Егору Панину 22 года. Молодой человек скрывается от своей матери Елены Паниной, которая стремится вылечить сына с тех пор, как узнала, что он гомосексуал. В первый раз он сбежал из дома три года назад, когда ему еще не было 18-ти лет. Тогда друг Егора Ярослав приютил его на пару недель. Елена нашла сына, забрала его и определила в психиатрическую лечебницу. Ярослав организовал кампанию в поддержку молодого человека, пытался ему помочь, обращался к журналистам и правозащитникам. Елена Панина решила отомстить Ярославу за то, что тот помогал ее сыну и подала на Ярослава заявление в полицию, вынудив сына дать ложные показания против него: тот якобы держал его в сексуальном рабстве.
По заявлениям Елены Паниной каждый год с 2015 года СК возбуждал по уголовному делу в отношении Ярослава: 1 октября 2015-го по насильственным сексуальным действиям в отношении несовершеннолетнего (ч. 3 ст. 132 УК РФ), которые были якобы совершены в Москве; в ноябре 2016-го – по той же статье, но по событиям, якобы имевшим место в Санкт-Петербурге, и, наконец, в августе 2017-го по ч. 1 ст. 161 – за хищение мобильного телефона. Все три дела объединили в одно.
Сегодня Ярослав находится в федеральном розыске, ему грозит до 25 лет заключения. В розыске находится и Егор: его мать регулярно подает в полицию заявления о том, что ее сын якобы исчез.
Адвокат «Руси Сидящей» Андрей Критский представляет интересы Егора: ведется работа над тем, чтобы снять Егора с розыска. После этого Егор в присутствии адвоката сможет дать показания по делу Ярослава, тем самым опровергнув «версию» своей матери о том, что Ярослав совершил преступление.
На оплату работы адвоката «Руси Сидящей» каждый месяц нужно 25 000 рублей.
Историю Ярослава и Егора подробно описал журналист Сергей Хазов-Кассиа.
[su_spoiler title=»Развернуть историю:» style=»fancy» icon=»caret»]
Егор Панин не сообщает своего телефона, просит не упоминать даже в каком городе он живет, чем зарабатывает на жизнь, но сбивчиво рассказывает, что за ним охотятся не только родные, но и сотрудники правоохранительных органов, которые, к примеру, задержали его в январе этого года и не отпускали из здания управления Следственного комитета по Московской области, пока из Нижнего не приехала мама. Егору тогда в очередной раз удалось убежать. Розыскное дело должны были закрыть, но сегодня Егор снова в розыске.
Друг – это враг
Егор со своим младшим братом и родителями жил в центре Нижнего Новгорода, отдельно жили трое взрослых детей Елены Паниной от первого брака. Елена со своей старшей дочерью Ириной Шушпановой торгуют шубами, дубленками, платьями (Егор произносит их с ударением на я). Егор рассказывает, что мама де-факто социально изолировала его и младшего брата: он находился на домашнем обучении с 7-го класса, а брат и вовсе с 1-го. «Не гулять, ни с кем не дружить, вас украдут, похитят, убьют, а друзья вас подставят, они все враги – такой бред», – рассказывает Егор. Дома постоянно происходили скандалы, мама, по словам Егора, в какой-то момент стала совсем «строгая», не называла детей по имени, только «шизик» или «шизоид», заставляла надевать ей обувь, унижала и била.
