Фальсификация протоколов – одно из самых распространенных преступлений, которые совершают судьи. Измененный судом протокол – это не только грубое нарушение закона и принципов отправления правосудия, но и безвозвратно сломанные судьбы людей – если официальный протокол был сфальсифицирован, у защиты практически нет шансов его оспорить, а значит, и изменить решение суда даже при наличии собственной аудиозаписи заседания.
Дело в том, что во время обжалования приговора, судьи соглашаются или не соглашаются с решением суда первой инстанции, опираясь именно на протокол судебного заседания. Конечно, по закону на апелляции должны быть также допрошены свидетели и эксперты, заново проверены доказательства сторон. На деле же, практически всегда суд всего этого не делает, а просто пролистывает документы и протокол – ведь именно в нем должны быть ключевая информация о деле, показания участников процесса, на которых основывался суд, вынося приговор. Учитывая, что умышленные изменения в протоколе направлены на то, чтобы «доказать» вину подсудимого, фальсификация априори исключает справедливый суд и в апелляционной инстанции. Судьи часто, мягко говоря, не принимают во внимание ходатайства и жалобы адвокатов на недостоверность протоколов и халатность судей, выносящих приговоры. Казалось бы, система аудио- и видеопротоколирования, которую само государство придумало и профинансировало, должна была решить эту проблему раз и навсегда: официальная аудиозапись заседания – железное доказательство (не)справедливости приговора. Формально система установлена, но проблема осталась.
После публикации в «Новой газете» статьи Ольги Романовой о миллиардах, потраченных государством на установку системы аудио- и видеопротоколирования, которая должна обеспечивать прозрачность и справедливость судопроизводства, и о том, как эта система не работает, Мосгорсуд возмутился. С нами связалась начальник отдела по связям со СМИ и общественностью Мосгорсуда Ульяна Солопова и предложила экскурсию по зданию суда, пообещав показать и доказать – система работает и у адвокатов к ней доступ есть.
Экскурсия
Мы стоим на минус первом этаже Мосгорсуда. Перед нами герметичная стеклянная дверь, сразу за ней находится серверная: десятки стоящих в ряд черных гудящих коробок, похожих на большие системные блоки. Мы лавируем между ними, следуя за худощавой женщиной в сером костюме Ульяной Солоповой и грузным мужчиной — начальником отдела компьютерного обеспечения Михаилом Тузиковым. Они рассказывают, как блоки взаимодействуют между собой, показывают хранилище, в котором находятся заветные записи заседаний не только Мосгорсуда, но и всех районных судов – всего для архива предусмотрено 1300 терабайт памяти. Когда она закончится, материалы будут копироваться на съемные носители.
— Вся эта система аудио- и видеофиксации хороша тем, что теперь удобно собирать статистику, — с явным удовольствием рассказывает Тузиков. — Раньше же надо было с каждого районного суда собрать [информация по делам], систематизировать (речь идет о статистике для судебного департамента по судебным делам – прим. ред.).
По словам Ульяны Солоповой, на видео и аудио пишутся все заседания – и по административным, и по уголовным делам. Сам проект по запуску системы аудио- и видеозаписи, как рассказывает девушка, стартовал 30 октября 2015 года (Все так, но только Ульяна Солопова не упомянула о том, что это уже вторая по счету такая программа – прим. ред.). Логически можно сделать вывод, что к январю 2016 года все протоколы должны переводиться в электронный вид. Но Ульяна Солопова возражает – не все:
— Не все, потому что сразу все видео- и аудиозаписи перевести в электронный вид, поместить на сайт или какие-то носители невозможно, потому что недостаточно сотрудников из технического аппарата – всего их 30 человек, — рассуждает пресс-секретарь Мосгорсуда, пока мы поднимаемся из серверной и идем по длинным коридорам в кабинет начальника службы технической поддержки, в следующий пункт назначения нашей экскурсии. – Аудиопротоколирование… понимаете, даже не совсем правильно говорить «протоколирование», потому что закон пока ничего такого не предписывает (На самом деле, предписывает, но мы молчим. Мы на экскурсии. – прим. ред.). Лучше называть это аудио- и видеозапись.
