Интервью с одним из психиатров, отправивших Косенко на принудительное лечение
Эксперт Института Сербского психиатр Софья Осколкова, признавшая Михаила Косенко невменяемым, не запомнила своего пациента
24 июля 2012 года комиссия судебно-психиатрических экспертов Государственного научного Центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского установила, что Михаил Косенко «представляет опасность для себя и окружающих и нуждается в отправлении на принудительное лечение в психиатрический стационар общего типа». На основании этой экспертизы 8 октября судья Замоскворецкого суда Москвы Людмила Москаленко признала Михаила Косенко невменяемым, освободила его от уголовной ответственности за участие в так называемых «массовых беспорядках 6 мая 2012 года» и отправила его на принудительное лечение. Решение суда заставило правозащитников вспомнить о советской карательной психиатрии. Обосновывая невменяемость Косенко, эксперты цитируют его слова: «я противник существующего режима», «власть существует сама по себе», «нет свободы», «человек не защищен». Диагноз: «хроническое психическое расстройство в форме параноидной шизофрении».
Сорок лет назад, когда одному из трех экспертов Института Сербского, решившего судьбу Михаила Косенко, психиатру Осколковой было 14 лет, примерно то же писали врачи Владимирской психиатрической больницы в экспертизе психического состояния поэта-диссидента Виктора Некипелова: «…склонность к правдоискательству, «реформаторству». Диагноз: «вялотекущая шизофрения или же психопатия…»
The New Times обратился к доктору медицинских наук Софье Осколковой, одной из тех, кто подписал экспертизу о психическом состоянии Михаила Косенко, с просьбой рассказать, как было принято решение, которое лишает Косенко даже тех малых прав, которые есть у заключенных. Вот запись этого телефонного разговора:
Я бы хотела поговорить с вами о Михаиле Косенко.
О ком? О ком?
Вы давали заключение по его делу?
О Михаиле Косенко я давала заключение?
Да. Вместе с Инной Ушаковой, с экспертом Цветаевой. Не помните? Мне сказали, что вы крупный специалист по шизофрении*.
Где вам это сказали? В моем центре (Центр им. В.П. Сербского. — The New Times)?
Я нашла в интернете статьи с вашими комментариями по разным темам, связанным с психиатрией.
Я даю комментарии?
Да.
Я не даю.
Вы подписывали экспертизу в отношении Михаила Косенко?
Я что-то такого не помню. Но возможно, подписывала и забыла. Может быть, так. Но что я журналистам даю комментарии, это точно не так. Я, может быть, два или три раза в жизни давала, но это было лет 10 назад.
Софья Натановна Осколкова — это вы?
Да.
У вас 32 года стаж?
35 лет стаж. Последние 10 лет я не давала никому интервью. Все интервью согласуются с руководством. Так просто это не решается. Я не хочу неприятностей на свою голову. Я не помню, проводила ли я ему (Косенко) экспертизу или нет. Вот в чем ужас весь.
На основании судебно-психиатрической экспертизы, подписанной вами, Михаил Косенко признан судом невменяемым. И суд отправил его на принудительное лечение. 6 мая 2012 года он вышел на Болотную площадь, его обвинили в сопротивлении полиции. Вы слышали об этом деле?
Может быть, что-то я слышала, но я не помню, участвовала ли я в экспертизе.
Ваше имя там на первом месте. Там еще врачи Ушакова и Цветаева.
Вполне возможно, что мы его смотрели, но вы поймите правильно, у нас же поток случаев. Мы не можем всех помнить. И я и любой другой.
Вы политикой интересуетесь? Телевизор смотрите?
Я телевизор не смотрю 17 лет.
А интернет и газеты читаете?
Читаю я газеты, конечно, и с интернетом я общаюсь. Но как-то насчет Косенко я не могу сказать четко вам сейчас с ходу, что я там участвовала, и не знаю, в чем он обвинялся.
Когда вы проводите экспертизы, вы общаетесь с человеком или общается только врач-докладчик, а вы потом смотрите бумаги и подписываете? Может быть, поэтому вы его не помните?
Да вы что? Какие бумаги? Я человека смотрю. Но конкретно его я не помню.Возможно, я бы вспомнила, если бы я вникла. В любом случае какое-то интервью — это с разрешения руководства.
Косенко 12 лет наблюдался у психиатра, он получал препарат сонапакс**, и лечащий врач не считал его опасным для общества, а вы и еще два эксперта за десять минут признали его невменяемым. На основании чего вы вынесли такое решение? Теперь по решению суда он будет бессрочно содержаться в психиатрической больнице.
Ну, наверное, если так, то так.
Так лучше — содержаться в психиатрической тюремной больнице, ведь через год-два врачебная комиссия может облегчить диагноз и выписать домой, чем долгие годы сидеть в колонии?
Поскольку я не помню всех нюансов, я не могу вам ничего сказать.
Но ведь это громкое дело. О нем все говорят.
Понимаете, у нас много громких дел.
Как вы оцениваете обвинение врачей в использовании карательной психиатрии, о которой сейчас, в связи с делом Михаила Косенко, много пишут и говорят? Дело ведь политическое.
Мы этим не занимаемся.
Чем не занимаетесь?
