеранов вооруженных сил» и еще двое – от «Российского союза ветеранов Афганистана». Правда, в Приамурье компанию мужчин при погонах разбавляют две дамы из «Союза пенсионеров России» и «Амурского областного союза женщин». Члены «Боевого братства» отныне присутствуют едва ли не в каждой третьей ОНК.
Вообще же большинство вновь избранных членов ОНК по всей России представляют организации, которые сложно заподозрить в защите прав заключенных. Так, в Хабаровском крае, помимо «Боевого братства», в ОНК своих делегатов направил Центр восстановления личности «Путь к свободе» и благотворительная организация «Зеленый дом». В Бурятии колонии и СИЗО будут посещать специалисты республиканского «Общества защиты прав потребителей». А в ОНК Ленобласти проникли и Российский Красный Крест, и «Центр женских инициатив», и благотворительная организация «Благодать», и отделение Всероссийского общества автомобилистов. В Костромской области за права заключенных ратует организация «Многодетная семья», а в Хакасии – «Клуб деловых женщин». Есть ли среди них бывшие силовики – не уточняется. Пример нового начальника саратовской ОНК показывает, что исключать этого нельзя.
Напомним, согласно закону «Об общественных наблюдательных комиссиях», в ОНК не могут входить действующие адвокаты, сотрудники прокуратуры, любые чиновники на государственной, гражданской или муниципальной службе, «а также лица, замещающие выборные должности в органах местного самоуправления». Тем не менее, как пояснил Павел Чиков, представители власти искали способы «контролировать контролеров» с самого основания института ОНК: «Это тенденция не сегодняшнего дня, она существует с самого начала. Все эти меры направлены на контроль над ОНК, позволяющий прогосударственным людям иметь большинство в комиссиях. Так они могут выбрать лояльного председателя и принять регламент, включающий в себя дополнительные ограничения для рядовых членов и расширение полномочий председателя». По словам г-на Чикова, в ряде регионов лояльные председатели обязали членов ОНК согласовывать с ними посещения колоний и СИЗО, тогда как по закону «Об ОНК» они этого делать совершенно не должны.
Попытка ограничить полномочия членов ОНК возникла некоторое время назад в комиссии Свердловской области, рассказал «НИ» ее член Вячеслав Башков. Председателем областной ОНК второго созыва был Ашурбек Манасов – член Союза ветеранов Афганистана. В третьем созыве он был отстранен от председательства в ОНК, однако часть членов комиссии продолжила считать его законным главой. «Он откровенно мешал работе по проверке отделов полиции. Сорвал наши проверки, совместные с Общественным советом при полиции. Я уже договорился о них с Советом, а, когда вышел, оказалось, что в углу тихо сидел Манасов. Он заявил Совету, что самый главный в ОНК и что с ним это мероприятие не согласовывали», – рассказал Вячеслав Башков. По его словам, в свердловской ОНК сейчас есть две группы членов – одни «активно ищут правду», другие – «совершенно аморфны». «Мы привыкли к горизонтальному подчинению – мы все соратники. А другим обязательно нужен начальник, который будет говорить им, куда ходить, а куда – нет», – пояснил г-н Башков.
Проникновение в ОНК «государевых людей» приводит к ослаблению контроля над произволом, убежден в беседе с «НИ» бывший глава столичной ОНК Валерий Борщев. В ноябре прошлого года г-н Борщев не был переизбран на этот пост, и председателем комиссии в Москве стал бывший сотрудник ФСБ, глава организации «Офицеры России» Антон Цветков. «Эти люди стараются сглаживать проблемы, уходить от их остроты, создавать имитацию контроля. Они могут сделать замечания о питании или медицине, но не более. В тюремной медицине, например, ситуация просто катастрофическая, но они никогда об этом не скажут. Таков стиль псевдоправозащитников – смена интонации. Проблема обозначается, но ни в коем случае нельзя проникать вглубь», – считает Валерий Борщев. По его словам, такая тактика опаснее, чем открытая поддержка позиции тюремщиков (которую высказал, например, бывший глава челябинской ОНК Анатолий Тарасюк после акции протеста в копейской колонии осенью 2012 года): «Такое поведение компрометирует саму идею общественного контроля. Люди перестают верить, что комиссии могут что-то изменить».
