Жила-была Маша, ей было 16, и встретила она парня с рабочей окраины, ибо дело примерно там и происходило. Любовь у них случилась такая, что Маша вскоре забеременела. Маша сначала думала, что застудила придатки, а потому у нее задержка, а когда поняла, что у них с парнем с рабочей окраины будет дитятко, особо не удивилась — сама она в семье была старшенькой, а мамке ее было 32 годика. Да и парень вроде не против был, пусть дитятко будет — подумаешь, делов-то. Однажды к парню с рабочей окраины пришли пацаны, да что-то там у них случилось по пьянке — слово за слово, бутылкой сначала по столу, а потом розочкой по горлу одного перца ухайдокали. Парень её горячий был, вот и не стерпел. А наутро-то спохватился, и кинулся к Машеньке.
— Машунь, — начал ласково издалека — ща менты придут, про перца дохлого спрашивать будут, а у меня с прошлого года еще условка по хулиганке. Да он сам, козёл, напросился. А меня теперь на десятку упекут, не меньше. Как деточка-то наша без папки будет? А ну как пацан родится — кто ж его без папки-то жизни научит? Давай ты: скажи ментам, что это ты по пьяни психанула и порезала перца. Ты несовершеннолетняя, беременная, тебе много не дадут, и то условно. Давай, Машунь?
«Ты несовершеннолетняя, беременная, тебе много не дадут, и то условно»
И Машуня согласилась. Пришли менты, увели под белы рученьки. Чистосердечно призналась, как учили. И получила в суде десятку. Реального срока.
Мамашка от нее отказалась — позор-то какой. И парня с рабочей окраины она больше так никогда и не увидела. Рожала Машка в тюремной больничке, прикованная наручниками, чтобы не сбежала, стерва. Родила вроде как девочку, да ей подробностей особо не показывали: родила, унесли, подтирайся — и в барак. А девочку — в Дом малютки. Пару месяцев приходила Машка в Дом малютки, отпускали ее грудью покормить, да молока особо не было, и что делать с ребёнком, как его взять, как поднести, природа не подсказала — какое уж там.
«Родила вроде как девочку, да ей подробностей особо не показывали: родила, унесли, подтирайся — и в барак. А девочку — в Дом малютки»
Девочка машкина чудом выжила — не умерла от простуды, не захлебнулась от рвотного плача, не изошла от поноса, хотя все предпосылки к тому были. Машка в первый-то год вся изводилась по дитятке, всё рвалась к ней, роднулечке, а потом отошла: работа в две смены на швейке, отрядная бьёт, дневальная кобелка подкатывает с мужскими ласками, да Ванька-опер всё за жопу норовит схватить. И жрать охота всё время.
Отсидела Машка свою десятку, да и уехала по звонку на строительство Богучанской ГЭС, там зечек брали. Ну да, дочка у нее осталась, да она отказную про дочку написала, начальник сказал: иначе не выпустит. Наврал, наверное. Дай-то Бог, добрые люди удочерят, сказал. Да наверняка уже удочерили — хорошенькая она, удалась, но Машка наверняка и не знает, виделись-то всего раз пять. Да и куда ей с дитём на Богучанскую ГЭС? Самой-то не помереть бы. Опять же, и замуж надо — а кто её такую возьмёт, а уж с девкой-то тем более. А без лишнего рта хоть какой шанс, да есть.
«отказную про дочку написала, начальник сказал: иначе не выпустит»
Уговорила себя, в общем, Машка. А ведь она могла бы быть хорошей матерью: не преступница на самом деле, и инстинкты все у нее были, да задавили. Таких вот машек в России — беременных преступниц — примерно 800 в год сажают. Беременных, рожающих в тюрьме. Кто-то из них виноват, кто-то не виноват — про суды сами всё знаете. А вот дети их точно ни в чём не виноваты, и на мать по жизни рассчитывают. Знаете, сколько денег надо, чтобы эти Машки стали нормальными матерями? Всего-то 750 тысяч рублей. На них фонд «Протяни руку» , соучредитель которого — Светлана Бахмина — отремонтирует и оборудует три комнаты в Доме ребенка при женской колонии в поселке Головино Владимирской области. Восемь матерей смогут жить в них вместе с детьми. Сейчас такое в принципе возможно только в шести из 47 российских женских колоний. Да, денег нет у государства — а почему, вопрос особый. Пока мы будем разбираться (а мы будем разбираться), родившиеся детки уедут в дом малютки, а у матерей пропадет любовь как инстинкт. А также вот вам на память фотографии Виктории Ивлевой.
