«Меня нет, вас тоже не существует»: Ольга Романова о тайной стороне выборов

• Сначала вы посчитали подписи и написали в фейсбуке, что для участия в выборах их недостаточно. Потом все-таки подписи в Мосгоризбирком сдали, а сейчас выяснилось, что все равно не проходите. Что это было? 

• Это длинная история, и непонятно, чем она закончится. Подписи мы собирали хорошо и весело, у нас была замечательная команда — 84 сборщика и я. Всех сборщиков зарегистрировали у нотариуса. Большую часть этих людей я знала по волонтерству еще со времен Крымска, Благовещенска и по спасению собак.

• Они работали бесплатно? 

• Да. В какой-то момент префектура ЦАО начала нам жестко противостоять. И совсем не по политическим соображениям. У них был сильный коммерческий интерес.

• В каком смысле?

• Начну издалека. В феврале я решила, что буду выдвигаться на выборах в Мосгордуму. Со мной встретился зампрефекта Кирилл Валентинович Воронцов. Он по ЦАО курирует выборы. Я прочитала правила проведенияпраймериз. Меня не устраивали правила подсчета, сам механизм и люди, которые должны были это проводить. Выходило, что это не праймериз, а дешевая самодеятельность. Поэтому я решила, что не буду в этом участвовать. Мне тогда префектура сказала: «О’кей, твой выбор. Если бы ты участвовала в праймериз, мы бы тебя поддерживали».

• То есть участие в праймериз было выражением лояльности к власти? 

• Скорее к самим устроителям праймериз. Нечего говорить о том, что праймериз провалились. Зато сразу после них помощник Воронцова Игорь занял место начальника штаба у Ильи Свиридова из «Справедливой России» — юноши бледного со взором горящим, начальника казачьего войска Таганки (в сентябре 2012 года Свиридов был избран атаманом Центрального казачьего войска. — Прим. ред.). Стало ясно, что префектура свой выбор сделала. При этом все мои знакомые и друзья в один голос говорили, что ставка на Свиридова сделана префектурой не из политических соображений, а из коммерческих.

• В чем коммерческие интересы заключаются? Дело в том, что Свиридова поддерживает Алексей Чепа из «Справедливой России» — депутат Госдумы и очень богатый человек (Forbes оценивает годовой доход семьи в 277 млн рублей. — Прим. ред.). Эти выборы интересны ему как возможность поднатаскать молодую смену. Судя по всему, у него есть и девелоперские интересы в ЦАО. Но это все ничего, вот только Игорь и, вероятно, стоящий за ним зампрефекта перешли этические рамки. В начале прошлой недели я встретилась с Игорем и просила передать, что мне не нравится их кандидат. Дело в том, что я обнаружила фотографии Ильи Свиридова со значком его казачьего хутора, очень напоминающего знаки СС. Я моментально получила жесткий ответ в виде расклеенных листовок с моей фотографией, где меня обвиняли в фашизме. Вот это мне уже сильно не понравилось. Тогда я позвонила в префектуру и получила ответ: «Теперь ты немедленно забираешь свои подписи или на тебя будет уголовное дело».
• А вы еще писали про вброс фальшивых подписей. Что это за история?

• Ко мне в штаб пришли 19 человек, оставили копии своих паспортов, сказали, что сборщики. Про выборы ничего не знали, про меня тоже. Мы сразу заподозрили что-то неладное и попросили подписать бумагу о том, что они предупреждены нами об уголовной ответственности за фальсификацию подписей. У нас все сохранилось — и копии паспортов, и подписи, которые они принесли буквально через два дня. Там было не 60 подписей, а 460. Собрать за два дня такое количество очень сложно. Мы решили сразу проверить, настоящие ли подписи, пробили, оказалось, все фальшивые. Ребята оказались все из настоящей нацистской группировки — мы их во «ВКонтакте» нашли. Все прописаны в одном маленьком подмосковном городе. Когда я это увидела, испугалась, если честно. По моему убеждению, их подослала префектура.

• Но доказать этого вы не можете? 

• Надеюсь, что докажут прокуратура и СК. Так вот, я испугалась. Эти люди появились уже к концу сбора подписей. А потом был сигнал — забирай подписи или будет уголовка. Тогда я совсем напряглась: у меня 84 сборщика подписей — в основном студентки и старушки. Я понимаю, что со мной не сделают ничего, в лучшем случае назначат домашний арест. А вот их могут посадить — чтобы полностью уничтожить возможность со мной работать. Мы стали пробивать все наши подписи по базе УФМС и поняли, что они все недействительны. Не совпадало ничего. Я позвонила по другим штабам — у всех то же. Это был настоящий шок.

• Это за день до сдачи? 

• За вечер. К нам приехали юристы, специалисты по выборам. Я ужасно струсила и не понимала, что и думать. К тому времени сдала подписи Маша Гайдар, и часть ее волонтеров пришли к нам. Они работали за гонорар, приехали из Саратова. Мы их два раза встретили с Шендеровичем на районе — вроде люди нормально работали. Я на них начала смотреть, на своих, думала, что меня все предали. Потом оказалось, что в других штабах то же самое. Тогда-то я и приняла решение написать, что подписи мы не набрали и штаб закрываем. Осталось человек 20 — самых близких и активных. И мы вместе начали проверять каждую подпись. Потом один умный человек посоветовал мне пробить по базе ФМС мой собственный паспорт. И оказалось, что меня тоже не существует. Тогда-то мы и решили прекратить сомневаться и пойти на выборы с тем, что есть. До шести вечера мы занесли коробки и объявили, что отнесли подписи. Началась проверка с графологами. Было ощущение, что все в порядке и мы проходим. А потом в 1.25 ночи комиссия вернулись с кислыми лицами, база ФМС показала 991 бракованную подпись. При этом 107 из них мы потом нашли — это живые, реальные люди.