На фото: серверная
Справка
Изначально, еще в 2012 году, Программа аудиофиксации создавалась именно с тем расчетом, что аудиозаписи будут приобщаться к материалам дела и использоваться в суде. Кроме того, согласно Постановлению Верховного суда РФ от 13 декабря 2012 г. № 35 «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов», судам, если есть техническая возможность, следует использовать средства аудиозаписи для фиксации хода судебного разбирательства, а эти аудиозаписи должны приобщаться к делу (см. ч.1 статьи 230 ГПК РФ, ч.5 статьи 259 УПК РФ).
В законе не указано, что разъяснения ВС обязательны для судов, но ст. 126 и другие ст. главы 7 Конституции РФ говорят о том, что ВС – высший судебный орган в судебной системе России. Он осуществляет судебный надзор за деятельностью судов и дает разъяснения по вопросам судебной практики и судебной системе в целом.
Даже если мы, а вернее, суд, не принимаем во внимание рекомендации ВС, существует ч.5 ст. 259 УПК, в которой четко прописано: все материалы – включая видео- и аудиозаписи судебного процесса — приобщаются к делу с указанием, с помощью какого устройства велась запись.
Мы входим в кабинет начальника техподдержки: большую часть пространства занимает стол, на стене справа – внушительного размера телевизор. За столом сидит кудрявый молодой человек — нам объясняют, что начальника сейчас на месте нет, но есть один из сотрудников отдела, который сейчас будет показывать нам, «как все работает».
— У нас оснащены техникой 24 районных суда — некоторые суды мы не оснащали, потому что они [здания судов] будут сноситься, будут строиться новые и, соответственно, устанавливать там технику – это просто выбрасывать деньги. В тех залах, где техника установлена, аудио- и видеозапись, если процесс открытый, в любом случае ведется. Начинается заседание, секретарь нажимает кнопочку, происходит запись, и все заседание фиксируется и потом сохраняется в базе, — рассказывают работники суда.
В это время на экране телевизора запускается трансляция. По словам сотрудника техподдержки, мы видим зал Мосгорсуда в котором как раз сейчас идет процесс. На экране общая картинка со звуком – довольно хорошего качества – внизу отображаются дата и время проведения заседания. Весь экран разделен на части – по количеству видеокамер, работающих в зале. Если процесс гражданский – работает четыре камеры, если уголовный – есть еще дополнительная, направленная на подсудимого. Максимальное количество видеокамер, изображение с которых можно вывести на экран – шесть. Шестая камера — для видеоконференцсвязи. Изображение с любой камеры можно увеличить на весь экран двумя кликами мышки. Как говорится, все сделано по последнему слову техники. Просто нажимая на кнопки пульта, можно посмотреть как текущие, так и архивные записи. Также система производит резервное копирование всей информации, поэтому даже при техническом сбое файлы с записями заседаний можно будет полностью восстановить.
Тузиков восторженно рассказывает, что Мосгорсуд отправляет видеозаписи заседаний по делам первой инстанции в вышестоящие суды – видимо, чтобы можно было использовать записи на апелляции (а иначе зачем?) Здесь мы отметим – нет, судьи на апелляционных заседаниях не только не используют эти записи, но часто даже не передопрашивают свидетелей по делу.
По словам Ульяны Солоповой, спустя сутки после заседания видеозапись процесса выгружается на сайт Мосгорсуда, и каждый участник заседания может посмотреть видеозапись в личном кабинете на сайте — чтобы войти в личный кабинет, вы должны быть зарегистрированы на портале госуслуг.
«Русь Сидящая» спросила у нескольких адвокатов и защитников по поводу наличия записей – ни один из опрошенных адвокатов не нашел в своем личном кабинете на сайте Мосгорсуда записи своих заседаний, проведенных в московских судах или в Мосгорсуде.
