Отставной военный судья, приехавший в Дисциплинарное судебное присутствие настаивать на увольнении коллеги, который не известил должным образом прокуратуру о сгоревших делах, начал с не очень уместной цитаты из басни Ивана Крылова, да и потом перемежал поговорками свои характеристики этой истории: «дикая», «страшная» и вопиющая». Но риторика ему не помогла: в материалах дела не обнаружилось положенного по закону протокола тайного голосования, а представитель ККС не только не смог этого объяснить, но и продемонстрировал, что вообще не знает, как оно должно было вестись.
Глубокой осенью 22 ноября 2013 года, в пятницу на мировом участке № 40 Комаричского района, что в 150 км от Брянска, решили сжечь устаревшие архивные дела. Секретарь участка И. Воробьева по списку приготовила бумаги, сложила рядками на столе, да на беду отлучилась. В то время по делам в архив заглянула секретарь мирового судьи Александра Амелина Н. Сологубова – она собирала для него назначенные на 27 ноября дела. Приготовила да и положила на все тот же стол.
Первой беду обнаружила Сологубова, а вскоре и до Амелина дошла весть, что спалили не только старое, но и кое-что из нового – три уголовных дела и четыре административных.
На участке воцарилась паника. «Я растерялся. Бросился выяснять, что делать, какой порядок, но мне никто не помог. Надо было дождаться до понедельника, почитать законы, а я кинулся звонить в прокуратуру, в полицию, в отдел дознания. Попросил помочь и восстановить все, что было», – рассказывал Амелин. К нему отнеслись с пониманием: почти все документы в виде копий были собраны в кратчайший срок, и 27 ноября он вынес приговор по одному уголовному делу, 5 декабря – по второму, а по третьему подсудимый был в бегах. До 16 декабря 2013 года Амелин разрешил все административные дела, а чуть раньше решил доложить о случившемся главе Комаричского райсуда Татьяне Карасевой. Докладная ушла 11 декабря. «Я и звонил ей, но она говорила: «Не звони, не до тебя», – вспоминал Амелин.
Но уже 25 декабря 2013 года нагрянула проверка. «Зачем проверка? Я и так сообщил, что случилось», – недоумевал Амелин и тогда, и сегодня на заседании Дисциплинарного судебного присутствия. Но вскоре ответ на вопрос «зачем» появился. Сначала 7 февраля из Брянского облсуда ушло письмо в прокуратуру, что судебные акты по делам Амелин выносил с нарушениями. Там всполошились и в том же месяце направили представления, обжалуя их.
Существенно позже облсуд написал о проступке Амелина в местную квалифколлегию судей. Представление о лишении его полномочий поступило туда лишь 18 апреля 2014 года, но уже 21 апреля, в понедельник, Амелина о нем уведомили и сообщили, что рассматриваться оно будет очень скоро, а именно 22-го. Отсрочек не было, и мирового судью досрочно лишили полномочий в тот же день.
Сегодня в ДСП он говорил, что такое наказание несоразмерно проступку. Он рассказал, что разрешенные уголовные дела рассматривались в особом порядке по ходатайству подсудимых (одно было возбуждено из-за побоев, другое из-за уклонения от алиментов), и исследование доказательств не производилось. Говорил Амелин и о том, что так и не успел увидеть материалы проверки и представление из облсуда: ехать было далеко, и добрался в Брянск он уже на само заседание. Но главное обстоятельство, свидетельствующее в его пользу, заключалось в том, что по собственной инициативе стороны по его делам вынесенные им судебные акты обжаловать не собирались.
– А вот в решении ККС говорится, что сейчас ваши акты проверяются вышестоящим судом, – заметил кто-то из судей присутствия. Подтвердил это и заместитель председателя брянской квалифколлегии Василий Очканов. По его словам, административные вернулись на новое рассмотрение и были прекращены из-за отсутствия протоколов о привлечении к административной ответственности. А уголовные где-то в судах до сих пор.
– Да, были представления, но только в феврале, – сообщил Амелин. Видимо, он имел в виду, что прокуратура обжаловала их только после письма из облсуда о нарушениях. По его словам, участники процессов знали, что дела «восстановлены». Административные он разрешал по документам и копиям от инспекторов ГИБДД и объяснительным от провинившихся. Так, например, в материалах имеется объяснительная, где гражданин признает, что ночью выпил бутылку водки, а утром сел за руль. Уголовные дела рассматривались по копиям обвинительного акта и протоколов допроса: «Обвинитель огласил все со своих бумаг, все присутствующие [с текстом] согласились», – говорил Амелин.
«Вы, конечно, могли растеряться, – сказал кто-то из судей присутствия. – Но в УПК написано, что нужно было сделать все то, что вы и предприняли. Но только по предварительно вынесенному об этом решению». Законодатель такие ситуации предусмотрел в ч. 1 ст. 158.1 УПК, которая требует восстанавливать утраченные дела по решению суда, направляемому руководителю следственного органа или начальнику органа дознания для исполнения.
– И все же, как так вышло, что дела сожгли? – последовал новый вопрос к Амелину.
