Фото: Hulton Archive/GettyImagesRussia
Советский ГУЛАГ, безусловно, самый большой в истории эксперимент по освоению территорий с помощью подневольного труда. Но у него были предшественники — не только американский Юг, но и целый континент-тюрьма. Впрочем, уже в середине XIX века в Англии осознали, что труд заключенных тормозит экономику Австралии, и перестали отправлять туда каторжников.
Война между Севером и Югом в Америке закончилась разгромом южан армией янки и отменой рабства в южных штатах. Рабы освобождены, то есть эти люди не только избавлены от рабского труда, но и сняты с довольствия и вынуждены теперь искать работу по найму. За деньги они не слишком нужны. Особенно когда есть альтернатива. «Я почти решила, что буду нанимать на лесопилки каторжников. Я как-то говорила с Джонни Гэллегером… о том, как трудно нам заставить этих черномазых работать, и он спросил, почему я не беру каторжников. Мне это показалось неплохой мыслью…— говорит Скарлет О’Хара, главная героиня романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».— Можно подрядить их на сущую ерунду и кормить по дешевке… можно заставлять их работать сколько надо, и никакое Бюро вольных людей (следило за соблюдением прав чернокожих после отмены рабства.— «Деньги») не налетит за это на меня, как рой ос, и не будет совать мне под нос всякие там законы и вмешиваться в то, что их не касается». Когда доходит до дела, даже Скарлет, за годы войны и послевоенной разрухи превратившаяся в жесткого предпринимателя, не может мириться с издевательствами, которые терпят каторжники от управляющего лесопилкой, желающего выжать максимум дохода.
На край света
Скарлет О’Хара была не первой, кто взялся реализовать идею ГУЛАГа как экономической организации. Начиная с XVIII века этим занималась Великобритания, превратив в колонию-поселение Австралию и близлежащие острова. Первоначально целью колонизации этого континента были корабельная древесина и выращивание в подходящем климате льна, из которого делали паруса. И то и другое Англия импортировала из России через Ригу. Подходящего дерева в Азии не было, лен выращивать там было невозможно, поэтому чтобы построить корабль в Индии, приходилось тащить материалы через полмира. Поставки же из России зависели от отношений между Англией и Францией и симпатий скандинавских стран.
В 1784 году Франция получила разрешение Швеции создать форпост около Гетеборга, на выходе из Балтийского моря. В связи с этим вспомнили об острове Норфолк в тысяче миль от восточных берегов Австралии. Этот остров был открыт Джеймсом Куком в 1774 году. Кук рапортовал, что на Норфолке и соседних островах видел сосны высотой до 60 метров со стволами почти метрового диаметра и что там рос лен. Доставленные им образцы льна уже протестировали: изготовленная из него парусина оказалась очень прочной. К тому же в 1783 году окончилась война за независимость США, и Англия потеряла свою важнейшую колонию.
Первые предложения о колонизации Австралии и близлежащих островов предполагали отправку туда английских бедняков. Недостатка в них не было из-за депрессии, вызванной проигранной войной, в качестве рабов для колонистов намеревались использовать китайцев. Рабы были нужны обязательно. Лишь бесплатная земля и дармовая рабочая сила могли привлечь переселенцев на далекий — в то время девять-десять месяцев пути — континент. Победила другая идея — снизить нагрузку на английские тюрьмы и сплавить на удаленные территории воров и убийц. В экономическом смысле они должны были заменить рабов.
Было решено основать колонии на берегах Ботанического залива (современный австралийский штат Новый Южный Уэльс со столицей Сиднеем — городом, выросшим из первого поселения) и на Норфолке. Присутствие в регионе французских кораблей и информация, что мореплаватель граф де Лаперуз на Норфолке уже высаживался, заставили поспешить с захватом острова. Однако тамошняя сосна для строительства кораблей оказалась непригодна по причине слишком мягкой, тонковолокнистой древесины (прекрасную корабельную сосну нашли на Тасмании, но спустя несколько десятков лет). Экономика «проекта» получилась совсем не такой, как планировалось, тем не менее колония на Норфолке разрослась, став фактически тюрьмой с очень жесткими условиями содержания.