Ну, ничем таким карательным.
Вы не используете психиатрию в карательных целях?
Вы что такое говорите? Да вы что? Я вообще на такие темы не разговариваю. Это не соответствует истине. Вы поговорите с кем-нибудь другим про это в Центре.
А к кому нужно обратиться?
Обратитесь к нашему руководству.
И руководство вам разрешит дать журналистам интервью?
Я не знаю. Я не уверена в этом.
Почему?
Потому что есть более значительные люди у нас в Центре, чем я.
Вы автор экспертизы. Ваша подпись стоит первой, вы профессор, доктор медицинских наук…
Что значит автор? Я не автор, я, по крайней мере, член (комиссии. — The New Times).
Ваша фамилия — первая в экспертизе.
Это ничего не значит. Это всегда коллегиально решается.
Что вы знаете про тюремные психиатрические больницы? Говорят, что там условия хуже, чем в колонии.
Это все сказки. Я даже это не комментирую. Я не хочу неприятностей и проблем.
Последнее слово Михаила Косенко на судебном заседании 1 октября, после того как прокурор потребовал для него принудительного лечения:
«Самая большая ценность в стране — это свобода. Именно этого большинство населения нашей страны в той или иной степени лишено. В первую очередь это касается заключенных. Огромное количество людей в тюрьмах и лагерях сидит ни за что, и никто им не поможет. И те, кто сидит за совершенное преступление, не заслуживают тех условий. Как говорят сами заключенные, никто не смог восстановиться после заключения. Тяжело положение психически больных в заключении, самое тяжелое для них — галоперидол, запрещенный препарат. От него побочные эффекты и много смертных случаев, он вызывает мышечные судороги и скованность, ощущается боль.
Наш народ привык страдать, в России строится восточная модель общества — несвобода в обмен на сытую жизнь. Власть строит свою пропаганду на материальных показателях: потраченных деньгах и их результатах. Не в деньгах счастье — древняя мысль, хотя и оспариваемая сейчас. Счастье — в свободе людей. Есть множество стран, где материальный уровень ниже, чем в России, но уровень удовлетворенности жизнью значительно лучше. Наш народ привык жить бедно, и ему незначительный достаток кажется значительным достижением.
Свобода — это независимость от зла. Реальные возможности. У нашей страны огромные возможности и для их реализации нужны свободы разного рода, а их нет или они ограничены. Свобода средств массовой информации… Главное из них — телевидение, и на нем существует цензура, которая запрещена.
Власть навязывает журналистам на телевидении свою стратегию. И поэтому для оппозиции пикеты, митинги, шествия столь важны. И на этом поле власть решила побороться с оппозицией. Митинги и шествия, организуемые властью, не производят впечатления, и власть пошла путем создания всевозможных помех. Власть решила, что это она определяет место проведения митингов, хотя в законе сказано противоположное. Оппозиция хочет провести митинг на одной площади, а власть навязывает другую. Наше общество, привыкшее к нарушениям закона, это не сильно волнует. Затем власть использует создание помех, неудобств, моральное давление, стремясь сделать митинг неэффективным, ограничивать площадь проведения митинга, как это было 6 мая 2012 года.
Резко ограничив площадь проведения митинга, в отличие от согласованной, незаконные свои требования власти считали законом. Потому что власть думает, что закон — это она и есть. Когда в давке несколько десятков человек прорвали оцепление, власть решила, что теперь она вправе разогнать несколько десятков тысяч человек, пришедших на митинг. Власть своей тактикой, действиями политически мотивированными, постоянно вызывала раздражение людей, которые давали отпор незаконным действиям. Власть нарушает закон, а когда получает отпор, строит из себя законника со своей 318-й статьей. Омоновцы воспринимали демонстрантов как своих врагов, значит их предварительно так настроили, жестко действовать, жестко реагировать. Представителями закона омоновцы на Болотной площади явно не являлись. Действия омоновцев на Болотной площади были политически мотивированы их начальством. Это было политическое противоборство. Демонстранты шли с протестом против несправедливых выборов… Требование справедливых выборов — самое справедливое требование. Власть против честных и справедливых выборов, потому что тогда она уйдет. Власть состоит в значительной мере из некомпетентных людей, из людей, нарушающих закон. Нужна ротация власти, а не вечное пребывание единственного режима. С нынешнем режимом России не справиться с серьезными задачами, которые в будущем будут неизбежны.
Огромные усилия, которые порой демонстрирует власть, в сочетании с низкой эффективностью приводят к результатам значительно меньшим, чем могли бы быть. За всю историю нашей страны власть ни разу не передавалась оппозиции по закону. У нынешней власти много антирекордов: самое высокое потребление в мире героина, то же самое с алкоголем. И такая власть компетентна? Она должна оставаться вечно? Люди, которые против нее протестуют, не правы?
Часто сторонники власти говорят, что больше страной управлять некому. Это сомнительно. В России бездна талантливых и волевых людей и пройти во власть они могут только при честных и справедливых выборах. Я хочу поблагодарить всех, кто меня поддерживал, адвокатов, сестру, всех, кто приходил на эти заседания.
Что касается моей вменяемости, то прошу суд считать меня вменяемым».
