Собственно, я ее знаю давно. Просто в 2015 году у нас с ней было 20 лет знакомства. Помню, как это было. Я работала в информационном агентстве безымянным журналистом и иногда писала заметки в разные газеты. Уже с фамилией. Поэтому газеты любила. Тщеславие, никуда не денешься.
Так вот, в газете «Сегодня», в отделе экономики, редактором работала еще более молодая, не очень серьезная и вполне самоуверенная девица, зовущаяся Олей Романовой. Были мы с ней одного поля ягоды. Буквально: я — из Перово, она — из Люберец. Но не географическая близость сыграла с нами шутку, оказавшуюся в конце концов очень доброй. Мы подружились. Менялись мужья, шли годы, росли дети. Мы продолжали общаться.
В какой-то момент Ольгиного мужа — кстати, того самого, за которого я ей посоветовала выйти замуж, — заказали и посадили в тюрьму.
Тяжелые потрясения в судьбе часто озлобляют людей, еще чаще приводят к тому, что человек замыкается в себе. Но не такова оказалась моя подруга Оля. Колонка маленькая, поэтому пишу без подробностей. В сухом остатке: Ольга освоила профессию адвоката, выцарапала мужу Лешу из тюрьмы, но так глубоко прочувствовала ужас и боль сначала жен зэков, попавших в ловушку безысходности и страха, а потом и многих заключенных мужчин-бизнесменов, оказавшихся в тюрьмах по навету или заказу. Сначала предметом ее забот были именно бизнес-заключенные, а потом ком стал расти.
Мы справляли Новый год в маленьком московском кафе, где «Русь сидящая» отмечает все свои праздники.
Мелькали лица на презентации, на которую поглядывала Ольга, «отчитывавшаяся» о проделанной за год работе. Перечень фамилий, номера колоний, строгая зона, ментовская зона… Словарь, который 20 лет назад ни мне, ни Ольге был неизвестен.
Я смотрела на нее и пыталась вспомнить ту самоуверенную девчонку, которую я знала в середине 90-х. Она рассказывает про последнее из ее дел. Брат и сестра находятся в детском доме в Архангельске. Их мама, 28-летняя Ольга, сидит за убийство своей сестры в поселке Прибрежный Костромской области. Сидит уже восемь лет. Дочери исполнилось 12, сыну — 9. «Русь сидящая» организовывает им свидание.
Мать в колонии бросила пить и теперь вполне понимает, как дороги ей ее дети. Мальчик накануне поездки заболел ангиной, и его не взяли. А дочка с воспитателем из детского дома поехала. Сначала на поезде «Архангельск – Ярославль». А на вокзале в Ярославле их встречали Романова с мужем Алешей. Были заказаны экскурсии по Ярославлю, обед в Костроме, но воспитательница детского дома отказалась от всего. Ей было понятно, что казавшаяся напряженной как струна девочка больше всего хочет побыстрее увидеть маму.
Они увиделись и обнялись. И не разочаровали друг друга, поняли, что они друг у друга есть. Ольга рассказывает об этом, я понимаю, сидя в полутемном подвале кафе, что моя подруга — очень счастливый человек.
Она сумела из собственного поражения не только выпутаться сама, но и, что главное, потянуть за собой сотни других. Хочется сказать «к светлому будущему». Истерзанный штамп в этом случае оказывается удивительно уместным.
Потом мелькает Федя Шалаев из Нижнего Новгорода, рыбак с Сахалина, обвиняемый в Ногинске Московской области в похищении 5 тыс. велосипедов, предприниматель Глеб, Светлана Давыдова, историю которой мы все переживали в начале 2015 года, — та самая, что позвонила в украинское посольство.
Всяких историй в «Руси сидящей» полно. Трогательные и невероятные, заставляющие ужасаться и похожие на дурацкий анекдот. И Ольга Романова, нашедшая себя в том, о чем раньше не имела понятия, просто царит в этом праздновании Нового года. А я ловлю себя на том, что уже научилась по каким-то непонятным мне самой признакам отличать в этой веселой компании только что освободившихся.
Пускай их будет побольше — тех, кому помогла в жизни Оля Романова.
Источник: Газета.ру
