Обозреватель «Новой», член Совета по правам человека и развитию гражданского общества, член ОНК Москвы Елена МАСЮК встретилась в спецприемнике № 2 с оппозиционерами, отбывающими административный арест за «стояние» на Тверской
Борис НЕМЦОВ (10 суток ареста): «Я первый в России спецсубъект, которого задержали, бросили в полицейский участок, а потом еще и арестовали»
— Борис, как тебя задерживали? Видео не нашла, поэтому спрашиваю.
— Видео нет, хотя были камеры, я давал в момент задержания интервью французам и еще какому-то интернет-порталу. Сейчас объясню, почему нет видео. Дело в том, что когда подошли ко мне полицейские и сказали: «Пройдемте в автобус», — я спокойно извинился и сказал: «Всего вам хорошего», — и пошел. И они меня даже не взяли. Я шел, ОМОН до меня не дотрагивался. И народ не понял, что это задержание. Я просто зашел автобус. ОМОНовцы под копирку написали одинаковые рапорта, что я махал руками, кричал что-то и т.д.
— А написали рапорты именно те, которые и направили тебя в автобус?
— Естественно, писали в ОВД Москвы. Нас привезли с Навальным в Тверское отделение, где мы с ним и провели эту незабываемую ночь в камере на двоих. Сотрудники были очень доброжелательные, сказали: «Ну, сейчас вас отпустят, никаких проблем нет, вы действительно стояли разговаривали с Димой Гудковым, депутатом, да еще к тому вы же депутат». Один — Виталий Апенкин, рядовой, командир отделения 2-й роты 3-го взвода 3-го отдельного батальона ОМОН ЦСМ ГУ МВД России по г.Москве, второй – Алексей Бирюков, прапорщик, командир отделения 1-й роты 1-го взвода 3-го отдельного батальона ОМОН ЦСМ ГУ МВД России по г.Москве. Короче говоря, один из них сидел с нами, балагурил, расспрашивал меня про доклады «Жизнь раба на галерах», «Путин и «Газпром» и все говорил, что нас отпустят.
Потом его вызвали, я его больше не видел, видел только его рапорт, где написано, что я размахивал руками, оказывал неповиновение какое-то и прочее. Причем, эти рапорты написаны для всех абсолютно в идентичной форме с точностью до запятых и точек. И у Навального такой же рапорт.
Они, полицейские, лжесвидетельствовали – это тяжкий грех. Это один из десяти грехов – лжесвидетельство. Они выполняли указание политического руководства и лжесвидетельствовали, чтобы нас арестовали. Вот, что они делали. Эти люди лжесвидетельствовали. Это очень важно.
Причем, он краснел в этом суде, бедолага, Леха, с которым мы болтали там…
— Тебе его жалко, что ли?
— Мне его не жалко, мне противно. И ему было неприятно. Людям пришивали по рапортам полицейских статьи, под которые они не подпадали. Если бы они были честными людьми и знали бы, что не надо нарушать заповеди, эти люди сказали бы так: «Этот митинг не согласован. Граждане, которые там были, не оказывали сопротивления полиции, они все подпадают под действие статьи 20.2». Вот это было бы не лжесвидетельство, это было бы честно. А когда они говорят, что Немцов махал руками, кричал «Долой Путина!», «Путин – вор!» и т.д. – это все бред сивой кобылы, понимаешь. Они лжесвидетельствовали. Это главная к ним претензия… Меня отправили в автобус около «Националя». Навального взяли на другой стороне. А рапорты у нас идентичные. И время задержания и один и тот же человек задерживал.. У меня не было звукоусиливающей аппаратуры, у меня не было плакатов, я ничего не кричал и до меня не дотрагивались полицейские. И за это я получил 10 суток.
(Комментарий Александра Куликовского, члена ОНК Москвы: «Важно отметить, что статья 20.2 часть 5 предполагает ответственность за участие в публичном мероприятии в том определении публичного мероприятия, которое установлено федеральным законом № 54. Человек, который стоит на тротуаре, молчит или разговаривает, или дает интервью, не является участником какого-либо публичного мероприятия. Я в тот вечер стоял разговаривал с другим членом ОНК. ОМОНовец берет меня за руку и отводит в автобус. Рядом со мной было еще пять таких человек. Вот эти люди под 20.2 тоже не подпадают, потому что они не являлись участниками публичного мероприятия. Но они получили штраф от 10 до 20 тысяч рублей».)
А дальше во всех судах рапорт поддерживается. Всегда. Причем, судьи, как зомби, они получили рапорт, они получили инструкцию от Егоровой, это видно. У них синхронизированы были вынесения постановлений по нам. По Навальному почему семь суток? Просто у него было видео. Это просто свинья в мантии, отвратительная совершенно, просто под люстрацию их всех, или в «список Магнитского», либо я не знаю, что с ними делать, но они совершеннейшие беспредельщики, им по фигу закон. Полицейские больше чтут закон, по-моему, чем судьи. Это то, что я увидел.
