Никто не понял, с кем вчера полдня советовался прокурор после того, как судья по его просьбе предоставил ему такую возможность. Видимо, он получал наставления от своих покровителей и ночью, так как нет переставал делиться с ними своими сомнениями даже во время судебного заседания — у него, как у нерадивого школьника на уроке, в самые неподходящие моменты громко звонил телефон, и прокурор позволял себе принимать звонки.
Ясно — советовался.
Интересно — с кем, потому что, превратив себя в очередное посмешище от прокуратуры, он попросил суд признать подсудимого виновным по всем пунктам предъявленного обвинения (несмотря на полнейшее отсутствие доказательств этой вины!), и назначить наказание в виде лишения свободы и штрафа. Это он слюну набирал, вспоминая прошлогодний приговор, всех шокировавший: 8 лет колонии строгого режима и 3.200.000 рублей. Вспомнил, рассказал про опасность распространения коррупции и заявил: 7,5 лет «строгого» и 3.100.000 рублей штрафа!
Аргументировал ли главный прокурор города Осташкова свою позицию? И да, и нет. «Да», потому что он рассказал нам про то, что взяточники — это самое страшное зло на планете, и посетовал, что институт тайных доносчиков, созданный еще Петром Первым, очень трудно возродить, как ни хотелось бы. Доносчики, по словам прокурора (при этом в его голосе промелькнули детские мечтательные интонации), получали от Царя щедрую награду и вдобавок всё имущество тех, на кого доносили. «Нет» — потому что вся эта гнуснятина не имеет к разбираемому уголовному делу никакого отношения. Прокурор не удосужился привести хотя бы выдуманное доказательство в обоснование своих слов, хотя бы что-нибудь наподобие прошлогодних верещагинских «хрустов тридцати пятитысячных купюр в тишине». Ни-че-го. Он тупо зачитал себе под нос составленное следователем Савенковым обвинительное заключение.
Словно и не было полутора месяцев судебных слушаний. Словно вообще судебного следствия не существует (для чего оно, в самом деле? Лишняя пустая формальность). Такого, мягко говоря, неуважения к суду, зрителям, адвокатам, к подсудимому и, учитывая огласку, ко всей общественности, от прокурора никто не ожидал. Никто, кроме, надо полагать, его таинственных и настойчивых советчиков из областного руководства, о которых он всем сообщил накануне.
Илья Фарбер начал своё выступление в прениях такими словами: «Отдаю должное чувству юмора государственного обвинителя, сделавшего вид, что судебное следствие ровным счётом ничего не значит. Но считаю его речь оскорбительной для суда…»
Кто-то в зале выразился проще, сказав, что над правосудием в очередной раз надругался человек в погонах.
Надругался. Над правосудием, здравым смыслом, человеческим достоинством, нравственностью, совестью, справедливостью, законом, в конце концов.
Знаете, что мне кажется самым опасным? Что у человека без погон и не повернулся бы язык произнести то, что было сказано прокурором. Не позволила бы логика, остановила бы элементарная ответственность за свои слова перед другими людьми. Называть белое чёрным, не жмурясь, и за пределами психушки чревато самыми непиятными последствиями. А погоны… Погоны — они сейчас в нашей стране словно пропуск в зону безнаказанности, словно разрешение на совершение подлости, словно лицензия на расправу.
Последнее слово подсудимого (которое очевидно, тоже не имеет никакого смысла, так как сразу за ним последует объявление приговора) назначено на 1 августа.
Что-то будет? Судья, во всяком случае, в ношении погон замечен не был.