Разработали бизнес-план: преступников будут отправлять в Ботанический залив судами по 600 человек; на организацию поселения уйдет около £19 тыс. (£2,6 млн в современных деньгах), затраты на него в первый год составят около £15 тыс., во второй — около £7 тыс., а на третий оно должно выйти на самоокупаемость.
Первая отправка состоялась в 1786 году, на борт погрузили 736 человек. Политических среди них не было, совершивших тяжкие преступления вроде изнасилования или убийства — тоже. Картина контингента, переселенного в Австралию за годы этой практики, была примерно такой. 80% осуждены за воровство, от половины до двух третей приговорены повторно. Подавляющее большинство — городские жители; селяне, которые в качестве рабочей силы были востребованы больше всего, составляли лишь пятую часть. 75% были одинокими, на шесть мужчин приходилась одна женщина. Средний возраст — 26 лет. Большинство были безграмотными — больше половины не могли написать даже свое имя.
Плавучие тюрьмы
Для транспортировки в рекордные сроки был построен соответствующий флот — суда с хорошо изолированным помещением, оборудованным нарами. На заключенного приходилась около 50 см пространства по ширине, на одни нары определяли троих-четверых. Ни в коем случае не двоих — считалось, что сон втроем страхует от гомосексуальных контактов. Австралийский писатель Маркус Кларк (1846-1881) описал внутренности плавучей тюрьмы в романе «Осужден пожизненно»: «Нар было двадцать восемь, на каждых — по шесть человек. Нары проходили двойным ярусом по двум сторонам тюрьмы… Для одних нар отводилось пять квадратных футов и шесть дюймов. Однако последние были урезаны из-за недостатка места; но и при такой скученности двенадцать человек все же были вынуждены спать на полу».
Высота трюма была примерно с человеческий рост. Света, кроме естественного, не было — свечей не давали во избежание пожара. Во время шторма люки задраивали, и в трюм не поступал свежий воздух, но в хорошую погоду дозволялись прогулки. На «Малабаре», на котором везут в Австралию получившего пожизненное заключение Руфуса Доуза — героя романа Кларка, отсек для прогулок устроен так: «Средняя часть палубы имела странный вид. Казалось, будто кто-то построил там загон для скота; у подножья фок-мачты и на юте плотная переборка с отверстиями, входами и выходами шла поперек палубы от одного фальшборта к другому. Снаружи этот загон охранялся вооруженными часовыми. А внутри сидели, стояли или с равнодушным видом расхаживали перед рядом блестящих ружейных стволов человек шестьдесят мужчин и мальчишек в серой арестантской одежде. Все они были узниками английского короля…»
И это еще божеские условия. Доуза отправляют в Австралию во второй половине 1820-х, когда гигиенические нормы хоть как-то соблюдались. Гораздо тяжелее была участь первых партий заключенных — им приходилось гораздо хуже, чем рабам, доставляемым из Африки в США. Например, из 499 «пассажиров» одного из первых кораблей-перевозчиков до места в относительном здравии добрались лишь 72, остальные умерли или тяжело заболели. К слову, высокая смертность была выгодна частным контракторам, осуществлявшим доставку заключенных: продовольствие загружалось в Англии по определенным нормам, и если в пути «рты» естественным образом убывали, излишки можно было продать в портах в Латинской Америке или в Кейптауне. Да, в те времена в Австралию ходили через Латинскую Америку.
Чтобы снизить смертность, на корабли стали назначать врачей, не подотчетных частным компаниям, бравшим на себя перевозку контингента, а самим компаниям приплачивали за его успешную доставку. Бонус за каждого доставленного живым заключенного составлял 20-25% базовой цены перевозки — суммы, уплачивавшейся независимо от смертности.