— Сколько человек в ту ночь было доставлено в Тверское отделение?
— В «Тверском» сидел я, Навальный, Коля Ляскин и Надя Митюшкина. Все сейчас здесь в приемнике по ст. 19.3 (Неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции). Сначала нас оформляли по 20.2 (Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования), а потом концепция поменялась…
Я думаю так: указание было из Кремля. Задержано в тот вечер было 430 человек, с утра у суда задержали 234. И еще если взять пятницу, 21-го, то всего 800 получается. Это абсолютный рекорд. Арестованы по 19.3 только лидеры оппозиции. Ну, очевидно совершенно, что они выполняют политический заказ.
(Комментарий Александра Куликовского, члена ОНК Москвы: «Да, задержали 420. Из них 82 человека по 19.3. Что такое 19.3? Сопротивлялся, не выполнял законное требование. Теперь возникает вопрос: если не нарушал 20.2, стоял на тротуаре, разговаривал с журналистами, то в чем заключается невыполнение и в чем заключается законное требование сотрудника полиции? Вот во всех решениях судов написано «нарушал правопорядок», «мешал ходить людям». Такого нет у нас закона федерального, ни административного кодекса, что «мешал».)
Создан уникальный для России прецедент. Дело в том, что я депутат, как известно, и в отношении меня действует закон, который называется «Об основах организации законодательных и исполнительных органов власти субъектов Федерации», и там есть статья 13-я, согласно которой задержание по административным и уголовным делам депутатов производится в так называемом особом порядке. На самом деле это первый случай в истории России, когда депутата задержали, а потом арестовали, и судья при этом посчитала, что никакого особого порядка быть не должно. То есть она приостановила действие российского закона.
— А особый порядок действует в отношении тебя на всей территории России, не только на территории Ярославской области, где ты депутат?
— На всей территории России. Это федеральный закон, подчеркиваю, это не ярославский закон. Они для себя писали, потому что я так называемый спецсубъект. К спецсубъектам относятся судьи, прокуроры, региональные депутаты, полицейские, следователи. Это спецсубъекты. Я первый в России спецсубъект, которого задержали, бросили в полицейский участок, а потом еще и арестовали решением гражданки Ковалевской. На абсолютно позорнейшем суде судья, совершенно остекленевшая и только мантия выдает в ней судью, а так-то зомби, по фамилии Ковалевская, зовут ее Александра (не Софья, к счастью), то есть эта судья… Под люстрацию попадет 100 процентов. Вообще весь Тверской суд. В материалах дела не было согласия прокурора, а спецпроцедура предполагает согласие прокурора города. Мой адвокат Вадим Прохоров звонил прокурорам, те что-то мычали невнятное и т.д., но никаких документов, ничего нет. Судья (Ковалевская) просто сказала, что нет никакого на вас особого порядка. Ее очень раздражало, что устные показания полицейских, которые были даны в суде, сильно расходятся с написанными под копирку рапортами. Она снимала вопросы, которые я задавал. А я задавал простые вопросы. Я говорю: «Я сопротивлялся?» Они говорят: «Нет». — «А вы до меня дотрагивались?» Они говорят: «Нет». Я говорю: «А вот вы написали, что 19.3 статья, что я противодействовал?» Они говорят: «Ну да, написали». Я говорю: «А почему у вас все одинаково написано?» Они говорят: «Не знаем».
Я все-таки был первым вице-премьером, губером, зампредом Госдумы, руководителем фракции и т.д. И я никогда не оказываю никакого сопротивления полиции, в принципе, просто я из другого мира, ну то есть из системы из этой. Это полнейший абсурд. Это было указание лично Путина. Я уверен на тысячу процентов. Потому что арест всех лидеров оппозиции не может быть решением какого-то клоуна. Он приехал с Олимпиады, он в истерике, я уверен, что это его личное указание.
— То есть накануне, у Замоскворецкого суда, тебя не трогали?
— Нет. Команды не было. Причем, они демонстративно мимо меня проходили, даже раскланивались, кто-то благодарил за доклады. Они же такие. Такая история. Мы очень правильно сделали, я горжусь этим, я бы сейчас то же самое сделал — что мы пришли поддержать ребят. Им гораздо тяжелее, чем нам, это очевидно. И то, что этим нашим арестом хотят нас запугать, — всё это уже проходили, это ничего не работает.
— Как к тебе относились в отделении милиции?