В конце 2014 года мама перлюстрировала переписку Егора в «ВКонтакте» и узнала, что ее сын – гей. «Это еще был повод сильнее дома прессовать, – говорит Егор. – И еще хуже с этим все стало, прям настолько хуже, что невозможно терпеть». По словам Егора, мама била его и брата, причём не только мама, но и отец, а еще и муж старшей сестры Ирины Игорь Сокуров. Более того, по словам Егора, в давлении на него принимали участие друзья семьи – психиатры Александр Першин и его жена, тоже психиатр Лариса Орехова. Першин много лет возглавлял нижегородскую клиническую психиатрическую больницу №1, потом ушел в частную клинику «Премиум», но и оттуда ушел, возможно, на пенсию. Лариса Орехова до сих пор работает в первой больнице. По словам Егора, они постоянно приходили домой и выписывали какие-то лекарства – таблетки и уколы, которые должны были сделать его «нормальным человеком». Из того, что помнит Егор, это были препараты Галоперидол, Рисперидон, Зипрекса и «еще какие-то нейролептики и антидепрессанты». Тогда, впрочем, дозы были небольшие, и особого влияния на свой организм юноша не замечал. Это, по его словам, была «мини-версия» того, что произошло после.
Ловим мертвого на секс
Тайком накопив денег, 17 января 2015 года 17-летний Егор бежит в Москву. Его знакомый по одному из чатов во «ВКонтакте», на тот момент 20-летний житель Люберец Ярослав соглашается пустить его на пару недель, пока Егор не снимет комнату и не найдет подработку. «Он рассказывал в чате про маму, все свидетели, кто там был, – говорит Ярослав. – Но подробности я, конечно, узнал уже потом. Поэтому я, наверное, так включился в это все: когда у тебя взрослый парень плачет на плече и рассказывает о том *** (ужасе), который у него происходит дома, – меня это очень задело».
Две недели Егор ходит по собеседованиям, ищет жилье, пару раз Егор и Ярослав ходят с друзьями на концерты, Егор переписывается и созванивается со своими родными в Нижнем, сообщая, что с ним все в порядке. Родители обращаются в полицию и сами едут в Москву. Судя по всему, розыскное дело полиция открывать отказалась – мальчик уехал с документами, деньгами и телефоном, но мама Егора добилась возбуждения уголовного дела по ст. 105 – убийство. «Убитого» выманивали на встречу в «ВКонтакте»: сотрудник Следственного комитета списывался с ним под видом потенциального сексуального партнера, Егор утверждает, что понимал, с кем разговаривает, и просто «троллил» оперативника. СК все же удалось выманить его через нижегородского знакомого. На встречу пошли вместе с Ярославом: зашли в какой-то фастфуд, тут же их скрутили люди в гражданском и запихнули в черный джип.
Молодых людей привезли в СК по Басманному району, где развели по разным комнатам. С этого момента молодые люди больше не виделись. Ярослава после допроса отвезли домой в 4 утра, а Егора забрали приехавшие за ним мама и старший брат Роман Шушпанов (певец и стилист, работающий под псевдонимом Роман Спектр). Ночевать поехали к Роману: он живет в Москве. Оснований для возбуждения дела СК тогда не обнаружил.
Психиатрическая больница №2 в Нижнем Новгороде
Егор рассказывает, что слышал, как мама ночью созванивалась с психиатром Першиным и договаривалась о том, чтобы пристроить его лечиться – впрочем, не в первую психиатрическую больницу, а во вторую. Несмотря на то что у него отобрали паспорт и телефон, Егор снова решает бежать.
Первая попытка, предпринятая днем 4 февраля, оказалась неудачной: мама заметила отсутствие сына, когда он вышел из дома, заплатила соседу, чтобы догнал его на машине. Вечером он укутывается в одеяло и прыгает из окна второго этажа – в сугроб, едет автостопом до Петербурга, где снимает комнату и все так же ищет работу. Мама снова подает его в розыск. В Питере Егор записывает видео с просьбой не искать его, обращается к правозащитникам и даже в аппарат уполномоченного по правам ребенка, где встречается с главным специалистом социального отдела Анной Татур. Анна молодому человеку обещает помочь и пристроить его в детский дом в Нижнем Новгороде – по месту прописки. Заработка с раздачи листовок не хватает, у Егора заканчиваются деньги, и он решает вернуться в Нижний самостоятельно, снова автостопом, предварительно обзвонив разные детские заведения и остановившись на социально-реабилитационном центре для несовершеннолетних «Ласточка». По словам Егора, он заранее позвонил директору центра Екатерине Пергаевой, чтобы предупредить о своем приезде.