Только вот официальные аудио- и видеозаписи, сделанные судом, не могут быть приобщены к делу по ходатайству адвоката, словом, он никак не может использовать эти материалы и даже ссылаться на них, поэтому, соответственно, доказать в суде апелляционной инстанции фальсификацию протокола нижестоящим судом становится почти не выполнимой задачей.
— Процессуального статуса у этих видео- и аудиозаписей никакого нет. В принципе судьи, естественно, просматривают эти аудиозаписи, если приходят какие-то жалобы [на протокол]. Например, не дали последнее слово подсудимому. Чтобы записи использовались, должен быть утвержден законопроект. Как только закон выйдет, мы готовы.
— То есть можно сказать, что система аудио- и видеопротоколирования пока существует, скорее, для внутреннего использования? — спрашиваем у сотрудников суда, подсчитывая в уме, сколько же денег было выделено на это «внутреннее» экспериментальное пользование.
— Пока да. С целью выявления каких-то нарушений, — отвечает Солопова.
— Нарушений какого рода?
— Ну, в рамках процесса. Например, [подсудимому] не дали последнее слово. Это процессуальное нарушение.
— А было у вас такое, что кто-то из участников процесса не согласен с какими-то моментами, зафиксированными в протоколе….
— Я думаю, что, конечно, были, но так сходу не скажу, — перебивает нас Солопова.
— А если это заседание записывается, «рукописные» протоколы секретаря как-то сверяются с тем, что зафиксировано на записи?
— Я думаю, что судьи проверяют, и если там действительно какие-то…, — Ульяна Солопова сбивается, — … понимаете, одно дело, как сам гражданин относится к тому, как его слова интерпретируются, другое дело, юридическая оценка. Это немного разные вещи. Не скажу сходу, что у нас были случаи, когда такие расхождения влияли на отмену решения. Но ситуация, конечно, жизненная. Судьи проверяют. И если расхождения на суть не влияют, то ничего не меняется.
Ответ на вопрос звучит четко: если возникают претензии к протоколу, судьи прослушивают аудиозапись. Позже мы расскажем, что это не так. А пока — экскурсия.
На фото: Михаил Тузиков
Нас ведут в специальный зал для трансляций – в нем три экрана во всю стену, напротив них — стулья. Этот зал используется, когда слушаются громкие дела, и всем пришедшим не хватает места в зале заседания. Потом нам показывают многофункциональные информационные «киоски», прикрепленные у каждого зала заседания. Их внешний вид даже становится отдельной темой для обсуждения.
— Дизайн мы долго выбирали. Ничего вот он вам не напоминает? — загадочно спрашивает Тузиков.
— Айфон?
— Вот! – торжествует начальник отдела компьютерного обеспечения. — Ольга Александровна [Егорова, председатель Мосгорсуда] айфонами пользуется. Сказала «Хочу, чтобы на это (айфон – прим. ред.) было похоже». И вот, сделали.
Киоски – аналог официального сайта Мосгорсуда: с их помощью можно найти расписание заседаний, информацию об аппарате суда, судейских коллегиях, есть большая (правда, удобная) схема, как пройти к любому залу в здании суда.
Итого, в Мосгорсуде и 24-х районных московских судах установлена система аудио- и видеофиксации, она работает не зависимо от того, какое дело слушается – уголовное или административное. Ульяна Солопова уверяет, что при любых претензиях к протоколам судья прослушивает аудиозапись заседания и, если расхождение в протоколе и аудиозаписи имеет принципиальное значение, ошибки в протоколе исправляются. Только приобщать к делу эти аудио- и видеозаписи якобы по закону нельзя, но минимум с 2016 года любой участник процесса может посмотреть все аудиоматериалы по своему делу в личном кабинете на сайте Мосгорсуда. Зачем просто пересматривать заседание – не совсем, конечно, понятно.
Мы выяснили, что адвокатам и защитникам есть что ответить на утопию сотрудников Мосгорсуда.
***
Вернувшись из суда, мы позвонили адвокату Марии Серновец, у которой как раз в этот день было очередное заседание в Мосгорсуде.