— Да нормально. Была еда, постельное белье. С ночного новогоднего задержания камера сильно улучшилась. Там сделали ремонт, там бросили на пол матрасы, и там даже можно было постелить одноразовое белье. То есть я сильно улучшил их условия содержания своим пребыванием там на бетонном полу и не ремонтированными стенами с 50-х годов. Там был кошмар просто, реальный кошмар. Даже Европейский суд занимался той камерой.
— А здесь, в приемнике, как тебе?
— Ну, ребята отличные, я один политический, остальные автомобилисты. Здесь сделали ремонт. У меня есть всего одна просьба. Дело в том, что здесь душ раз в неделю. Должен сказать, что я очень избалованный, конечно, цивилизацией, я хожу в душ два раза в день. Я не прошу два раза в день, товарищ подполковник (обращается к начальнику изолятора. —Е.М.). Можно и за деньги. Я готов платить, за всю камеру… (Комментарий нач. изолятора: — Регламента нет пока что). Это абсурд. Я объясню, почему это абсурд. Здесь сделали только что ремонт, здесь реально хорошие условия и отхожее место сделали наконец-то закрытым. Это реально прогресс. И иметь арестантов вонючих просто, мне кажется, негигиенично в целом для заведения. А раз в неделю — это, конечно, ужас.
— То есть за весь твой срок – 10 дней — душ будет один раз?
— Я вчера был, к счастью, в душе, поэтому не сильно пахну. В следующий раз меня должны повести в душ в среду.
— То есть у тебя есть мечта.
— Ну, как у Мартина Лютера Кинга примерно.
— Чем тебя здесь кормят ?
— Знаешь, чем хорошо быть лидером партии и движения? Тем, что с голоду не умрешь нигде. Мне все несут передачи. А что здесь?! Вчера вечером были макароны, как в легендарном фильме… Лена, ты не о том спрашиваешь. Я предлагаю там, где прогулочный дворик, установить турник, штангу и брусья.
— Тогда душ нужен будет не один раз в день.
— Заметь, я с этого начал…
— Боря, есть какие-нибудь пожелания, кроме душа?
— Я на волю хочу.
Николай ЛЯСКИН (10 суток ареста): «Я «начал упираться ногами в асфальт»»
— Николай, как вас забирал ОМОН?
— Я был один из тех, кто просто стоял на тротуаре, причем, не мешая проходу граждан, вдалеке от людских потоков, на углу около подземного перехода. Спокойно люди проходили в переход, туда-сюда ходили. Сотрудники ОМОНа подошли ко мне, говорят: «Пойдемте». Я говорю: «Пойдемте». Никто меня не тащил. Спокойно зашли в автобус и спокойно поехали. А дальше нас четверых — сначала из одного автобуса меня и Алексея, из другого автобуса Бориса Ефимовича и Надежду Митюшкину — высадили в «Тверское». Там они долго, больше трех часов, думали, что нам писать. То есть у меня была сначала 19.3. Потом они подумали, что 20.2. Потом — 19.3. На этом остановились. Ну и все. Дальше мы здесь.
— А в отделении полиции рапорты писали те, кто вас просил пройти в автобус?
— Нет, не те, кто задерживал, конечно. Абсолютно другие люди были. И эти бедняги полицейские, они же одни и те же свидетели у меня и, как минимум, точно у Навального. И у них рапорта написаны под копирку, и, что самое важное, и у меня, и у Алексея Навального в рапортах одно и то же время — время задержания. Одни и те же люди в одно и то же время задерживали разных людей, прямо поминутно абсолютно. На суде у меня они терялись, не знали, что отвечать. То есть они говорят: «Мы уже не помним, как его задерживали, его или не его».
— И они говорили, что вы не сопротивлялись?
— Да, конечно. Потом стали говорить: «Ну, вначале точно упирался». В рапорте формулировка, что я «упирался ногами».
— А в каком месте вы упирались ногами?
— Упирался ногами в асфальт.
— Вы шутите?
— Нет. Полицейские в рапорте написали, что, когда они ко мне подошли, я «начал упираться ногами в асфальт». Может быть, в следующий раз надо в небо упираться? Мы пытаемся добиться, чтобы нам сказали, куда нам надо упираться, чтобы в следующий раз мы не нарушали. Никто нам не дает ответа.
— А в решении судьи тоже написано, каким образом вы упирались?
— А давайте посмотрим. Вот решение по апелляции.