Каторга с лобстерами
Первые корабли, отправлявшиеся в Австралию, брали на борт запас всего необходимого для жизни на несколько лет вперед — не было никаких гарантий, что следующие суда с провиантом благополучно достигнут цели путешествия. Это только в сказке Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» англичанин выживает на необитаемом острове, питаясь подножным кормом. В Австралии бежавшие в глубь материка каторжники погибали от голода, либо возвращались и добровольно сдавались властям. Если очередной корабль запаздывал, рацион зачастую приходилось урезать до голодного минимума. В первые годы доходило до того, что заключенным и офицерам уравнивали паек. Единственной значимой добавкой к ввезенной провизии были лобстеры — у берегов Австралии они обитали в изобилии, так что бригада заключенных могла наловить штук пятьсот за вечер. Австралия стала самостоятельно обеспечивать базовые потребности жителей примерно к 1810 году — через 23 года после первой высадки поселенцев.
Осужденные были обязаны работать — воплощение идеи, что наказание должно состоять в работе, а не во времени, проведенном в заключении. В первые годы все отбывающие срок трудились на государство, собранный урожай считался его собственностью. Зерно поступало в государственные магазины, где колонисты отоваривались по нормам согласно карточной распределительной системе. Однако уже к началу XIX века сельскохозяйственное производство и торговля стали в Австралии частным делом, в целом же в частном секторе впоследствии трудилось до 90% каторжан. Те, кто был занят на общественных работах, могли добывать уголь, обустраивать бухты — сооружать волнорезы или маяки, а также строить тюрьмы, бараки, дороги, прокладывать туннели, возводить мосты.
Научные источники считают одной из самых негуманных работу на угольных копях: тяжелый физический труд, отсутствие дневного света, сырость, осыпи породы, нехватка воздуха и профессиональные заболевания горняков — астма и ревматизм. Однако еще тяжелее сбор и сжигание ракушек на известняк, промышленных залежей которого около Сиднея не было. Сборщик работал босой в воде, ступая по острым ракушкам, таскал тяжеленные корзины, дым от горящих ракушек разъедал глаза.
Впрочем, в романе Маркуса Кларка упоминается работа и похуже. Жестокий начальник тюрьмы, имеющий личные мотивы, чтобы ненавидеть Руфа Доуза, «дал ему… пятьдесят плетей, а на следующий день послал его молоть кайенский перец. Этого наказания каторжники боялись пуще всего. Едкая пыль попадала в глаза и легкие, причиняя нестерпимые муки. Для человека с израненной спиной эта работа превращалась в пытку».
Законодательно рабочая неделя заключенного ограничивалась 56 часами, но устанавливались и нормы выработки, и тем, кто не выполнял план, приходилось работать больше. В 1800 году, например, за неделю нужно было расчистить от леса участок в один акр (около 0,4 гектара) или намолотить 18 бушелей (примерно полтонны) зерна.
Разрешалось иметь свой огородик, это особенно поощрялось в первые голодные годы колонизации. Заключенных могли даже отпустить пораньше с общественных работ — в три часа дня, к примеру, чтобы они могли поработать на себя.
Не возбранялось в свободное время валить лес, расчищать участки и тому подобное, получая за это небольшую плату. А квалифицированные ремесленники — ювелиры, портные, обувщики могли трудиться по специальности и зарабатывать довольно много, до £4-5 (£500-700 в современных ценах) в неделю. После освобождения бывшие заключенные имели право выбрать себе дело по вкусу.
Происхождение капитала
Первыми свободными жителями Австралии были военные — охранники в местах дислокации заключенных и представители зачаточной власти. Считалось, что на материке-тюрьме доверия другим жителям нет. Континент наполнялся свободными людьми медленно, даже в 1820-е годы заключенные составляли 40% населения Австралии. Свободными были как бывшие заключенные, отмотавшие срок, так и простые переселенцы. Одни приезжали в связи с тем, что являлись членами семьи осужденного, но таких было меньшинство по причине массовых отказов в разрешении на переселение (требовалось доказать, что отбывший срок заключения сможет содержать семью) и из-за цены билета до Австралии, неподъемной для рабочих.