— А мне вот только что судья Людмила Михайловна Смолкина сказала, что не знает, работает ли аудио-видеопротоколироание, — громко рассуждает мне в трубку адвокат с тридцатилетним стажем Мария Серновец. Сегодня у нее в 507-ом зале Московского городского суда слушалось дело. В начале заседания адвокаты заявили ходатайство об официальной фиксации заседания «с использованием средств аудиозаписи». Судья сообщила защите, что она [защита] «на основании ч.5 ст. 241 УПК РФ вправе лично вести аудиозапись судебного заседания». Адвокат (как и любой другой участник и даже слушатель процесса) действительно имеет полное право записывать на диктофон заседание, но защита ходатайствовала не об этом. Она просила суд вести официальную аудиозапись заседания с помощью техники, которая, судя по документам, была уже не раз установлена в залах судов специально для этого.
На деле, судьи в ходатайствах об официальной аудиозаписи заседания либо отказывают, либо «обоснованно» отказывают, говоря, что именно в этот день система не работает.
В своей адвокатской практике по уголовным делам первой инстанции адвокат Мария Серновец сталкивалась с фальсификацией протоколов в 100% случаев. Именно по этой причине адвокат на каждом своем судебном заседании заявляет ходатайство о ведении судом официальной аудиозаписи заседания (суд отказывает), а заодно записывает все происходящее на свой диктофон, потом расшифровывает и раз за разом находит существенные отличия протокола, который вел суд, от стенограммы, сделанной по своей аудиозаписи.
— Без фальсификации нельзя вынести обвинительный приговор. Когда я говорю о фальсификации, я говорю об искажении показаний допрашиваемых лиц, к числу которых относятся подсудимый, свидетели, эксперты, специалисты. То, что они говорят, все, что свидетельствует о невиновности подсудимого, это обычно и фальсифицируется. И это дает возможность выносить обвинительные приговоры. Бывает фальсификация и другого вида: когда не заносится либо не процессуальное, либо незаконное действие участников процесса, которые свидетельствуют о заинтересованности судьи, давлении на свидетеля, хамском поведении судьи в процессе – то есть то, что тоже, в общем, не допустимо. Например, было заявлено ходатайство, а следов этого ходатайства в протоколе нет. Кто-то говорит: «Я заявил такое-то ходатайство, вы приняли такое-то решение». А судья говорит: «Ничего подобного, вы такое ходатайство не заявляли, идите отсюда». Или, например, заявляется ходатайство, а участникам процесса судья говорит: «Я рассмотрю его потом. Считаю его преждевременным». А потом смотришь протокол судебного заседания, а там написано, что ходатайство [судья] рассмотрел, отказал. То есть такие протокольные действия тоже считаются фальсификацией. По моему глубокому убеждению, множественность таких действий суда в совокупности может свидетельствовать о несправедливости судебного разбирательства, в целом, — объясняет Мария Серновец.
На фото: зал для проведения трансляций
Протокол – важнейший документ судебного процесса. Протокол – стенограмма судебного заседания, которая должна составляться секретарем или помощником судьи в четком соответствии со всем, что происходит в зале судебного заседания. Фактически же секретари и помощники не обладают навыками, чтобы отразить в протоколе все, что говорится в зале суда – для этого им надо печатать со скоростью 90 слов в минуту, то есть 1,5 слова в секунду. Как отмечают многие адвокаты, зачастую секретари даже не прикасаются к клавиатуре, то есть не ведут машинописный протокол – хотя по закону обязаны. И здесь существует два сценария.
Первый и самый простой – в судах общей юрисдикции, по словам Марии Серновец, довольно часто протокол судебного заседания, как и приговор, представляют собой точную копию обвинительного заключения следователя. Адвокат рассказывает, об одном из процессов 2015 года, в котором она защищала Ш.. Судья Мещанского суда Москвы вернул жалобу на протокол, хотя защита провела лингвистическую экспертизу в подтверждение того, что протокол, как и приговор, был переписан с обвинительного заключения следователя. То есть автором приговора был не судья, а следователь, который занимался этим делом.