(Комментарий Александра Куликовского, члена ОНК Москвы: «Что Николай сделал: «Находился в составе граждан… (не сам Ляскин, а в группе граждан) в количестве 150 человек, выкрикивал «Свободу политзаключенным!», «Позор!». У него появилась 20.2 часть 5. Но так как он находился в группе граждан, совершенно непонятно, выкрикивал ли он это. Судья это не стал расшифровывать. А дальше он пишет: «В результате чего мешал свободному проходу граждан…» Какому проходу? В метрополитене нельзя мешать проходу, это законодательно прописано, а про улицу нигде не написано. «Привлекал внимание граждан и средств массовой информации». Это не грех. «В результате чего возникло столпотворение». То есть в результате того, что Ляскин давал интервью, возникло столпотворение. Абсурд. «На неоднократные законные требования полиции прекратить данные действия (а в данных действиях, как мы только что выяснили, нет ни правонарушения, ни нарушения какого-либо федерального закона) освободить тротуар для прохода граждан не реагировал». Соответственно применяется 19.3. Абсурд.)
Судья молодец. Не стал вписывать в решение показания из рапортов полицейских, что «размахивал руками при погрузке в автобус». Судья посмотрел видео, где меня сажают в автобус, и выкинул эту фразу из постановления.
— А видео приобщено?
— Да, приобщено. Судья сказал: «Видео не полностью показывает вашу невиновность», соответственно нет оснований не верить сотрудникам полиции, потому что мое видео с того момента, как они меня начали вести.
— В апелляции вам так и оставили 10 суток?
— Да, 10 суток.
— Вы ходатайствовали, чтобы приобщить видеозаписи с камер видеонаблюдения?
— Да, конечно, в апелляции. Но судья отказал. Сказал, что не видит оснований для приобщения.
— Здесь, в изоляторе, как вам?
— Здесь люди супер, что одни (сотрудники), что другие (арестованные). Ремонт сделали в изоляторе, молодцы. Единственно, какая-то проблема с едой, мне кажется. Есть спецприемник на Симферопольском, там все гораздо хуже, но еда лучше. Здесь все гораздо лучше, но еда хуже.
— А чем еда не нравится?
— Она плохая. Плохие, невкусные макароны, слипшиеся, ужасные. Плохая каша, которая просто одним куском, этот кусок просто есть нельзя, и суп… Самое страшное в этом деле суп, это просто зеленая вода.
Надежда МИТЮШКИНА (10 суток ареста): «Ну, здравствуй, автозак»
— Меня в этот раз задержали очень нелепо. Я часто иду на несогласованные акции сознательно, с плакатами, и никогда при этом не отрицаю, что я пришла, в суде всегда говорю, что — да, вот я пришла, у меня был плакат… Я в такой ситуации только обычно жалуюсь, что сотрудники полиции мне не представились и не дали возможности, например, прекратить мероприятие. А был как-то случай, когда представились, и я прекратила акцию.
Меня в тот день, 24 февраля, утром уже задерживали, когда всех выгоняли с Большой Татарской улицы (не с Татарской, где суд Замоскворецкий, а с Большой Татарской). Я пыталась объяснить, зачем нас выдавливать к метро, когда мы стоим просто на тротуаре, дальше идти некуда. Меня задержали, оформили переход дороги в неположенном месте и отпустили. Честно говоря, в этот день уже хватило. Вечером я приехала в центр, встретила Борю Немцова, но как раз набежали журналисты. Так как мы с Борей в одной организации (ПАРНАС), мы давно знакомы, я знаю, что всегда очень неудобно, когда журналистам не хватает места, они начинают сзади тыкать микрофончиком мне в ухо. И мы к такой ситуации уже давным-давно привыкли, и мы просто встаем за его спиной. Борис давал интервью, мы стояли сзади. Справа был проход, слева был проход, до метро было достаточно большое расстояние, люди спокойно, кому нужно было пройти в метро, проходили.
В мегафон произносили, что «ваша акция не санкционирована». И к Борису подходит ОМОН, начинает вести в автозак. Так как большая толпа, я понимаю, что мне назад идти смысла нет. Я начинаю идти следом за ними просто к автозаку, просто провожать, ну потому что, в общем, и деваться особо некуда. Дохожу до автозака, и тут мне полицейский говорит: «Заходите». Причем, до меня ни один полицейский не дотрагивался, вообще никаких слов мне никто не произносил, я просто шла следом. И когда мне сказали: «Заходите», — опять же из-за того, что я никогда не сопротивляюсь при задержании, у меня такое правило, — я засмеялась и сказала: «Ну, здравствуй, автозак» — и зашла.
Мне никто не представлялся, меня ни о чем не предупреждали, мне не говорили, что я задержана, до меня не дотрагивался ни один полицейский, пока я шла к автозаку, меня никто не трогал.
(Комментарий Александра Куликовского, члена ОНК Москвы: «Сотрудник полиции, который не представился, не сообщил причину задержания, не выполнил статью 5-ю Закона о полиции. Полицейский не просто не выполнил, но и не уведомил человека о том, что тот находится в статусе задержанного. Это ключевой момент».)