Хотя рост числа лояльных общественных контролеров не идет на пользу пенитенциарной системе, соответствующая тенденция охватила большинство региональных ОНК и поддерживается на федеральном уровне. Так, после выборов третьего созыва комиссий в ноябре прошлого года правозащитники из шести регионов выступили против нового их состава. Ассоциация «Агора» тогда отчитывалась, что бывшие силовики составляют едва ли не большинство всех российских защитников прав заключенных. Тогда же были приняты поправки к закону «Об ОНК», по которым максимальная численность комиссии увеличивалась с 20 до 40 человек, тогда же и был объявлен завершившийся в июле донабор в ОНК. Член ОНК Челябинской области Николай Щур тогда предполагал в беседе с «НИ», что власть увеличила состав ОНК с целью внедрить туда «своих».
С тем же намерением, по мнению правозащитников, был изменен регламент отбора в ОНК. Раньше общественные организации выдвигали кандидатуры в комиссию, а совет Общественной палаты РФ утверждал их или отклонял. Теперь же в федеральной ОП появился новый орган – комиссия по общественной безопасности и взаимодействию с ОНК, которая может давать совету рекомендации. В это формирование входят Кристина Потупчик, Вероника Крашенинникова и Ольга Костина, представители организации «Союз генералов», движения «Стопхам» и «Молодой гвардии Единой России». Возглавляет комиссию сам Антон Цветков.
Образование такой комиссии и наделение ее правом давать рекомендации по составу ОНК противоречит закону, убежден в беседе с «НИ» руководитель чувашской правозащитной организации «Щит и меч» и новый член местной ОНК Алексей Глухов. По его словам, комиссия Чувашии оказалась в уникальном положении: «На донабор были выдвинуты только наши две кандидатуры от «Щита и меча», и мы прошли. Сейчас деятельность ОНК республики силовикам неинтересна – у нас сменился руководитель УФСИН, и сейчас он пытается выстроить систему управления». В соседних же регионах, по словам г-на Глухова, «возня очень сильная». «По Саратовской области прошли только те, кого рекомендовала местная Общественная палата. А кого не рекомендовала – не прошли. Многих не пропустили в Мордовии, в Пермском крае». Сейчас правозащитники, не попавшие в ОНК, готовят судебные иски к Общественной палате. Как пояснил «НИ» Алексей Глухов, среди возможных истцов – не прошедший в мордовскую ОНК татарский правозащитник и психолог Владимир Рубашный, который ранее работал в УФСИН Татарстана; а также участницы Pussy Riot Надежда Толоконникова и Мария Алехина, которые пытались пройти в саратовскую и пермскую комиссии соответственно.
Третий созыв в ОНК ознаменовался тем, что Общественной палате РФ впервые пришлось отвечать на иски от правозащитников, которые не прошли в ОНК, рассказал «НИ» Павел Чиков: «Эти дела не были выиграны, но начало было положено. Потому что ОП РФ никак не мотивирует отказы».
Среди правозащитников, которых не взяли в комиссию этим летом, оказалась член движения «За права человека» из Удмуртии Лариса Фефилова, которая претендовала на членство в ОНК Мордовии. «Были выбраны люди, более лояльные к УФСИН. Когда во время одного из семинаров в Саранске меня заявили как кандидата в ОНК республики, глава ОНК спросил: «Как это так?», – рассказала «НИ» г-жа Фефилова. По ее словам, к такой фильтрации правозащитников мордовские власти подтолкнуло желание сохранить местные колонии закрытыми для общества. «В Мордовии действительно очень большие проблемы, много нарушений. В частности, много случаев неоказания медпомощи. Поэтому руководство не хочет их открывать». Как пояснил «НИ» член мордовской ОНК Сергей Марьин, мужа Ларисы Фефиловой, который отбывал наказание в одной из мордовских колоний, после объявления донабора в ОНК перевели в Ханты-Мансийский АО.
При этом большинство опрошенных «НИ» региональных активистов сходятся в том, что иногда из бывших силовиков получаются неплохие правозащитники. «Я скептически отношусь к понятиям о «силовом блоке» комиссий. Да, у них зачастую свой взгляд на права человека. Но надо смотреть, как человек работает», – говорит Вячеслав Башков. «Силовики у нас есть, но, надо сказать, были случаи, когда они занимали правозащитную позицию. Чего, к сожалению, нельзя сказать о московской ОНК», – рассказал «НИ» член подмосковной комиссии Эдуард Рудык. «Нельзя утверждать, что силовики – безусловное зло. Часто именно бывшие силовики эффективнее всего работают. Так происходит в Татарстане, Нижнем Новгороде, Республике Коми. Часто самые лояльные – не бывшие силовики, а представители как раз общественных организаций», – полагает Павел Чиков. «У нас есть пять человек, которые пришли по команде. Они люди нормальные, социально активные и работать с ними можно. Но они более зависимые», – говорит Сергей Марьин.
