Ольга Романова
Мы сидим в маленькой кофейне на Чистых прудах — между Абаем и Грибоедовым. Мы — это «Русь Сидящая» в расширенном составе: опытные зэки, знаменитые политзаключенные, адвокаты, а также подельник Навального, краса и гордость «кировского дела» Петр Офицеров. Обсуждаем самый популярный вопрос сезона «лето—осень»: а что будет с Навальным после 8 сентября? Не в философском смысле, а во вполне утилитарном? Посадят — не посадят — к сердцу прижмут — к чёрту пошлют?
…В далеком уже августе, когда я ехала в поезде Москва—Киров на приговор Навальному и Офицерову, — выиграла ящик коньяка в пари: «Посадят — не посадят».
Когда я ехала в поезде Киров—Москва после оглашения приговора — выиграла 3 килограмма красной икры в пари: «Отпустят — не отпустят».
Впрочем, не отдали. Вот она, оппозиция, во всей красе! Справедливости ради замечу, что ровно в той же компании попутчиков мы с тех пор и не встречались: выборы, не до того.
А сейчас, в кафешке на Чистых прудах, мы сходимся на том, что в процессуальном смысле времени пройдет еще очень много — до того, как будет назначена апелляция по делу Навального—Офицерова, на которой и прояснится дальнейшая траектория движения.
Поясняю судебную тягомотину: ознакомление адвокатов с протоколами продлено до 6 сентября. Подаются замечания. А замечания на судебный протокол рассматриваются в отдельном судебном заседании и только тем судьей, который выносил приговор. Но еще до заседания все участники процесса должны перекрестно снабдить друг друга своими замечаниями, причем по почте. И по ней же не менее чем за 14 дней все стороны должны быть уведомлены о назначении судебного заседания по апелляции. А поскольку и почту тоже украл Навальный, как нам рассказывают в СК, — то это дело неспорое.
Но это в процессуальном смысле.
А в политическом — всё можно резко ускорить. Или, напротив, сильно растянуть. Сие зависит от запросов заказчика. А он молчит. И предполагает, что прокуратура, следствие и суд должны догадаться сами.
Вот они и догадываются, как могут. Когда правильно — заказчик молчит и не хвалит. Когда неправильно — прокуроры и судьи принимают указания в непарламентских выражениях.
Хотя на самом деле на сей раз никакой службы единого заказчика нет. И судьба Навального—Офицерова будет зависеть от единства и борьбы противоположностей в кланах Ивана Ивановича, Ивана Никифоровича, а также в клане Маклаудов и Агасферов. Или кто там еще хочет жить вечно.
Если в пылу борьбы никто не будет вмешиваться в «кировское дело» — посадят. Ибо в судах не разбирают уголовных дел, а штампуют обвинительные заключения. Так ведь со всеми происходит, не только с Навальным. Это не какой-то особый суд специально под него. Так происходит со всеми во всех судах. Что, говорите: широкая публика будет вопить? Повопит и перестанет, переключится на следующее дело и снова будет истошно клеймить «судебный беспредел»; ха-ха, как будто у нас когда-то было по-другому. И превратится Навальный в такой же привычный фон общественной жизни, как Ходорковский.
А если в кланах будет другое поветрие, могут и не посадить. Ведь всем этим выращенным «под сенью Путина в цвету» кланам сильный Владимир Владимирович уже не нужен. Каждому клану потребен Путин слабый, чтобы был зависим именно от него. Вот чтобы вздохнуть не мог без клана силовиков — думают силовики. Чтобы возлагал надежды на клан Собянина — рассчитывают собянинские. Чтобы остерегался напрягать клан медведевских — надеются медведевские.
Однако проблема кланов в том, что Путин тоже об этом знает.
Кланам нужен Навальный — чтобы пугать Путина. Но и Путин может использовать Навального, чтобы пугать им кланы. Дескать, вы злые, уйду я от вас, ужо будет вам Навальный. Пока не использует — но ведь может.
Однако проблема и кланов, и Путина в том, что Навальный тоже об этом знает.
Здесь все играют свою игру. Но победит в итоге молодость, как бы ее ни звали, — просто потому, что моложе.
Вот чего не хватает в этом супе, так это общества. Впрочем, ему никто не запрещает вступить в игру и установить свои правила.