Нас в автозаке было очень много — 22 человека. Нас подвезли к ОВД «Тверское» и сказали выгружаться только Борису. Борис выходит, и уже почти дошел до двери, потом этот, кто его выгружал, поворачивается и говорит: «Ну и вы идите сюда». Я думаю, ладно. Я не знала, что там уже Навальный и Коля Ляскин.
Нас отвели вниз, в дежурку. Сначала думала, что это просто потому, что нас четверо и им не хотелось нас поднимать наверх, как они обычно делают, в актовый зал. Стоят наши защитники, мы их видим, мы слышим их голоса. Им говорят: «В дежурке находиться не положено». Мы говорим: «Хорошо, тогда отведите нас наверх в актовый зал». — «Потом».
Потом, потом, потом, потом… Время идет, час проходит, два.
(Комментарий Александра Куликовского, члена ОНК Москвы: «Задержанные имеют право на незамедлительный допуск к ним защитника или адвоката. Адвокаты и защитники Немцова, Навального, Яшина, Ляскина ждали у входа в отдел полиции несколько часов.)
Потом меня в какой-то момент забирают с моим защитником. Приводят в кабинет, начинаются первые разговоры — где рапорта и т.д. Потом сотрудник полиции уходит, его нет, нет, нет, мы сидим, сидим, сидим… Потом он приходит, говорит: «Пока ждите». Я говорю: «Ну, может быть, пока ждем, я могу выйти покурить». Он говорит: «Пойдемте». И уводит меня обратно в дежурку, запирает и моего защитника не пускает.
Потом меня вернули вниз, и опять время потянулось, час еще прошел. И где-то минут за 10—15 до того, как должно истечь три часа, вдруг ко мне пустили моего защитника Горинова и начали опять говорить про протоколы, а Горинов говорит: «Вы не оформляли вместе с моей подзащитной протокол доставления. Если вы за 10 минут ничего не напишете… Нам пора идти». И как-то меня даже в дверь в первую выпустили, а потом меня схватили и запихали обратно. Моего защитника опять не пустили. И в следующий раз за нами пришли через три с половиной часа, и опять: «Пойдемте наверх оформлять протоколы». Защитник начинает смотреть протокол доставления и рапорты. В этот момент заводят двух понятых, и при мне им говорят, что я отказываюсь от подписи (а я в этот момент вместе с защитником знакомлюсь с протоколом), оформляют протоколы с понятыми, что я отказываюсь от подписи.
— А что за понятые?
— Ну просто девочек с улицы каких-то привели, которые ничего не понимают, сказали: «Дайте паспорта, и вот тут распишитесь». И это уже были документы по 19.3.
— Как проходил суд?
— Мы подали ходатайство, чтобы была предоставлена оперативная съемка. Нам отказали в этом ходатайстве. Двое полицейских, которые, по-моему, задерживали Немцова, а не меня, рассказали о том, как я махала руками, пиналась, кричала, привлекала к себе внимание, отказывалась идти, когда меня задерживали…
— Сотрудник полиции, пригласивший вас в автобус, был в суде?
— Его не было в суде.
— Рапорты были тех людей, кого вы не видели?
— Конечно. Но опять же это частое явление.
— Это первый раз, когда вас оформили по 19.3?
— По 19.3 — эта третья. Первая была в 2010 году, когда задержали очень много людей 31-го на Триумфальной площади. Нас привезли в ОВД «Арбат» чуть ли не под 40 человек. Они начали оформлять 20.2 и поняли, что не успевают с таким количеством народа. И они стали на всех оформлять 19.3, и оформляли нас часов 6 или 7, потом отпустили. И это 19.3, оно зафиксировано, что оно оформлялось, но оно не дошло до суда, по нему не было никакого решения.
Вторая у меня была в 2012 году 6 мая, когда опять же задержали огромное количество людей и всех оставили на ночь. Я была заявителем 6 мая, и мне нужно было вернуться к сцене и присутствовать при демонтаже, потому что у нас там были вещи. Народ собирал то, что осталось, там валялись груды мегафонов, причем, не все наши. И я подошла к цепи ОМОНа, которая перегораживала проход к сцене, показала бейджик, показала паспорт, показала копию согласования и объяснила, что мне нужно пройти. Это было где-то в восемь вечера. Там уже вообще все было зачищено. ОМОНовцы меня схватили и повели в автозак. И тогда мне дали просто сутки по отсидке, меня привезли в суд и отпустили тут же.
— На суде были сотрудники полиции, которые говорили, что вы сопротивлялись?
— Да-да, они были, они писали рапорта. Они задерживали Немцова, они заодно написали и на меня рапорта.
— А фамилии помните их?
— Один, по-моему, Бирюков, второй Опенкин. Мы просили на суде приобщить оперативную съемку УВД, потому что оперативники всегда снимают. Но судья нам отказала. Она сказала, что ей достаточно показаний сотрудников, которым она доверяет.