В «Ласточке» Егор спокойно провел выходные 8–9 марта, а 10-го, когда руководство центра вышло на работу, в «Ласточку» приехала его мама со своим охранником и на какое-то время закрылась в кабинете директора. Дальше версии разнятся: как рассказала РС Екатерина Пергаева, мальчик приехал в центр сам, но потом его выдали маме, которой не могли отказать по закону. Увидев ее, Егор нормально общался с ней и добровольно уехал домой, только из СМИ Пергаева узнала, что мать приняла решение поместить его в психиатрическую клинику. Со слов Егора, он был уверен, что Екатерина Пергаева сдержит свое слово и он сможет остаться либо в «Ласточке», либо в другом учреждении до своего 18-летия, с мамой общаться отказывался, всем говорил, что не хочет возвращаться в семью и просит лишить мать родительских прав, а из центра его забрали санитары, которые и доставили его в психиатрическую больницу №2. «Там фельдшеры, врачи и мама такая: «гомосексуальные наклонности», «воображаемые друзья», и я подумал, что за фигня, и подумал, ну все, отсюда не уйдешь», – говорит Егор.
Позвонив в «Ласточку», Ярослав узнал, что Егор в психбольнице, и вместе с друзьями решил помочь парню. В интернете появилась страница в его защиту, молодые люди обратились к журналистам, в интернет-проект помощи ЛГБТ-подросткам «Дети-404» и к правозащитникам. Нижегородский адвокат международной правозащитной группы «Агора» Евгений Губин пытался посетить Егора, однако в больнице в тот момент находилась Елена Панина, она устроила скандал, и Губина к пациенту не пустили. Впрочем, шумиху поднимали не только защитники Егора. На телеканале Life News вышло несколько репортажей, в которых утверждалось, что Егор в Москве содержался в «гей-рабстве», молодого человека регулярно насиловали, заставляли надевать женскую одежду и принимать женские гормоны, и якобы лишь усилиями матери подростка удалось вырвать из рук педофилов. Елена Панина рассказывала, что геем Егора «сделали» именно в Москве, а до того он «нормально общался с девочками». Корреспонденты Life News говорили и с самим Егором, правда, как утверждает молодой человек, вырезали его слова о том, что в больнице он содержится против воли. Ярослав также передал редакции скриншоты переписки с корреспондентом Life News Глебом Трифоновым, где он угрожает Ярославу, что обнародует его адрес, если тот не согласится на интервью. По словам Ярослава, тот же Трифонов однажды позвонил ему и представился следователем. Под репортажами Life News о Панине подписи Трифонова, впрочем, нет.
Лечение для дела
«В больнице со мной первые две недели вообще никто не разговаривал», – вспоминает Егор. Но, когда поднялась шумиха, на него начали давить и родные, и врачи, чтобы перестал сопротивляться и согласился дать показания про сексуальное рабство. Егор помнит имена психиатров, которые, по его словам, психологически давили на него, а также назначали препараты, от которых Егор «был как овощ»: «Меня сводило до судорог, слюни текли, я не понимал, кто я, где я». Помимо заместителя главврача второй больницы Анны Зуйковой Егора лечили заведующий первым психиатрическим отделением Валентин Фисейский и врач-психиатр Антон Абрамов. Валентин Фисейский в разговоре с РС подтвердил, что Егор лежал в его отделении. «Это его право так говорить», – прокомментировал он обвинения Егора в том, что в больнице его удерживали насильно.
В больнице Егора продержали месяц и выписали через два дня после неудавшегося визита адвоката Губина, предварительно заставив подписать согласие на госпитализацию и переход на дневной стационар. Впрочем, по словам молодого человека, документов было много, а он не был в состоянии их читать. По словам Ярослава, Минздрав после поднявшейся шумихи провел проверку в больнице, однако нарушений не обнаружил. С проверкой к Паниным пришел и инспектор по делам несовершеннолетних. Впрочем, как рассказал Егор, родители уверили инспектора, что в семье проблем нет, а Егора особенно и не спрашивали.