Даже Валерий Борщев в беседе с «НИ» высказывается о силовиках в московской ОНК сдержанно: «Надо отдать должное Цветкову – его подталкивали внести в регламент правило, что члены ОНК должны согласовывать свои посещения с председателем. Цветков возразил, что Борщев ему никогда не запрещал посещать те или иные колонии».
В США правоохранителям не доверяют следить за соблюдением прав заключенных
За соблюдением прав заключенных американских тюрем следит специальное ведомство Federal Bureau of Prison. Особенность этого ведомства состоит в том, что среди его сотрудников нет тюремщиков. Туда набирают только представителей других профессий – юристов, врачей, психологов. Кроме того, там присутствуют общественные активисты из районов, в которых расположены тюрьмы.
Контролеры следят прежде всего за такими правами заключенных, как возможность поддерживать связь со своими семьями, выполнять только ту работу, которая соответствует состоянию здоровья, получать достаточное и разнообразное питание, а также находиться в чистых камерах и не соседствовать с арестантами, больными определенными заболеваниями.
Иногда контролеры в буквальном смысле спасают заключенным жизнь. Так произошло с 22-летним Джаредом Лоуфнером, приговоренным к смертной казни за убийство шести человек во время митинга в штате Аризона. Контролеры добились медицинского освидетельствования Лоуфнера, а врачи пришли к выводу, что мужчина является психически больным и нуждающимся в лечении. Вновь состоявшийся суд внял доводам медиков и заменил смертную казнь пожизненным заключением в тюремной больнице.
Борис ВИНОКУР, Чикаго
В Германии тюрьмы проверяют полицейские и депутаты
Согласно существующим правилам каждую тюрьму в ФРГ не реже, чем раз в квартал, посещает общественная комиссия. В ее состав входят депутаты регионального парламента, политики, представители общественности и офицеры полиции. Цель регулярных проверок – контроль за соблюдением прав заключенных.
Корреспонденту «НИ» однажды довелось участвовать в подобной общественной проверке тюрьмы в Нидершененфельде, где отбывают срок молодые люди до 26 лет, попавшие за решетку впервые. Возглавлял группу общественного контроля, состоящую приблизительно из десяти человек, депутат баварского ландстага от СДПГ доктор Лайнус Ферстер. В течение более чем двух часов члены комиссии ходили по территории исправительного заведения, посетили больницу, спортзал, учебные классы и мастерские, жилые помещения и столовые. Гостей накормили «зэковским» обедом, и Лайнус Ферстер в специальном журнале поставил оценку качеству блюд.
Проверяющие задавали вопросы заключенным, спрашивали, есть ли у них претензии к условиям содержания, и интересовались у начальника тюрьмы Петера Ландауэра проблемами, которые, возможно, на сегодняшний момент имеются у его исправительного учреждения.
В принципе у заключенных в Германии кроме свободы есть, можно сказать, все. Например, в той тюрьме, которую довелось посетить автору этих строк, из 261 заключенного 143 живут в отдельных комнатах с телевизором, столом, шкафом, книжной полочкой и прочими приметами домашней жизни. Остальные – по два, по три, максимум по четыре человека в комнате. На этаже имеется душ, принимать который в нерабочее время можно, когда захочешь. Большой спортзал, занятия в котором – обязательная часть досуга заключенных. Один час каждый день можно гулять на свежем воздухе. На территории есть бассейн, и в летнее время там можно купаться.
В тюрьме работают группы индивидуальной подготовки к выходу на волю. Еще сидя в тюрьме, заключенные прикрепляются к работникам биржи труда или напрямую к работодателям. Те, у кого были проблемы с наркотиками и алкоголем, проходят обязательный курс лечения. К тому же в тюрьме есть большая библиотека с книгами на разных языках, в том числе и на русском.
Заключенных учат более двадцати мастеров производственного обучения по тридцати различным специальностям: электрика, повара, пекаря, кровельщика, парикмахера, слесаря, автомеханика, монтажника, столяра и т.д. Работают курсы немецкого и английского языков, курсы для начинающих бизнесменов, курсы риторики и математики. Есть в тюрьме даже компьютерный класс.
Но если, несмотря на все это, у заключенного возникают пожелания и даже жалобы, он может высказать их проверяющим, не опасаясь, что от администрации за это последуют какие бы то ни было санкции.
Адель КАЛИНИЧЕНКО, Мюнхен