Другие ехали за «длинным фунтом». Обретать новую родину было из-за чего: земли сколько угодно — свободному жителю колонии по его запросу предоставлялось 25 акров (10 гектаров); земля в Австралии почти ничего не стоила около четырех десятилетий с начала колонизации. К будущей ферме прикрепляли десять заключенных — поначалу этот контингент был единственным источником наемного труда в Австралии. На первых порах плата за использование труда заключенных не взималась, и государство брало на себя заботу об их обеспечении. Так оно пыталось привлечь состоятельных поселенцев.
Но довольно скоро, уже в 1800 году, расходы на содержание заключенных, работающих в частном секторе, были переложены на арендаторов рабочей силы. Они должны были поставить работника на довольствие, обеспечить одеждой и жильем. Подробно указывалось, что из белья и постельных принадлежностей должно предоставляться, в частности, заключенный имел право получить одеяло. Еду и одежду можно было брать в долг в государственных магазинах, расплачиваясь в конце года, после сбора урожая. Также частник-наниматель брал на себя некоторые медицинские расходы.
Минимальный срок контракта составлял 12 месяцев. Если выяснялось, что фермер не в состоянии содержать работников, их забирали и выписывали штраф за каждый день до окончания контракта. Отобрать заключенного могли и если он использовался непродуктивно или же негласно сдан в субаренду — это было запрещено. Наказывать заключенных частным лицам не разрешалось, это было прерогативой государства.
Заключенный, который исполнял функции слуги свободного человека, мог сидеть с хозяевами за одним столом. Чай, сахар, ром и мыло считались признаками благополучия, ими вознаграждались работники за усердный труд. Разумеется, ценился и табак — пожалуй, главный эквивалент в тюрьмах во все времена.
Использовать заключенных в роли слуг не возбранялось. С одной стороны, это противоречило идее продуктивного труда на благо общества ради искупления вины. С другой — в классовом обществе было понимание, что лондонский дворецкий в поисках работы в Австралию не поедет, а богатый человек обходиться без него не готов. Соответственно, спрос на образованных заключенных существовал. Здесь на фоне воров, как правило безграмотных, выделялись осужденные за мошенничество, например банковские клерки, подделывавшие векселя. На воров, как ни странно, спрос тоже был. Из них состоятельные австралийцы набирали охрану — грабитель хорошо представлял, как обезопасить дом от кражи.
По закону права у изначально свободных и у отбывших срок заключения были одинаковыми. На практике же бывших заключенных, а также свободных людей, не связанных с военной инфраструктурой колонии, дискриминировали. Военные могли выбрать себе лучший участок, лучших заключенных — таковыми считались люди с опытом работы на земле, платили меньше за орудия труда и семена, а кроме того, могли брать кредиты под залог зарплаты и использовать их как инвестиционный капитал. В частности, они скупали землю у освободившихся заключенных, которые получали участки бесплатно,— среди них мало кто был сельхозрабочим и знал, как прибыльно вести дело. Раздробленные земельные угодья постепенно консолидировались. В точности по Ленину: из мелкотоварного производства вырастал капитализм.
Три года (с 1792-го по 1795-й) колонией де-факто правили военные, которые монополизировали скупку грузов, доставлявшихся из метрополии, и их перепродажу. Главным грузом был ром, выполнявший функцию всеобщего эквивалента,— колония не просыхала поголовно. Это еще один источник первых австралийских состояний.
Рабство как тормоз
Отдельные крупные состояния формировались быстро, но Австралия развивалась медленно. Она страдала от нехватки капитала, от изолированности, больших расстояний, малочисленности населения, консервативности пенитенциарной системы, а главное — из-за специфики рабочей силы, у которой совершенно не было стимулов к труду. Очень напоминает ситуацию на юге США в первой половине XIX века, где рабовладение тормозило экономическое развитие («Деньги» писали об этом — см. «Стоимость дяди Тома»).
Были и отличия. В США плантатору раба приходилось покупать, а его стоимость была высока, что отражало не только спрос, но и затраты на покупку и транспортировку. Английских заключенных корона перевозила в Австралию за свой счет и раздавала свободным колонистам даром, что существенно удешевляло рабочую силу. Но у дармового труда и дармовой земли есть свои минусы — бесплатная или субсидированная раздача ресурсов создает перекосы в экономике: производятся излишки продукции, растут избыточные активы. В Австралии это были, например, стада овец. Животноводство могло дать столько мяса, сколько страна в принципе не могла съесть.