– Вот секретарь суда на столе наложила стопок, подготовила дела к уничтожению и отошла за коробкой. В это время подошел один нарушитель [Правил дорожного движения], посмотреть дела. Секретарь заседания достала дела из шкафа, положила рядом. И когда секретарь суда вернулась, то она взяла коробку и сожгла без задней мысли. Стали выяснять… вот такой дикий случай произошел, – пояснил Амелин.
Вслед за ним выступил Очканов. Начал он бойко. «Обращаясь к классику скажу: «Избави, бог, и нас от этаких судей…» Судья с протянутой рукой вместо законных процедур бегает за документами, утерянными в результате халатности. Там нужно было сжечь, видимо, все, но, слава богу, ушло не все». Далее речь Очканова, ушедшего в отставку с должности Брянского гарнизонного суда, также была щедро снабжена цитатами, пословицами и поговорками.
«Будь новичок или молодой судья до трех лет [Амелин проработал 10 лет. – «Право.Ru»], то, наверное, стоило бы задуматься и о руководителях, и о контроле. Но когда не мальчик, но муж-судья, то встал вопрос, а можно ли доверять этому судье? – излагал Очканов содержание долгого, по его словам, обсуждения на заседании ККС. – Перед нами был судья, который судил не по закону, но по понятиям». В наибольшей степени он возмущался тем, что Амелин применил особый порядок: «Благо, что их не обвинили в измене родине. Как судья приходил к мнению, что можно было применить особый порядок, не исследуя материалы? Это страшно. Он должен был изучить все доказательства». Из слов Очканова следовало, что тут и состав уголовного преступления со стороны судьи можно найти. Возможно, он намекал на 305-ю статью о вынесении заведомо неправосудного судебного акта. Но ККС, по мнению Очканова, поступила гуманно: «Мы решили с миром отпустить этого человека».
– Вы сказали, что нужно права осужденных соблюдать. А права судьи? Вот 18 апреля представление, а судья извещен 21 апреля в середине рабочего дня, а 22-го уже рассмотрено, – спросили его.
– На заседании он сказал, что ходатайств нет. Этот человек знал о своих правах, – ответил Очканов. Он не раз назвал случившееся «страшным и вопиющим», а Амелина именовал «этим человеком».
«Этот человек», в свою очередь, просил учесть десятилетний стаж и то, что нему предъявлена одна-единственная претензия. «Я изучал дела, это были не первые дни рассмотрений, некоторые откладывались из-за неявки. Я все про них знал, и основания для особого порядка были», – говорил Амелин.
Выслушав стороны, присутствие занялось исследованием материалов дисциплинарного производства. Сначала огрехи в них обнаруживались мелкие: в решении было указано, что на обжалование дается 10 дней, вместо установленных двух месяцев. Потом один из судей заметил, что мотивировочная часть «содержит цепь событий без квалификации». Вскоре выяснилось, что уголовные дела, о которых шла речь в представлении, были странно оформлены. Те, что, со слов Амелина и Очканова, были обжалованы, не содержали ни представления прокуратуры, ни судебных актов вышестоящей инстанции. Впрочем, тут же оказалось, что на заседании ККС их не исследовали и не запрашивали. А затем последовал самый неприятный для представителя ККС вопрос:
– Я вот не вижу протокола голосования и бюллетеней. Где они?
– Открытое голосование было, – пояснил Очканов.
– Как открытое? Вы сами, что ли, придумываете? – возмутился судья. Очканова сразу же попросили назвать цифру, сколько из 12 членов ККС проголосовали за отставку Амелина. Он не смог этого вспомнить, произнес лишь неуверенно: «Было две трети голосов».
– Мм… Вот как судья не поинтересовался порядком восстановления дел, так и вы не поинтересовались порядком голосования? – последовал вопрос, на который Очканов внятного ответа не нашел. «Это [процедурные вопросы] было на откуп председателя [главы ККС Алексея Тумакова, судьи облсуда]», – только и смог он сказать.
В прениях Амелин упирал на то, что случившееся не было предумышленным проступком. «Сегодня решается вопрос, быть ли мне судьей. Прошу обратить внимание на то, что, хотя и был нарушен порядок восстановления дел, умысла в том не было. Но что случилось, то случилось. Я рассмотрел дела и сам об этом сообщил в декабре. Я ничего не пытался скрыть. Ситуация была шоковая для меня. Прошу повнимательнее все учесть и дать мне возможность остаться на этой работе», – говорил судья.
Очканов, который в перерыве перед прениями мог бы поинтересоваться, каков порядок голосования на заседаниях ККС, этого, судя по всему, не сделал. И заявил, что решение квалифколлегии вынесено в соответствие с законом, хотя ФЗ «Об органах судейского сообщества» в п. 2.1 ст. 23 указывает, что решение по вопросу о досрочном прекращении полномочий судьи за проступок принимается тайным голосованием. «Безусловно, вам, обремененным столь высокой миссией, видны многие огрехи в судебной системе, – не избежал он опять «красивостей». – Не исключаю, что проступок мог показаться рядовым, но ККС он показался из ряда вон выходящим, и потому коллегия приняла такое решение. Полагаю, что было вынесено законное и обоснованное решение».
На обсуждение у ДСП ушло чуть менее часа. Решение квалифколлегии отменено. Другие участники этой истории – секретари судебного заседания – уволились еще в прошлом году. Как говорит Амелин, «под давлением».