• Но когда стало известно о том, что подписей не хватает, вы сказали, что не хотите в Мосгордуму. Как-то все быстро меняется. 

• Мосгордума ценой всего на свете мне не нужна. Сейчас у меня открылась другая проблема — нарушение избирательных прав. Получается, что меня нет, вас, может быть, тоже не существует. Я с собой эту базу не ношу и не имею права ее показывать из-за разглашения личных данных. Но выглядит это чудовищно. Выходит, что люди просто лишены права голосовать.

• В общем, вы поняли, что система работает из рук вон плохо. Но вы, наверное, и так это знали. Вряд ли это стало сюрпризом. 

• Конечно, не сюрприз. Но поймите, что все это еще и происходило на фоне трагедии в метро. УФМС, паспорта, данные граждан — это наша с вами безопасность, безопасность страны. Какие на фиг выборы! Для меня важно понять, что происходит, и этим заняться.
• Не так давно Митя Алешковский написал в фейсбуке пост, в котором задавался вопросом, почему замечательные люди от оппозиции участвуют в выборах в Мосгордуму. Вы тогда пришли в комментарии и написали, что это очень вредная дискуссия. 

• Нет, проблема в том, что за этим следует пассивная позиция. А вот это уже вредно. Получается, я ни в чем не участвую, а все вокруг дураки — у вас плохие выборы, плохое это, плохое то. А я считаю, что нужно поставить эксперимент на себе. Я что, не знала, что выборы лживые? Знала.

• То есть вы хотели лишний раз доказать, что все плохо? 

• Нет, я пошла и пойду на любые выборы, потому что это огромный опыт общения с избирателями, с которыми я не встречаюсь в обычной жизни. Кроме того, я обнаружила огромное количество проблем, которые плохо себе представляла. Я всегда думала, что тюрьма начинается с Петровки, 38, с задержания и с судов. Оказалось, что ничего подобного. Проблема начинается у меня в доме. Я обнаружила, что в Москве существует 110 восставших ТСЖ! Целые дома, которые отбивают свои права, подвалы, чердаки, бастуют, отстаивают свои права. 
  Наше ЖКХ — теневой бизнес. Для нас это такая общая фигура речи, мол, ЖКХ воруют. А я видела людей, которые реально получили условные сроки за то, что пытались посмотреть, как образуется квартплата.

• Вы писали, что с мандатом депутата Мосгордумы вам будет легче людей из тюрьмы вытаскивать. Получается, что для этого она вам и нужна? 

• Конечно, сейчас Мосгордума совсем обескровлена. Ко мне много лет идут люди, просят помочь им. Я пытаюсь помогать, будучи на позиции даже меньшей, чем вы — вы хотя бы работник крупного СМИ. Статус главы «Руси Сидящей» — это же не мандат. А Мосгордума для меня — возможность, да. У них еще остались важные полномочия: утверждение судей, назначение московского прокурора. Нужно понимать еще, что я редко имею дело с сидельцами, в основном — с их семьями. Получается, что нужны врачи, нужна школа, нужны деньги. Начинаешь заниматься людьми, которые находятся в трудной социальной ситуации. Начинаешь ходить с этой теткой на суды. Допустим, муж виноват, но семья и дети-то не виноваты. А иногда понимаю, что, наоборот, не виноват человек, и начинаю за него биться.
• И после всего этого вы говорите, что дальше будете участвовать во всех выборах? 

• Буду. Я наращиваю политическую мускулатуру.

• Зачем? 

• Чтобы менять страну. Я хочу перемен. Говорят, мол, когда-нибудь придет ваше время. Оно никогда не придет, пока мы с вами не приведем новое время.

• Вот от оппозиции остался, похоже, один Кац. Предположим, выберут его. Стоит ли ждать перемен? 

• От Максима Каца в Мосгордуме явно будет толк. Если на меня или мою соседку нападет слесарь, когда я попытаюсь проверить вентиль в подъезде, то я не пойду к своему депутату, я пойду к Максиму Кацу. То же самое я делала с Андреем Евгеньевичем Клычковым — моим любимейшим депутатом от КПРФ. Я не ходила к депутату от моего округа Инне Святенко, я ходила к Клычкову. Хорошо, если в этой Думе будут и Клычков, и Кац.

• Эти выборы в Мосгордуму, на которые пошли чуть ли не все оппозиционеры, выглядят как последний шанс для оппозиции. 

• А чем 2016 год не шанс (парламентские выборы. — Прим. ред.)? Выборы, кстати, могут быть даже досрочные, потому что у нас есть присоединившийся субъект — Крым. В этих электоральных делах нужно готовить себя к тому, что наступят перемены. Мы обязаны понимать, как устроен бюджет, как устроена канализация и военные заказы. Мы не говорим о том, что люди, думающие иначе, придут во власть в следующем году или через пять лет. Но я собираюсь прожить в России долгую жизнь, полную приключений. Это мне уже власть обеспечивает.

Город