Минобороны забыло погибших зэков из отряда «Шторм Z»
Родственники российских заключенных, завербованных на войну в Украину, месяцами пытаются вернуть их тела домой, чтобы похоронить. Они точно знают, что их сыновья, мужья и братья погибли. Статуса военнослужащих у погибших нет, как, впрочем, вообще нет никаких документов, подтверждающих, что они воевали в Украине: Минобороны РФ, ФСИН и военкоматы не отвечают на обращения. А без документов никто не ищет тела погибших и не забирает их с украинской земли, компенсаций родным тоже не платят, выяснил корреспондент Север.Реалии.
Министерство обороны России начало вербовать заключенных на войну в Украину около года назад. Сначала осужденных забирали только в «красных» колониях, где большинство заключенных – выходцы из силовых структур. До Минобороны зэков вербовали на войну представители ЧВК «Вагнер», основатель которой Евгений Пригожин, по словам заключенных, лично ездил по колониям.
– У Пригожина свита целая была, они в колонию с оружием заехали на микроавтобусе, – вспоминает Дмитрий М., бывший заключенный колонии №25 города Сыктывкара, которую погибший глава ЧВК посещал в октябре прошлого года. – У нас даже высокие чины себе такого не позволяли.
По словам Дмитрия, в 2022-м вербовщики ЧВК были в их колонии дважды. В декабре прошлого года, когда конфликт Пригожина с Министерством обороны уже стал публичным, за вступление в ряды ЧВК «Вагнер» зэков агитировали представители «народной милиции ДНР».
В начале 2023 года Евгений Пригожин заявил, что его компания больше не набирает заключенных из колоний, а СМИ сообщили, что теперь этим занимается Минобороны. Первых зэков в новое подразделение «Шторм Z» забрали из мест лишения свободы уже в конце января.
– Приехал генерал-лейтенант, начал рассказывать историю с 1917 года: про то, что мы боролись с фашизмом, и тому подобное. И что сейчас тот момент, когда снова нужно браться за оружие, – рассказывает Дмитрий.
Павел К. (имя изменено) – бывший заключенный из ИК-4 Форносово (Ленинградская область) – ушел на войну, завербовавшись через Минобороны. По его словам, вербовщики военного ведомства сразу пообещали осужденным помилование и зарплату 205 тысяч в месяц.
– Всё классно! 3 миллиона за ранение, 5 миллионов за смерть, – вспоминает вербовку Павел. – А на боевых заданиях еще обещали по 8 тысяч рублей в сутки за каждую единицу подбитой техники.
Заключенные охотно соглашались идти в ЧВК – хоть к Пригожину, хоть в Минобороны, рассказывают собеседники Север.Реалии. И нравились им не столько пересказанные тезисы пропаганды о «борьбе с нацизмом» и «спасении» русскоязычных в Украине, а обещанное помилование, снятие судимости и деньги.
– Желающих было много, но взяли далеко не всех, – продолжает бывший заключенный Дмитрий из Сыктывкара. – «Плохостатейников» – тех, кто по насильственным статьям сидели, и маньяков – на войну не брали. Были и те, кого администрация колонии сама вычеркнула из списка. Они нужны были в лагере: кто-то там кочегар или просто человек с руками или головой.
Были и те, кто сам отказался от контракта в последний момент. Смущало, что на руки наемникам не выдают никаких документов, а получить помилование у Минобороны оказалось сложнее, чем у ЧВК «Вагнер». Пригожин обещал помилование тем, кто пробудет на фронте как минимум полгода. Представители Минобороны заявили, что «помиловка» будет только через 1,5 года.
– Единственный документ, который мы в итоге получили на руки, – какая-то непонятная бумажка с печатью «народной милиции ДНР», – рассказывает Павел.
