В эти две недели нам удалось получить одно свидание – оно было сразу после суда, и поэтому было грустным. Мы договаривались о том, как будем общаться, когда он попадет в колонию, и разбирались, какая передача нужна ему для этапа.
Советы касательно передач все дают разные, даже советы от бывших заключенных разнятся. Кто-то говорил, что обязательно нужны растворимые каши и «Дошираки». Другие указывали, что воды в поезде может и не быть, и советовали бульонные кубики, чтобы добавлять в баланду. Третьи призывали передать сахар, четвертые говорили ни в коем случае сахар не покупать, а брать сгущенку. Из обязательной программы – лимоны, чеснок, сало против туберкулеза – Ильдар категорически отверг сало. Предложение купить для его сокамерников сигарет вызвало почти гнев: «И так жду – не дождусь, когда у них табак закончится».
Во время встречи Ильдар снова ругался на сотрудников СИЗО, которые оставили нам для общения только полтора часа из положенных трёх. Рассказывал, что с заключенными они общаются грубо, употребляют мат – в особенности некий подполковник Езиков, который на просьбы проявлять уважение не реагировал.
Кроме того, Ильдар рассказал, как с ним проводили «профилактическую беседу». По его словам, сотрудники СИЗО сделали ему замечание за то, что он при разговоре с ними, стоя в строю, не убирает руки за спину. На это Ильдар ответил, что по Правилам внутреннего распорядка он обязан держать руки за спиной только при движении под конвоем (и это правда).
Тогда один из сотрудников СИЗО заявил Ильдару: «Будешь выпендриваться – я тебя задрочу по поднятию матраса». Это, как я поняла, когда в камере «запрещенку» ищут. Когда Ильдар возмутился и заявил, что это незаконно, сотрудники СИЗО начали угрожать, что они всех в камере начнут «дрочить» или вообще отнимут холодильник и телевизор, и тогда Ильдара свои же сокамерники побьют.
Наше свидание было 4 апреля, и через две недели можно было получить еще одно. Но 14 апреля утром Ильдару сказали, что он отправляется «с вещами на выход». Он успел написать одно письмо, сообщив, что, вероятно, пойдёт по этапу.
Это письмо пришло утром 15 апреля. Чтобы выяснить, действительно ли Ильдара этапировали, я сразу же побежала в СИЗО. В окошке информации мне сообщили: правда. Ильдар уехал в СИЗО-1 города Санкт-Петербурга.
Чтобы проверить эту информацию, я записалась на прием к руководству СИЗО. Замначальника Тимур Фазлов эту информацию подтвердил.
– И куда его после Санкт-Петербурга? – спрашиваю.
– Вероятно, в одну из колоний Ленинградской области, это уже там будут решать, – ответил он.
На самом деле, в СИЗО-4 должны знать, в какую колонию отправляют Ильдара, потому что решение принимают они. То есть, по правилам в следственный изолятор направляется разнарядка, где указано, в каких колониях есть свободные места, а решение об этапировании осужденного в определенное место принимает руководство СИЗО.
Если Ильдара действительно отправят в колонию Ленинградской области, это будет неплохо, ведь я смогу часто ездить на свидания – на «Сапсане» до Петербурга всего четыре часа. Но возможен и другой вариант – этап в Мурманск или в Петрозаводск, о котором руководство СИЗО-4 при общении со мной просто умолчало.
Когда Ильдар приедет в колонию, мне должно будет прийти письмо с ее номером и адресом. Кстати, в СИЗО помимо той профилактической беседы у него не было взысканий, а потому он через полтора месяца сможет подавать на условно-досрочное освобождение (УДО).