— Секретарь на заседании присутствует, но выполняет другую роль: он пока пишет что-нибудь другое, другой приговор, расшифровывает другое заседание. Вот у меня было такое, что мы слушали дело, а секретарь с флешки скачала обвинительное заключение [следователя] и потом с этого обвинительного заключения писала приговор. Понятно, да? У нас пишут приговоры секретари или помощники. В том же Мосгорсуде в столовой часто слышишь разговоры сотрудников суда из числа секретарей и помощников, обменивающихся опытом в написании судебных решений, — говорит Мария Серновец.
Второй вариант – аудио- и видеофиксация в зале заседания действительно ведется (судья, как правило, в этом не признается, ссылаясь на то, что техника не работает), а секретари потом расшифровывают запись, составляют протокол и дают его на подпись председательствующему судье. Дальше снова начинается волшебство.
— Судья этот протокол читает и убирает те моменты, которые ему по какой-то причине кажутся не существенными. Когда ты подаешь замечание на протокол, судья обычно говорит: «В законе нет требования записывать показания участвующих лиц и иных лиц дословно. А записываются только существенные для дела данные». Но понятие о существенности очень индивидуальны. Прокурор считает для себя существенным одно, защита считает для себя существенным другое. А судья может посчитать, что и то, и другое для него несущественно и вычеркивает все, что считает не существенным. Как правило, в российских судах несущественным является все, что говорит о невиновности человека, о том, что были произведены незаконные действия, незаконное задержание, незаконный допрос, применены пытки. И судьи делают все, чтобы эти важные сведения убрать из протокола, — поясняет адвокат.
«Несущественные» моменты судьи педантично вычеркивают из протокола не просто так. Ведь если сотрудники правоохранительных органов еще на стадии следствия «добывают» доказательства вины незаконными методами, то эти доказательства по закону должны быть признаны недопустимыми и не учитываться в деле. И чтобы скрыть нарушения, допущенные, например, следователем, в протоколе искажаются показания свидетелей и экспертов, данные на суде.
Система аудио- и видеопротоколирования могла стать решением многих проблем в системе российского судопроизводства, включая и феномен фальсификации протоколов.
В 2006 году было опубликовано Постановление Правительства Российской Федерации «О федеральной целевой программе «Развитие судебной системы России» на 2007-2011 годы». Цель Программы – повышение качества правосудия, уровня судебной защиты прав и законных интересов граждан и организаций. Ожидаемые результаты – «осуществление обязательной аудиозаписи судебного заседания в целях обеспечения соблюдения процессуальных норм, повышения корректности поведения участников процесса, предотвращения появления жалоб на протоколы судебных заседаний». После установки системы аудиозаписи Минэкономразвития отчитался, что денежные средства на программу освоены, она выполнена на 99%.
В 2013 году председатель Мосгорсуда Ольга Егорова заявила, что аудиофиксация судебных заседаний ведется, система отлажена и работает.
Адвокатам продолжали отказывать в официальном ведении аудиозаписи заседания.
Средства, которые государство выделило на модернизацию судебной системы, исчисляются в миллиардах, финансируются различные программы, связанные с аудиофиксацией, с 2007 года. Прошло 10 лет, а процессуальные нормы не соблюдаются, корректность поведения некоторых участников процесса все еще под большим вопросом, а о прекращении подавать жалобы на нарушения адвокаты могут только мечтать.
Мария Серновец провела свое расследование, отправила в Мосгорсуд официальный запрос, требуя предоставить информацию о работе системы. Ей ответили: с января 2013 г. системами аудио-, видеофиксации и протоколирования оборудованы все 48 залов апелляционного корпуса Мосгорсуда, а в августе–сентябре 2013 г. – 53 зала основного корпуса, но умолчали о том, работают ли системы. Подпись начальника отдела компьютерного обеспечения М.В. Тузикова.