Алексей НАВАЛЬНЫЙ (7 суток ареста): «Судья Криворучко — один из самых отъявленных чертей»
— Алексей, как вас задерживали?
— Просто подошли: «Пройдемте». Ну, я прошелся. Зная фокусы нашей полиции и всего остального, я несколько раз признал, что я не сопротивляюсь, поднимаю руки демонстративно, всё это видели свидетели, зафиксировали видеозаписи. Тем не менее, в суде снова мы услышали эту чушь, что упирался ногами, руками, выкрикивал и т.д. Хотя несколько видеозаписей весьма подробно показывают, что это полное вранье.
— Когда вы были в суде, эту видеозапись судья смотрел?
— Смотрел. Это судья Криворучко. Он ее смотрел и приобщил к материалам дела. Я ему ее лично показывал на ноутбуке. Он видел это все. Там главный лжесвидетель — подполковник Клюев (замначальника ОВД ЦАО по общественной безопасности), он сидел весь красный на суде, когда говорил рядовой ОМОНовец. А рядовой ОМОНовец на суде сказал все, как было: Навальный поднял руки, не сопротивлялся, ногами не упирался и даже под руки мы его не вели. После чего судья его перебил, сказал: «Давайте я зачитаю ваш рапорт». А рапорт писал, очевидно, не он, рапорт ему дали подписанный. И судья зачитал какую-то чушь из рапорта и проигнорировал показания этого ОМОНовца.
— А видеозапись абсолютно противоречит рапорту полицейского.
— Да, одно другому абсолютно противоречит. Видеозапись полностью, на 100 процентов, совпадает с тем, что говорили свидетели, она полностью совпадает с тем, что говорил ОМОНовец в зале суда (и есть аудиозапись на этот счет). Тем не менее, судья в своем решении указал, что показания свидетелей словам Навального противоречат, опровергаются рапортами полиции и протоколами.
— А как судья объяснил, что он не учитывает видео? Он его приобщает, но не учитывает.
— Ну, это же судья Криворучко. Это очень характерный персонаж, один из самых отъявленных чертей. Я удивлен, что он вообще показания свидетелей каких-то и видеозаписи начал приобщать, потому что чаще всего он все это отбрасывает и говорит, что есть показания полиции, и по показаниям полиции вас судят. Там все устроено так, что он никому ничего не объясняет. Ну, посмотрел: да, видеозапись — хорошо. Посмотрел, покивал головой.
— Алексей, но вам дали меньше, чем другим.
— Потому что у меня у единственного была видеозапись от начала до конца. Мало того, там есть видеозапись Олега Козырева, который снимал около автозака, где видно, когда они выходят из автобуса и прямо говорят: «Пошли Навального паковать». И идут. А потом уже вторая есть видеозапись, как они подходят и забирают меня. Поэтому это полностью опровергает все тезисы, что я там что-то выкрикивал до этого, после этого, во время этого. Это все полностью абсолютная ложь от начала до конца. Поэтому, мне кажется, в этих условиях ему было дано указание, позвонили из Мосгорсуда и сказали, что арестовать его, как и всех остальных, но, поскольку есть эта подробная видеозапись, то это не дало судье возможности назначить 10 суток, хотя разницы немного.
Мне вменяется, что я был в группе кричащих лиц, что я и сам кричал: «Долой полицейское государство!» — ну как они обычно пишут. Хотя я совершенно точно ничего не кричал.
— В отделении полиции сразу было понятно, что вас оставят?
— Нет, это отдельная очень интересная история, потому что в суде и этот подполковник, и этот ОМОНовец подтвердили, что сначала материал был составлен по статье 20.2, а потом некие люди приняли решение переквалифицировать его по 19.3. ОМОНовец сказал, что ему три раза пришлось переписывать рапорт: сначала по 19.3, потом по 20.2, а потом снова по 19.3. Я спросил на суде — и у одного, и у второго: «А где материал-то составленный?» И судья все эти вопросы снял. То есть судья не смог препятствовать тому, что мы выяснили все-таки факт того, что было составлено несколько протоколов и переквалифицировали статью. Но все вопросы на тему — а куда делся материал по 20.2 (его же нельзя просто разорвать и выкинуть), — эти все вопросы судья снял.
— А в отделении полиции к вам нормально относились?
— Нормально, абсолютно нормально. Они всё отлично понимают, и всех тошнит от всего происходящего, как в полиции, так и в спецприемнике. Всем не нравится, во-первых, большое внимание, не нравится большое количество начальства, которое сегодня придумывает одно, завтра придумывает другое. Всем триста лет не нужны мы в этом «обезьяннике», все плевались, когда их заставили переписывать рапорта. Они составили весь материал по 20.2 и готовы были нас выпроводить, и спокойно заниматься своими делами. И вдруг — бах, нужно все переписывать, оставлять нас на ночь, возиться с нами.
