В новых делах «против России» Европейский суд по правам человека увидел очередное подтверждение существования в РФ практики скрытой экстрадиции, когда власти отказываются высылать мигранта на родину по официальному запросу, но тут же осуществляют процедуру на другом основании. Евроинстанция даже выписывает в таких случаях компенсацию, о которой заявитель и не просит.
Экстрадиция, но как бы не экстрадиция
Наби Рахимов приехал в Россию из Узбекистана в 1999 году и поселился в Москве. У него на родине 3 марта 2010 года Управление Агентства национальной безопасности Самаркандской области возбудило уголовное дело, подозревая Рахимова в причастности к деятельности транснациональной экстремистской организации «Хизб ут-Тахрир» в период с 1990 по 1998 год. Затем его объявили в розыск. Московская полиция задержала Рахимова, а узбекская сторона потребовала экстрадиции. Юридический представитель Рахимова обжаловал запрос, ссылаясь на подтвержденные правозащитниками случаи пыток подсудимых в Узбекистане. Генпрокуратура РФ отказала в экстрадиции, но на другом основании: срок давности истек.
30 июля 2013 года Рахимова освободили, но тут же арестовали снова (ЕСПЧ не раз встречал жалобы на такую практику в «российских» делах) по обвинению в нарушении миграционных законов: срок законного пребывания заявителя на территории РФ закончился в 2011 году. Адвокат Рахимова в Кунцевском районном суде Москвы указал, что на момент первого ареста власти уже знали о его нелегальном пребывании в России, однако занялись этим вопросом лишь спустя три месяца, и в данном случае высылка за нарушение миграционного режима может быть расценена как «завуалированная экстрадиция». Помимо этого, защита подчеркнула, что вопрос о предоставлении Рахимову статуса беженца еще не решен, и заявила о рисках, которые грозят заявителю при возвращении на родину. Суд, однако, все-таки принял решение об административной высылке Рахимова и об аресте до его исполнения.
На этапе апелляции Мосгорсуд поддержал решение предыдущей инстанции и подтвердил в том числе предварительное заключение заявителя. Суд обратил внимание на то, что Рахимов уже нарушил миграционный закон и может сделать это снова, а по собственной воле покинуть пределы РФ не собирается.
В мае 2013 года ФМС Москвы отказала Рахимову в статусе беженца, а в декабре отклонила апелляцию. В феврале 2014 года Рахимов обжаловал решение в Басманном райсуде, там его случай все еще находится в рассмотрении.
О своем предварительном заключении с 30 июля 2013 года до момента перевода в особый следственный изолятор для иностранных граждан Рахимов рассказывает без удовольствия: камера была перенаселена, санузел отсутствовал, постельное белье не предоставлялось, а еду и воду давали только раз в день.
Рахимов жаловался в Страсбургский суд на нарушение ст. 3 Европейской конвенции о защите прав человека, запрещающей пытки и бесчеловечное обвинение. Пренебрежение своими правами он видел, во-первых, в опасности, связанной с решением о его высылке, а во-вторых, в связи с содержанием в плохих условиях во время предварительного заключения. Правительство России в евроинстанции вспомнило, что Узбекистан гарантировал законное следствие по делу Рахимова, а сведения иностранных обозревателей, которые заявитель приводил в качестве подтверждения реальности пыток в стране, относились к периоду до 2009 года и, стало быть, устарели. Государство, впрочем, не спорило с жалобами на условия заключения и только уточнило, что постельное белье заключенным все же предоставлялось.
ЕСПЧ посчитал, что ситуация в Узбекистане остается тревожной и нет никаких свидетельств, что после 2009 года она изменилась к лучшему. В доказательство этого суд привел несколько отчетов международных правозащитных организаций, вроде Human Right Watch, подтверждающих опасения заявителя. Таким образом, по мнению суда, экстрадиция Рахимова грозит ему риском жестокого обращения и будет нарушением ст. 3 Конвенции. Страсбургский суд обратил внимание на то, что государство-ответчик не спорило с утверждениями заявителя относительно условий заключения и не уточнило дату, когда Рахимова перевели в изолятор для иностранных граждан. Следовательно, в этой части нарушение ст. 3 Конвенции тоже имело место. ЕСПЧ согласился и с обоснованностью жалобой на то, что первоначальный срок ареста не был ограничен конкретной датой, а потом национальное правосудие не достаточно тщательно рассмотрело апелляцию. Суд пришел к выводу о нарушении п. 4 ст. 5 Конвенции (право на свободу). Помимо этого ЕСПЧ выявил нарушение и первого пункта вышеуказанной статьи, поскольку внутренний суд в своих неоднократных решениях о продлении ареста Рахимова поверхностно изучил случай подсудимого, не принял во внимание его характер и образ жизни и не привели убедительных доказательств того, что его освобождение может помешать следствию.