Лечение продолжилось дома. Егор утверждает: его мать решила отомстить Ярославу, который «затронул репутацию ее семьи». Елена Панина была уверена, что Ярослав стоит за кампанией в защиту ее сына, что именно он выложил в интернет записанное Егором видео с просьбой не искать его и лишить маму родительских прав, за проверками ПДН и Минздрава, что, наконец, он объявил всему миру, что Егор – гей, «опорочив», таким образом, его имя. Егора продолжали пичкать лекарствами, избивать, давить на него, чтобы дал нужные показания против своего люберецкого знакомого. Егор объясняет, что, с одной стороны, не мог больше терпеть, а с другой – понимал, что версия мамы была настолько фантастична, что ни один нормальный следователь просто в нее не поверит. 28 апреля семья едет в люберецкое управление СК, и план Егора срабатывает: следователь смеется в лицо Паниным и дело возбуждать отказывается.
В августе 2015-го Егор переезжает к брату Роману в Москву – учиться в юридическом колледже, а Елена Панина не сдается. В середине сентября Егор слышит, как маме звонят из СК по поводу уголовного дела, которое все же возбуждается 1 октября старшим следователем люберецкого управления СК лейтенантом юстиции Кондыревым. Егора снова заставляют поехать в СК, но у него теперь другой план: рассказать следователю правду, что никто его не похищал и не насиловал. Этот план не сработал. В распоряжении редакции есть аудиозапись, сделанная Егором 6 октября 2015-го в машине по пути в СК. На ней Елена Панина, Ирина Шушпанова и друг семьи адвокат Виктор Шамов повторяют Егору, что он должен сказать на допросе, похоже, на ходу придумывая детали. «Ты, как в тот раз, душу-то не раскрывай. Раскрыл душу, начал [рассказывать], чо было [на самом деле], не надо этого!» – говорит Егору мама (голоса Паниной и Шамова похожи на их голоса в репортажах Life News). В разговоре с РС Виктор Шамов сказал, что Егор при нем про изнасилования не рассказывал, а заговорил только на допросе. Диалог в машине по пути в СК Виктор Шамов прокомментировать не смог.
Потерпел без допроса
6 октября 2015-го следователь Кондырев целый день допрашивает маму Егора, его сестру Ирину и брата Романа и лишь под вечер переходит к самому Егору. Как говорит Егор, ему сперва дали подписать постановление о признании его потерпевшим, а потом отказались слушать, когда он настаивать на своей версии событий. Мама заявила, что у мальчика обострение шизофрении и ему срочно нужна медицинская помощь, следователь Кондырев с ней согласился, а через пару недель, по непроверенной информации, он вышел на пенсию.
Егора снова везут в московскую квартиру брата Романа, и на следующий день он снова сбегает! Дома его в этот раз одного не оставили: взяли с собой «по делам», но он отпросился в туалет и уехал в Питер. В Петербурге Егор пробыл до 20 октября, все это время ходил по разным организациям, обращался и в ЛГБТ-сеть. «Мне удалось через родственников узнать, что следователь сменился. Мне брат [Роман Шушпанов] говорил, что ты сможешь приехать, сказать правду, говорил, что ничего мне не будет. Я тогда подумал, поеду в Люберцы и дам показания».
Новый следователь Максим (?) Нагорный не стал допрашивать несовершеннолетнего без матери, а когда родители приехали в СК, Елена Панина заявила, что у мальчика больной вид и в допросе он участвовать не может. Елена и Николай Панины, а также их водитель скрутили Егора и увезли в Нижний. Егор сопротивлялся, как мог: на Курском вокзале толкнул чемодан под поезд, пытался объяснить подошедшим полицейским, что его увозят насильно, но родители подняли крик про спасение из педофильского рабства: «Ну, Егор Николаевич, придется ехать», – только и сказал сотрудник полиции. В декабре 2015 года Егору исполнилось 18, однако родные удерживали его дома до мая 2016-го, пока он снова не сбежал в Москву – все это время, по его словам, на него давили, уговаривая дать показания в СК, и заставляли принимать столько медикаментов, что у него снова капала слюна и он чувствовал себя овощем – к лечению опять подключились друзья семьи психиатры Александр Першин и Лариса Орехова.