— Алексей, писали рапорты те же, кто вас задерживал или другие полицейские?
— Те же. Ну как писали, — подписали. Рапорты напечатаны. То есть очевидно, что просто дали текст этого рапорта, он абсолютно стандартный, там всегда одно и то же, что выкрикивал: «Путин — вор!», «Долой полицейское государство!», упирался, отказывался, законные требования не выполнял. Абсолютно стандартные тексты.
Это редкий случай, когда рапорты пишут те же, кто задерживает. Но в моем случае это было, поскольку мы до этого неоднократно жаловались на эту тему, именно поэтому у меня сидел аж целый подполковник свидетелем в суде…
— Который краснел?
— Да-да. Потому что, когда он меня забирал, я говорю: «Вы же обратите внимание, потом мне не надо шить 19.3…». Он меня забирал, он меня вел под руку, он говорил: «Никакой 19.3. Никто не сопротивляется, все нормально, ты главное иди спокойно».
— Как его фамилия?
— По-моему, Клюев.
— А сколько вы пробыли на Тверской?
— Ну, может быть, минут пять, не больше.
— То есть фактически сразу вас и задержали?
— Сразу. Я вышел из машины, они меня увидели, сразу подошли, сказали: «Вы тут не скандируйте». Я говорю: «Я не скандирую». Они делают там какой-то коридор. Меня начинают снимать журналисты. Я говорю: «Вы вокруг меня не толпитесь и светом не светите, потому что народ приходит на ваш свет». И через минуту они подходят ко мне и забирают.
— Не толпитесь, чтобы не создавать….
— Ну, чтобы не создавать ажиотаж. У меня на митингах вечная проблем — все встанут вокруг меня с камерами и ждут, пока я что-то сделаю. А что я сделаю? Я просто стою. И это достаточно сильно раздражает.
— Ждут экшена.
— Никакого экшена, в общем-то, весь экшен организовал ОМОН.
— А вас задерживали до этого по 19.3?
— У меня два административных ареста по 15 суток.
— И все это было 19.3, сопротивление?
— Да. Это все было давно, больше года назад, поэтому с точки зрения административного наказания я считаюсь ранее не привлекавшимся. И на самом деле те, предыдущие случаи, были ровно такие же, вот один в один. Первый раз это было в декабре 2011 года. Ну, в декабре еще можно было там говорить о каком-то неподчинении. А потом это было 6 мая. Ну, там 6-го, 7-го, по-моему, они же меня пять раз задержали в эти дни, и вот один раз посадили на 15 суток. Там тоже абсолютно просто подошли, я не сопротивлялся. Но кто-то уже решил, что хватит ему ходить, отправляйте на 15 суток. И как раз судья Никишина 15 суток мне дала.
— Алексей, но вас ведь в тот день, 24 февраля, задержали еще и у Замоскворецкого суда?
— Да. Там что-то оформляли по 20.2. Когда привезли в суд, судью не удовлетворило то, что оформили, и меня оттуда просто отпустили.
— Апелляция уже была у вас?
— Нет. Адвокаты еще не подали. Нет смысла торопиться на самом деле. Понятно, что апелляция ничего не изменит, поэтому какой-то суперспешки нет.
— Желание следствия изменить вам меру пресечения с подписки о невыезде на домашний арест обосновывают тем, что вы выезжали за пределы Москвы, нарушая подписку о невыезде, и тем, что теперь у вас административное нарушение?
— Да, но абсолютно и то, и другое — наглая и полная ложь, потому что это решение об административном правонарушении не вступило в законную силу, поскольку апелляции не было. А то, что я уезжал за пределы Московской области, так у меня постановление следователя на Москву и Московскую область, я спокойно выезжал, и теперь мне вменяют, что один раз я ездил в Одинцовский район, а второй раз я ездил на неделю на Новый год с детьми в дом отдыха в Серпуховской район.
И очень интересный мне сейчас принесли материал, там ФСБ пишет справку, что они установили, что Навальный ездил в дом отдыха, арендовал там квадроцикл, прилагается справка, как я арендовал квадроцикл. И это оперативники ФСБ пишут следователю, как будто это большой секрет. И вот типа а-ля ездил в дом отдыха, изымают бумагу о том, что я пользовался квадроциклом, прикладывают квитанцию об аренде, есть копия паспорта, как жена регистрировалась в отеле. Пока я на этом квадроцикле катался, я там повредил его немножко и заплатил штраф. Так ФСБ предоставило и эту квитанцию — сколько я заплатил штраф. И все это ФСБ предоставляет следствию.
— А поход вашей супруги в магазин, например, тоже фиксируется ФСБ?
— За ней одно время ходило наружное наблюдение, не скрываясь даже, ходили в магазины.