Заявитель требовал 8000 евро для возмещения судебных издержек. ЕСПЧ постановил выплатить ему данную сумму, а также сверх того еще 9000 евро в качестве компенсации морального ущерба.
По этапу в дыму
В мае 2007 года жителя Мордовии, который фигурирует в документах ЕСПЧ как М.С., арестовали за торговлю наркотиками в ходе операции, во время которой сотрудничавший с полицией К. сыграл роль посредника между М.С. и покупателем П. Сам М.С. утверждал, что его и К. действия неверно интерпретировали, а признаний в участке от него добились силой. Как бы то ни было, в январе 2008 года заявителя признали виновным в продаже наркотиков и приговорили к 10 годам лишения свободы.
В течение всего судебного процесса М.С. регулярно возили из СИЗО в суд, поездка занимала в среднем 3,5 часа, в отдельных случаях более четырех и даже пяти часов. Заявитель утверждал, что его перевозили в отделе тюремного фургона размером 0,7 на 0,7 на 1,6 м – так называемом «стакане». Стоя уместиться в таком пространстве было невозможно, и всю дорогу приходилось сидеть. После слушаний заключенных обычно привозили в изолятор 77/1, где они ожидали распределения по транспорту в зависимости от направления. В это время в автомобиле выключали двигатель, следовательно в фургоне выключалась вентиляция, свет и отопление – особенно тяжко тогда приходилось зимой в 25-градусный мороз.
По заявлению правительства, М.С. всегда перевозили в отдельном отсеке, при этом использовалось несколько разных моделей транспорта, но в каждом случае количество мест и параметры пространства соответствовали числу перевозимых людей. Отопление и свет функционировали, автомобили были в хорошем, рабочем состоянии.
В мае 2008 года заявителя этапировали в колонию для отбывания срока. Путь занял около 18 часов. Все это время, по словам М.С., ему приходилось ехать в купе размером 2,9 кв. м с 12 другими заключенными, в туалет никого не пускали, поэтому им приходилось пользоваться пластиковой бутылкой. При этом почти все заключенные курили, а некурящий заявитель дым переносил с трудом. Представители России усомнились, что кто-либо в купе мог курить, поскольку это было запрещено, и любые попытки сразу пресекались. Размер купе и число заключенных правительство не стало оспаривать, однако настаивало, что каждые два часа заключенным разрешалось посещать туалет.
Заявитель утверждал, что подобные транспортировки нарушали ст. 3 Конвенции. Он также уверял, что власти нарушили еще и ст. 13 о компенсации за нарушения прав, поскольку не откликнулись на его неоднократные призывы улучшить условия во время перевозок и сочли его жалобы необоснованными. На нарушение все той же ст. 3 заявитель сослался, рассказывая о несоблюдении требований об обязательной медицинской помощи в период с 2008 по 2013 год, когда он отбывал наказание. М.С. утверждал, что помощь врачей была неэффективной и редко своевременной, отчего он заболел туберкулезом.
ЕСПЧ пришел к выводу, что описанные заявителем размеры помещений, в которых его перевозили во время следствия и потом до места отбывания наказания, учитывая продолжительность поездок и количество пассажиров, не соответствовали принятым международным стандартам. Этого было достаточно, чтобы констатировать нарушение ст. 3 Конвенции. Данное нарушение власти никак не компенсировали, следовательно, статья 13 тоже не была соблюдена. Страсбургский суд нашел некоторые недочеты в медицинском обслуживании М.С. до 2011 года, однако они не были столь существенными, чтобы приравнять их к жестокому обращению. Однако в 2011 году у заявителя была диагностирована предрасположенность к туберкулезу, а потом и сам туберкулез, но меры по лечению приняли с опозданием, что вызвало существенное ухудшение здоровья у М.С. Лечение в период с сентября 2011 по май 2012 суд счел не соответствующим требованиям и нарушающим ст. 3 Конвенции.
Заявитель требовал 87 538 руб. и 2200 евро для возмещения судебных издержек. В данном пункте ЕСПЧ счел разумным выплатить ему лишь 1350 евро. А в виде компенсации нематериального ущерба М.С. получит 17 500 евро.