Причинами остановки высылки заключенных стали рост недовольства реализацией «проекта» в британской политической среде в 1830-х годах, а также улучшение состояния пенитенциарной системы и противодействие австралийцев, которые начали считать континент своей родиной.
Что касается Англии, уровень преступности там не снижался, из чего сделали вывод, что перемещение в Австралию для потенциальных нарушителей закона — слабая угроза. Кроме того, экономика «проекта» перестала работать: местные тюрьмы стали более эффективными и держать в них заключенных, по крайней мере с небольшими сроками, оказалось выгоднее. То, что система создает перекосы в экономике Австралии, тоже понимали. Поскольку континент заселить все же хотели, сделали упор на материальное поощрение добровольцев. Например, в 1837 году здоровому переселенцу до 30 лет выдавали £37 (примерно £3700 в сегодняшних деньгах), а также по £5 на каждого из его малолетних детей и еще по £15 — на каждого подростка.
В кандалах трудилось не более 20-25% преступников, осужденных по самым тяжелым статьям, остальные находились на поселении, или, как говорили в СССР, «на химии». Они могли в какой-то мере принимать решения, касающиеся их работы, осваивать новую профессию. Они были лучше подготовлены к жизни в обществе после освобождения, нежели заключенные в тюрьмах.
В 1830-х годах зарплаты у освободившихся каторжников в Австралии были выше, чем у лиц аналогичных профессий в метрополии. Английские заключенные стали рассматривать транспортировку в далекую страну как шанс в жизни, как возможность разбогатеть. Особенно после того, как в 1851 году в Австралии обнаружили золото. Это одна из косвенных причин окончательного отказа от перемещения туда заключенных. Не было смысла бесплатно везти преступников туда, куда многие стремились попасть по собственной воле, причем за большие деньги.
Бытовавшее в Англии мнение, что Австралия — страна возможностей, отражено в романе Чарльза Диккенса «Большие надежды». Его главный герой Пип, выходец из простой семьи, рано потерявший родителей, в семилетнем возрасте проявил милосердие к беглому каторжнику Абелю Мэгвичу. Тот был снова пойман и отправлен в Австралию на пожизненное поселение. Мэгвич хранил добрую память о сироте и решил инкогнито потратить заработанное в Австралии на превращение его в джентльмена. Через некоторое время Абель Мэгвич, несмотря на угрозу смертной казни, возвращается на родину, чтобы проведать Пипа, который к тому времени живет в «хоромах», которыми и «лорд не погнушается». Абель Мэгвич открывает Пипу, кто был его анонимным благотворителем, и скупыми словами рассказывает, как он сделал свое состояние: был в услужении у скотовода, работал пастухом «на дальних пастбищах», и хозяин оставил ему деньги, когда умирал, а потом у Мэгвича окончился срок, и он «начал помаленьку кое-что делать для себя».
В Австралии за дальнейшее перемещение осужденных выступали богатые, в том числе бывшие заключенные, они требовали дешевой рабочей силы. Против были свободные наемные работники, они боялись конкуренции со стороны гастарбайтеров и снижения своих доходов. Другой их аргумент — по статистике, многие отпущенные на свободу становились рецидивистами: доля вновь осужденных уже в Австралии среди всего населения в 1835 году была в десять раз больше, чем в Англии. Мнение рабочих масс перевесило.
В Новый Южный Уэльс каторжников перестали доставлять еще в 1840 году, на Землю Ван-Димена (первоначальное название Тасмании), которую превратили в тюрьму со строгим режимом, — в 1853-м. Последняя высадка заключенных в западной части Австралии состоялась в 1868 году. С 1787-го, когда в Австралию прибыл первый транспорт с преступниками, туда было отправлено 825 «спецрейсов» — в среднем по 200 заключенных на каждом борту, то есть принудительно переселено в совокупности около 165 тыс. человек. По статистике, лишь 7% тех, кто дожил до освобождения, вернулись домой.
Источник: Коммерсант
