На днях в Думу был внесен законопроект, запрещающий использование нормы «преюдиция» в процессах, где речь идет о коллективных преступлениях. Напомним, что термин этот означает обязанность для всех судов, рассматривающих дело, принять без проверки и доказательств факты, ранее установленные вступившим в законную силу судебным решением по другому делу, в котором участвуют те же лица (praejudicialis – относящийся к предыдущему судебному решению).
В последнее время в российских судах популярной становится схема: из общего дела по групповому преступлению выделяется в отдельное производство то, в котором обвиняемый готов дать показания на товарищей. При этом он заявляет о желании заключить сделку с правосудием. Его дело рассматривается в особом порядке – поскольку обвиняемый признался и доказывать ничего уже не нужно. После чего как бы установленный факт преступления ложится в основу обвинения против других участников процесса.
«Выделенный» заключает сделку с правосудием. Официальную. С договором, где фиксируются обязательства сторон: я вам – признание, вы мне – снисхождение и усекновение срока. Довольны все: отдыхает следователь, избавленный от кропотливого сбора доказательств. Радуется заключенный, обнадеженный короткой и легкой отсидкой. Государство тоже не внакладе: сокращается срок расследования, суд опять-таки проходит на скорую руку. Что называется, дешево и сердито. А главное – дела соучастников «особиста» обретают прочную основу в виде якобы доказанного факта преступления. Они попадают в процессуальный капкан.
Опасность любого особого производства в том, что человек может оговорить себя. И других фигурантов – тоже. После чего этот оговор ложится в основу приговора, с которым человек согласен. Заметим, что люди по разным причинам берут на себя вину: иногда по причине страха за близких, иногда под пытками. Иногда сознаются, чтобы скрыть другое преступление. То есть сделка тоже бывает не вполне добросовестной с обеих сторон. Преюдиция в данном случае означает, что другой суд, рассматривая новое дело, как-то связанное с «исходником», обязан принять без проверки и доказательств показания лица, согласившегося на особое производство. Подчеркнем: показания, которые уже легли в основу решения по другому делу. В ст. 90 УПК так и сказано: «Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки».
Широкая общественность получила яркое представление о подобной «работе» следствия на примере «болотного дела». В деле Михаила Косенко, выделенном из общего «болотного», следствие и суд признали доказанным факт массовых беспорядков. Потом его уже не доказывали. В этом случае даже признания самого Косенко не понадобилось. Зато приговор Косенко дал возможность следствию, прокуратуре и суду сослаться на установленный факт беспорядков, разбираясь с остальными «болотниками».
Совсем прямое отношение к предмету имеет процесс по «делу Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева». Здесь использование преюдиционной схемы предстает во всей своей первозданной чистоте. Третий обвиняемый, Константин Лебедев, дал согласие на особое производство, заключил сделку со следствием и признался во всех грехах – и своих, и товарищей. Ему дали срок, на первый взгляд – немаленький, но мы увидим скоро, не сомневаюсь, как Лебедев выходит на свободу «за хорошее поведение».
По нынешнему закону следователь может не проверять показания Лебедева против Удальцова. Если принять эсэровский законопроект, показания эти не могут автоматически быть повернуты против других фигурантов. Они лишатся преюдиционного значения. Их снова надо будет доказывать. Ведь Удальцов и Развозжаев отрицают свою вину. Следствию и суду придется поработать – какая морока…
Как сообщили «НГ» в Институте государства и права РАН, сегодня в России более 60% дел рассматриваются в особом порядке. Верховный суд подтвердил «НГ»: таких дел более половины. Озабоченность проблемой высказала Генпрокуратура – недавно Юрий Чайка резко высказался в адрес использования преюдиции в процессах, где фигурируют сделки с правосудием. Подобные предупреждения прозвучали на Охотном Ряду – из уст главы комитета по конституционному законодательству и госстроительству единоросса Владимира Плигина. И вот теперь «Справедливая Россия» внесла законопроект, требующий самого внимательного рассмотрения.
Группа депутатов во главе с лидером партии Сергеем Мироновым предлагает лишить преюдициального значения показания человека, согласившегося на особое производство и сделку с правосудием. То есть обязать Следственный комитет проверять и перепроверять эти показания. Авторы инициативы предупреждают: «В результате приговор по основному делу может быть вынесен фактически только на показаниях осужденного по выделенному делу». И настаивают: это противоречит принципиальному положению уголовного процесса, в соответствии с которым никакие доказательства не имеют заранее установленной силы (ч. 2 ст. 17 УПК РФ). Более того, ч. 2 ст. 77 УПК РФ установлено, что на показаниях обвиняемого, не подтвержденных другими доказательствами, обвинительный приговор основан быть не может.
Именно поэтому авторы инициативы предлагают приговоры, постановленные в особом порядке, лишить преюдициального значения.
Заметим, кстати, что на самом деле преюдиция не заставляет судей и следователей отказываться от расследования по другим делам, в которых граждане отказываются от «особого порядка» и сделки с правосудием. В ссылках на преюдицию много лукавства. Четкий запрет на ее использование в делах, имеющих отношение к процессам с использованием сделки с правосудием, необходим.
Предельно упрощенное следствие, заметим, разрушает отечественное правосудие. Осужденных по «смежным» делам лишают защиты, на что они и жалуются в Госдуму. Нарушен главный принцип правосудия – справедливость, гарантированная слепотой Фемиды, которой все равно, кто перед ней: главное – взвесить доказательства. Сегодня часто нечего взвешивать. Ненужными становятся ни квалификация, ни опыт, ни самостоятельность при вынесении решений. Как в добрые старые советские времена, признание становится царицей доказательств.
Применяется сомнительная схема не только в заметных политических процессах, но и в делах негромких, с участием сотен тысяч россиян, которые становятся жертвами сделки с правосудием и «особого порядка». А это уже политика. Потому что она возникает не тогда, когда один за красных, а другой за белых. Политика возникает там, где речь идет о недовольстве большого числа граждан. Сегодня в России сидят в местах заключения около 1% населения. Соответственно еще 1% – потерпевшие, вместе с родственниками – около 4%. То есть проблема касается значительной части как минимум 5% населения. Добавим тех, кто уже прошел тюремную мясорубку.