Переписка Егора Панина с братом Романом Шушпановым
Переписка Егора Панина с братом Романом Шушпановым
Переписка Егора Панина с братом Романом Шушпановым
Хозяин сына
Согласно показаниям Елены Паниной, с которыми ознакомилось РС и которые, по словам Егора и Ярослава, чуть не под копирку совпадают с показаниями сестры и брата Егора, Ирины и Романа Шушпановых, задержанный в феврале 2015 года Егор был в «невменяемом состоянии: то смеялся, то плакал» и рассказал родным, что Ярослав удерживал его у себя дома, отобрал мобильник, насиловал, поил женскими гормонами и «еще какими-то препаратами», «заставлял устроиться на работу». Через два дня Егор сбежал в Питер – снова к своему «хозяину», который якобы бил и насиловал его уже в Петербурге. При этом Елена Панина с сыном Романом приезжала к Ярославу в Люберцы – искать Егора, а потом встречалась с Ярославом и его матерью, просила их помочь разыскать сына, но они хладнокровно отказали. Тогда же, по словам Ярослава, Панина звонила ему по пять раз в день, следила за ним и даже договорилась с одним из его соседей, что тот будет сообщать ей, когда у Ярослава горит свет.
Впоследствии Егор якобы повторил свои показания в Нижнем Новгороде, причем не только родным, но и врачам психиатрической больницы, которые установили, что «у Егора не было и нет гомосексуальных наклонностей» (неизвестно, есть ли в деле соответствующее заключение врачебной комиссии). Из доказательств, перечисленных в тексте допроса, – переписка эротического содержания между Егором и оперативником СК (она есть в распоряжении редакции, но в ней нет доказательств того, что против Егора были совершены противоправные действия), фотография Егора в женском платье, сделанная, по его словам, еще в 2014 году, – с нее и начались скандалы из-за его ориентации, а также порнографические снимки, с которыми редакция ознакомиться не смогла, но мама уверена, что на них изображен Егор. Сам Егор утверждает, что лица на фото не разобрать, но там точно нет никаких частей его тела.
Изъят ошейник
Каждый год СК возбуждал по уголовному делу в отношении Ярослава: 1 октября 2015-го по насильственным сексуальным действиям в отношении несовершеннолетнего (ч. 3 ст. 132 УК РФ), которые были якобы совершены в Москве; в ноябре 2016-го – по той же статье, но по событиям, якобы имевшим место в Санкт-Петербурге, и, наконец, в августе 2017-го по ч. 1 ст. 161 – за хищение мобильного телефона. Все три дела объединили в одно.
8 октября, через два дня после неудачного допроса Егора, у Ярослава проводят обыск. Изымают: кожаный ошейник с шипами (по словам Ярослава, обычный собачий ошейник), бейджик с надписью «пресса», парик синего цвета (новогодний, с блестками, уточняет Ярослав), тюбик крема от угревой сыпи, клизма синего цвета (мамина – на 30 мг), наконец, «продолговатый предмет из пластика белого цвета» (конус от пивной башни), а также мобильные телефоны и сим-карты. Ярослав все еще проходит по делу свидетелем.