В ноябре того же года Егорова заявила, что теперь в Мосгорсуде ведется и видеофиксация всех (!) заседаний.
Важно запомнить – все это было сделано в 2013 году. Но вот на сайте «Право.ру» опубликовано интервью с заместителем председателя Мосгорсуда Дмитрием Фоминым с жизнеутверждающим названием «Мы поставим точку в истории с упреками, что судья сделал что-то не так». В этом интервью Фомин говорит, что апелляционный корпус был оборудован средствами аудиофиксации в 2012 году (а не в 2013, как ответил Тузиков на запрос Серновец).
Первое ходатайство об официальной аудиофиксации судом хода процесса Мария Серновец подала судье Перовского районного суда Москвы в 2013 году. Несмотря на то, что в зале № 323, где проходило судебное заседание, установлены системы аудиозаписи, судья Киреев отказал – «по мотиву незаконности». Также по мотиву незаконности судья отказался приобщать к делу аудиозапись, которую вел сам адвокат.
Таких отказов у адвоката Марии Серновец сотни. Желая разобраться, где же система аудиопротоклирования и где средства, которые были на нее выделены, адвокат направила запросы в Управления Судебного департамента всех субъектов страны. И московский департамент, например, ответил, что с ноября 2012 в московских судах общей юрисдикции установлено 150 комплектов системы аудиофиксации (Комплексы Femida) в районных судах – они перечислены ниже – и 101 комплект в Мосгорсуде.
Бабушкинский суд – 5 шт.
Басманный суд – 4 шт.
Бутырский суд – 4 шт.
Гагаринский суд – 4 шт.
Головинский суд – 4 шт.
Дорогомиловский суд – 5 шт.
Замоскворецкий суд – 5 шт.
Зеленоградский суд – 4 шт.
Зюзинский суд – 4 шт.
Измайловский суд – 5 шт.
Коптевский суд – 4 шт.
Кузьминский суд – 5 шт.
Кунцевский суд – 5 шт.
Лефортовский суд – 5 шт.
Люблинский суд – 5 шт.
Мещанский суд – 5 шт.
Нагатинский суд – 5 шт.
Никулинский суд – 4 шт.
Останкинский суд -5 шт.
Перовский суд – 5 шт.
Преображенский суд – 5 шт.
Пресненский суд – 4 шт.
Савёловский суд – 5 шт.,
Симоновский суд – 5 шт.
Солнцевский суд – 4 шт.
Таганский суд – 4 шт.
Тверской суд – 4 шт.
Тимирязевский суд – 5 шт.
Тушинский суд – 5 шт.
Хамовнический суд – 4 шт. Хорошевский суд – 5 шт.
Черёмушкинский суд – 4 шт.
Чертановский суд – 4 шт.
А потом наступил октябрь 2015 года, и Мосгорсуд подписал контракт на то, чтобы (внимание!) установить системы аудиовидеофиксации в 24 районных судах, а еще для перевода материалов дел в электронный вид и установку информационных киосков (те, которые в форме айфона). На это государством было выделено 40 млн. долларов. А генеральный директор Судебного департамента при Верховном суде РФ Александр Гусев заявил, что видеопротоколирование ведется вовсе не всегда, «решение о видеопротоколировании принимается на усмотрение судьи».
Здесь, конечно, надо срочно остановиться и вспомнить, что эти системы уже были установлены и уже работают, по словам Егоровой, во всех залах Мосгорсуда с 2013 года. А еще надо вспомнить слова пресс-секретаря Мосгорсуда Ульяны Солоповой, которая на «экскурсии» рассказала нам, что аудио- и видеопротоколирование ведется всегда и во всех залах Мосгорсуда только с января 2016 года.
Высокопоставленные сотрудники Мосгорсуда явно не в состоянии решить между собой, когда и какая система начала работать в залах судебных заседаний и определиться с каким-то одним ответом для СМИ и экскурсий.