— А за собой слежку вы замечали, Алексей?
— Конечно. Ну, одно время в течение года ездили за мной одни и те же машины, в 2012 – начале 2013 года.
— А сейчас?
— Я не сильно уже обращаю внимание, но вроде не замечал в последнее время.
— Ну, судя по тому, как они прилагают справки об аренде квадроцикла, ФСБ за вами пристально следит.
— Так меня из приемника в Басманный суд конвоирует не полиция, а ФСБ.
— Что это значит, Алексей?
— Это значит, что власть относится к этим действиям как к неким экстраординарным, и что они, конечно, санкционированы на неком высочайшем уровне.
Судья Басманного суда Артур Карпов все штампует, он главный прислужник Следственного комитета, который все постановления, нужные Следственному комитету, всегда удовлетворяет. И раз Следственный комитет вышел с такой абсурдной инициативой, а он вышел не для того, чтобы я их триумфально возил мордой об стол в Басманном суде, значит все решено. Тем более что в Басманном суде никогда не получается никого возить мордой об стол. Басманный суд — это карманный суд Следственного комитета. А Карпов — это их штатный судья.
Следствие же мне изменило меру пресечения, изменили подписку, я имею в виду — убрали из нее Московскую область.
— Когда ее убрали, Алексей?
— Они ее убрали как раз после Нового года. После того, как я съездил в дом отдыха, они спровоцировали этот скандал, когда какие-то непонятные люди дали «Лайф ньюс» видеозапись, как я еду в Одинцовский район… Они меня вызвали и дали бумажку —предостережение, что вот мы знаем, что вы выезжали за пределы Московской области. На что я им сказал: вы что, дебилы, что ли? Какие предостережения? У меня разрешение, у меня есть подписка. Но поскольку у них этот дурачок Маркин уже сто раз рассказал в телевизор, они мне старое постановление отменили и вынесли новое, где осталась уже только Москва.
— А каким числом датируется постановление, что только Москва?
— Где только Москва, — это уже в середине января. То есть и с того момента, как они мне вынесли «только Москва», я уже и в Московскую область не выезжал.
Мы подавали жалобу на это постановление, но в суде еще не было рассмотрения.
— Алексей, после решения Басманного суда вы досидите срок в приемнике и…
— А потом сразу же поеду под домашний арест. Эту меру пресечения ко мне применяют в связи с делом по «Ив Роше». У меня запрет интернета, запрет телефонной связи, запрет общаться со всеми, кроме близких родственников. Адвокату даже нельзя звонить, только личное общение с адвокатом. А такие вещи, каким образом я буду зарабатывать на жизнь, их, видимо, вообще не интересует.
— Я читала, что вам хотят изменить меру пресечения в связи с «Кировлесом».
— Это другая вещь. Есть такая уголовная исполнительная инспекция, которая надзирает за тем, как ведут себя условно осужденные. И если условно осужденный совершает два административных правонарушения, то уголовная исполнительная инспекция может ходатайствовать о том, чтобы ему условный срок превратился в реальный.
— Но логично было бы дождаться второго административного, чтобы вас закрыть, мне так кажется.
— Какая там у них логика, никто не понимает. Если даже срок мой превратится из условного в реальный, то все равно меня оставят в СИЗО, а не отправят в колонию, потому что идет следствие по другому уголовному дел и суд начнется уже в апреле.
— А еще есть какие-то есть уголовные дела против вас, или уже все?
— Там куча каких-то дел, но обвинение мне предъявлено только по этому. Я думаю, что в какое-то ближайшее время они мне еще какие-то обвинения предъявят. Потому что, выпустив так много пресс-релизов, что я похитил деньги СПС и что-то еще я похитил… А-а, спиртзавод, что я украл спиртзавод, то вряд ли они успокоятся.
По этому спиртзаводу в Кировской области арестованы даже три человека. Но на каком-то моменте они поняли, что я вообще не при делах, я в Америке был в это время, и вроде бы от меня отстали. Ну, по крайней мере, я вот этих следователей, огромное количество этих следственных групп, я их все время вижу. То есть они что-то делают, они постоянно проводят какие-то выемки, следственные действия, что-то изымают…
— А в камере как у вас?
— Хорошо. Нормально. Здесь новый спецприемник, все хорошо, чисто, тараканов нет.
— Народу много?
— Народу много, полная камера. Пустых мест нет.
— Тяжело?
— Нормально. Но там-то было, на Симферопольском, 18 человек в камере. А здесь самое большое — 10, поэтому здесь не чувствуется никакого перенаселения абсолютно.
— Как к вам в камере относятся?
— Нормально. Все очень хорошо понимают всё, что происходит, и все ненавидят Следственный комитет, прокуратуру, полицию и все остальное.