В декабре 2015-го дело забирает себе управление по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Московской области, в начале им занимается полковник юстиции Олег Целипоткин, потом его передают майору юстиции Екатерине Булычевой, которая расследует его до сих пор. «Допрос Целипоткина был самый показательный, – рассказывает Ярослав, который исправно ходил в СК, потому что был уверен, что следствие во всем разберется и дело закроют. – Он прямо говорил, что я тут расследую криминальных авторитетов, а мне тут дело ваше идиотское подсунули. Он себя вел так, как будто он знает, что в деле нет никакого состава преступления, что он на моей стороне. Он говорит: «Пусть все приходят [мама Ярослава и друг семьи], сидите вместе на допросе, адвоката вам брать не нужно, что вы просто деньги потратите.» На самом допросе Ярослав начал рассуждать, что состава преступления нет, следователь Целипоткин посмотрел вдруг на его маму и сказал: «Вы знаете, я с ним согласен», но тут же объяснил, что раз уж дело спустили, придется его расследовать. «Для меня это было последней точкой», – говорит Ярослав. В феврале 2016-го (все еще без показаний Егора) его объявили в федеральный розыск (местонахождение его редакции не известно). В марте 2016-го обыскали квартиру бабушки и дедушки Ярослава, попросив их выдать «аудио, видеоматериалы порнографического и эротического содержания» (ничего не нашли), а в сентябре 2017 года Бабушкинский районный суд заочно арестовал его. Егора ко дню суда от греха подальше вывезли в Арабские Эмираты, а следователь Булычева запросила справку из больницы №2, где «наблюдался» Егор, о возможности его участия в заседании. Главврач больницы Александр Минаев ответил, что Егор находится на лечении в 3-м отделении коек дневного пребывания и в следственных действиях принимать участие не может.
Сломали
В мае 2016 года Егор без спроса уезжает в Москву, но родители не возвращают его обратно: он собирался жить у брата Романа и учиться в колледже. Летом допросов почему-то не планировалось: «У меня тогда не было плана, как выйти из этой ситуации. Мне казалось, от меня отстанут», – говорит Егор. От него не отстали – без показаний потерпевшего дело не клеилось, ему постоянно «промывали мозги», но поскольку мама была в Москве наездами, давлению можно было сопротивляться. Поначалу отсутствие Егора мама объясняла следователю тем, что он проходит реабилитацию после перенесенной моральной травмы, хотя на самом деле Егор жил и учился в Москве. При этом Елена Панина не желала, чтобы ее сына допрашивали в управлении подмосковного СК, по словам Егора, следователь Булычева несколько раз приезжала в Нижний Новгород. Для допросов Егора каждый раз вывозили в Нижний, по его словам, он каждый раз находился под препаратами, не очень понимал, что происходит, и подписывал то, на чем настаивала мама. Первый допрос потерпевшего состоялся почти через год после возбуждения дела.
Новый план побега родился лишь в октябре 2017-го, когда обстановка в семье Паниных накалилась. Егор рассказывает, что мама продала две квартиры в Нижнем, отец ругался, спрашивал, куда делись деньги, и даже собрался в какой-то момент уйти из семьи. И отец, и младший брат Егора начали открыто поддерживать его: «Такие слова говорили, что беспредел, беззаконие творится, – рассказывает Егор. – И они (мама, сестра и друзья психиатры. – Прим.) испугались». Сначала в психиатрическую больницу слег отец Егора. Егор с младшим братом жили тогда в Москве и учились всё в том же колледже, но поехали в Нижний. Дома случился скандал, сыновья долго ругались с мамой, на помощь к ней приехали Першин и Орехова. «Мама вечером вызвала санитаров, полицию, она говорила, что мы ее убить хотели, – рассказывает Егор. – А мы с братом планировали, что уедем в ближайшее время, у нас был план, как зарабатывать, что делать, хотели уже сбегать в Питер. Мама спустилась и долго ходила у подъезда, звонила всем, брат услышал эти разговоры из окна. И вот Першины договорились, и приехали санитары. Мы закрылись дома, я думаю, что утром надо сбежать, может, они утром уйдут, а в квартиру они не попадут – ключей нет. Мы закрыли дверь, легли спать. Пока мы спали, сломали двери – входные и в спальню. Нас начали скручивать, наручники надели, мы орали, брат орал матом, чтобы они остановились и не били нас, его били шокером. Потом в скорой помощи тоже нас били и меня ударили шокером». Егор не очень помнит, кто конкретно бил шокером и надевал наручники, но говорит, что в квартире были и люди в форме, и медработники. Из той же больницы №2 Егора выписали через пять дней: по его словам, после того как пообещал врачу Валентину Фисейскому дать в СК нужные показания. Младший брат Егора провел в заведении больше месяца. Где он сейчас Егор не знает, молодой человек уже почти два месяца не выходит на связь. В приёмном отделении второй больницы РС сказали, что человека с именем и фамилией младшего брата Егора выписали, но Егор уверен, что его держат дома и пичкают лекарствами, чтобы он не начал давать показания в его защиту.