Кажется, единственные, кто следует какой-то общей, отработанной годами технике, — судьи. Они дают примерно одинаковый ответ – то есть отказ на ходатайства адвокатов о ведении аудио- и видеофиксации заседания, объясняя это «незаконностью», отсутствием технических возможностей или вовсе игнорируя, как в случае заседания у судьи Солоповой, которое проходило как раз в день нашей экскурсии.
Бывают случаи, когда судьи не очень внятно, но проговаривают, что видеозапись заседания ведется, но с получением и просмотром этой записи у адвокатов возникают проблемы.
— Был опыт заседания в Пресненском районном суде, где в ответ на заявление адвокатов о том, что ведется аудиозапись, судья сообщила, что у них тоже ведется аудиозапись. Адвокаты спросили: «Не «Фемида» ли?» Судья сказала что-то невнятное, но точно другое название. В итоге, когда я написала ходатайство об ознакомлении с этой записью, судья ответила, что запись не велась, — рассказывает адвокат Вера Гончарова. – И никаких видеозаписей в личном кабинете на сайте Мосгорсуда у меня нет.
1. Ходатайство адвоката адвоката Веры Гончаровой об ознакомлении с аудиозаписью заседания
2. Ответ Пресненского суда
Усовершенствование технологий в судах общей юрисдикции официально позволяет адвокатам через личный кабинет получить доступ к электронной версии дела – для этого надо только отправить заявку. И Вера Гончарова отправляла, заявка приобщена к делу (дело рассматривалось в Хорошевском суде), но никакой реакции и тем более доступа к делу адвокат не получила.
Некоторые адвокаты никогда не слышала о существовании системы аудио- и видеопротоколирования, которая, судя по всему, ведется без малого больше пяти лет. Это можно назвать очевидным свидетельством того, что судьи не торопятся рассказывать о модернизации оборудования и возможности доказать факт фальсификации протокола.
— У меня не получается войти в личный кабинет, но я каждую неделю в связи со своим процессом [у судьи Смолкиной] приношу запросы и прикладываю к ним пустые диски, сдаю их в официальном порядке в канцелярию на имя председателя Егоровой. На диски я прошу перенести видеозаписи по моему делу. Спустя месяц, 31 октября 2017 судья Смолкина ответила, что видеозаписи заседания адвокаты смогут получить только после вынесения приговора, — рассказывает Мария Серновец.
В процессе, в котором сейчас участвует Мария Серновец, секретари меняются каждую неделю. Судья Смолкина объясняет это тем, что они уходят расшифровывать записи для протокола. Очевидно, запись судебных заседаний действительно ведется, но едва ли истинное назначение новых технологий в суде – открытость и прозрачность судопроизводства: у адвокатов к этим записям – ни к аудио, ни к видео – доступа нет.
Система как бы протоколирования, видимо, была введена в том числе и для того, чтобы помочь секретарю вести протокол – не говоря уже о том, что камеры в каждом зале суда существенно снижают риск некорректного поведения участников процесса или слушателей по отношению к суду или приставам. Правда, от некорректного поведения судьи иммунитет эти видеокамеры, очевидно, не дают – потому что записи есть только у суда. Систему аудио- и видеопротоколирования создали, миллиарды на это потратили, но работает она исключительно для внутреннего пользования сотрудниками аппарата суда, хотя изначально позиционировалась как дань прозрачности судопроизводства.
— Видимо, в какой-то момент сотрудникам системы стало понятно, что это большая опасность, потому что если они ведут и официально прикладывают аудиозапись заседания, то как потом, например, на апелляции, судья должен объяснить, почему в протоколе написано то, чего свидетель не говорил. Почему в протоколе не написано то, о чем свидетель давал подробные показания. Поэтому это все – это такая фабрика фальсификаций. А если протокол готовится шаблонно, то он дает возможность наплевательски относиться к рассмотрению кассационных жалоб, надзорных жалоб. Потому что судьи просто говорят на твои замечания: «Как следует из протокола судебного заседания, такой факт не имел места быть, такое не говорили, поэтому оснований для пересмотра нет». Все, — говорит Мария Серновец.
Текст: Светлана Осипова