Всех в розыск
14 ноября 2017 года Егор снова бежал от брата, на этот раз он бросил оплаченный мамой колледж, снял жилье и даже сходил в СК, где подал заявление о том, что отказывается от своих прошлых показаний по делу (оно также есть в распоряжении редакции). Елена Панина тем временем снова объявляет сына в розыск (в декабре 2017-го ему исполнилось 20, его дееспособность ничем не ограничена, несмотря на госпитализации), а заодно пишет жалобы прокурорам разных уровней и даже Владимиру Жириновскому – на следователя Булычеву за то, что та неактивно расследует дело, не ищет ни обвиняемого, ни ее сына. Сына в итоге находят. В январе 2018-го Егора задерживают в метро у дома и везут в СК. Сначала он пишет объяснение по разыскному делу, а потом долго дает показания следователю Булычевой – о том, что никто его не насиловал, а прошлые показания он дал под давлением. Егор утверждает, что просил Булычеву не вызывать его родных, потому что они оказывают на него давление, но вечером в СК все-таки появилась Елена Панина со старшей сестрой Егора и очередным адвокатом. Прямо при следователе они начали уламывать Егора поехать с ними, причем следователь Булычева, судя по жалобам на нее Елены Паниной, понимала, что происходит, старалась особо не вмешиваться, но не соглашалась с утверждениями Паниной, что Егору нужны санитары. «Она [Елена Панина] тыщу раз повторяла: «Посмотрите, что он говорит, его опять завербовали». И следователь говорит: «Ну давай, поезжай к ним поспишь, завтра приедешь, поговорим», – рассказывает Егор. Молодой человек в конце концов поехал с родными, согласившись показать жилье, которое снимал, но вышел не на той остановке автобуса и был таков.
На момент публикации Егор Панин находился в федеральном розыске как без вести пропавший, а Ярослав – в федеральном розыске как обвиняемый по уголовному делу. По словам адвоката Светланы Сидоркиной, какое-то время защищавшей интересы Ярослава, расследование дела пока приостановлено – до задержания обвиняемого. Следователь Булычева рассказала маме Ярослава, что его доля в семейной квартире арестована в качестве обеспечительной меры. Елена Панина, Роман Шушпанов и еще один брат Егора Руслан Шушпанов на сообщения корреспондента РС не ответили. Радио Свобода передало материалы дела Егора и Ярослава в благотворительный фонд помощи осужденным и их семьям «Русь сидящая», который согласился оказать юридическую поддержку обоим молодым людям. По словам руководителя юридического департамента фонда Алексея Федярова, шансы «развалить» дело высоки: «Я считаю абсолютным бредом, что человека совершеннолетнего, не ограниченного никак в своей дееспособности, могут родственники объявлять в розыск, потому что им кажется, что в отношении него совершено преступление. Ну и само уголовное дело, которое основано на показаниях, полученных при крайне странных обстоятельствах – после его розысков, после его доставлений, после его насильственных удержаний дома, я не считаю это дело перспективным». По словам Федярова, в первую очередь адвокаты фонда снимут с розыска Егора Панина, а потом «будут разбираться с основным делом».
Источник: Радио Свобода: (https://www.svoboda.org/a/29389456.html )
[/su_spoiler]