«Подписать контракт и очистить свою репутацию»
Артема Немчинова с позывным «Енот» и Владимира Штрауха с позывным «Немец» завербовали в исправительной колонии №4 Форносово Ленинградской области. Первый отбывал срок по «народной» 228-й статье УК РФ за хранение и сбыт наркотиков в особо крупном размере. Второго осудили на 11 лет как члена преступной группировки «колпинских карманников«. По словам родственников заключенных, оба они отправились на фронт, чтобы «очистить свою биографию».
– Артем рос обычным подростком, – рассказывает мама Артема Немчинова Наталья. – Занимался спортом и подавал большие надежды. Но потом случилась травма: он сломал себе позвоночник, и со спортом пришлось завязать.
После школы Немчинов поступил в Ярославскую ракетную академию, женился, попал по распределению в воинскую часть под Петербургом. Здесь он получил звание старшего лейтенанта, и, когда жена была беременна вторым ребенком, жизнь молодого человека резко «пошла под откос».
– Он нашел другую женщину, бросил семью, отвернулся от родителей и набрал кучу долгов, – продолжает Наталья Немчинова. – А потом, видимо, решил заработать «легких денег», чтобы со всеми рассчитаться. И вместе со своей новой подругой поехал «зарабатывать» – продавать наркотики.
Немчинова задержали и в 2021 году приговорили к 8 годам колонии. В колонии, по словам матери, он раскаялся и решил все исправить.
– Он подписал контракт, чтобы всё исправить. Очистить свою репутацию, стереть пятно с детей и вернуться, чтобы увидеть, как они растут. Он обещал мне, что после истечения срока контракта, в августе, приедет ко мне с огромным букетом цветов, – говорит Наталья.
«Сосед» Немчинова по колонии Владимир Штраух закончил среднюю школу и работал в автосервисе. По словам его отца Сергея, с родителями Штраух общался мало, жил с девушкой, а в криминальную историю его втянули школьные друзья: в 2018 году банда, в которую входил «Немец», совершила несколько карманных краж, в том числе похитила у пассажира петербургского метро 1,5 млн рублей. Спустя год карманников задержали. У Штрауxа уже была непогашенная судимость за предыдущее правонарушение, потому суд назначил ему максимально возможный срок – 11 лет.
Сергей Штраух говорит, что еще зимой 2022 года его сын собирался подписать контракт с ЧВК «Вагнер», но в последний момент передумал – впереди была апелляция на приговор, и он надеялся на пересмотр дела. Когда суд оставил приговор в силе, в колонию как раз приехали вербовщики Минобороны.
– Конечно, мы отговаривали как могли [от заключения контракта], – рассказывает Сергей. – Он человек совершенно неприспособленный к военной дисциплине. К оружию у него тоже никакой тяги не было, а тем более убивать… Сам по себе человек мягкий, за ним постоянный присмотр нужен.
«Нас отправляют в мясорубку»
В конце февраля первая партия наемников в составе «Шторм Z» – чуть больше ста человек – была уже на пути в Донецк. На территории «ДНР» для них оборудовали «жилье» в подвале бывшего кафе, там сделали деревянные полки. Здесь в течение месяца «штормовцы» жили и тренировались.
Вскоре из общего числа бывших заключенных начали отбирать самых выносливых, для формирования отдельного отряда «черных», которому предстояло выполнять «особенно сложные задачи» в ночное время. Всего в отряде отказалось 22 бойца, в том числе Павел К., Владимир Штрауx и Артем Немчинов.
У «черных» был и cвой «куратор» – доброволец из Москвы Михаил Лучин, известный как автор телеграм-канала «Миша на Донбассе» (погиб в июле 2023 года).
– Кто он такой, было не очень понятно, вроде бы даже не военный, – говорит Павел К. – Но он единственный, кто пытался что-то сделать для нас, доставал снаряжение. Он прямо так сказал: «Я постараюсь для вас выбить самое лучшее». И родителям нашим всегда отвечал, помогал. Нас же родители ни через Минобороны, ни через колонию найти не могли, а нашли только через Мишу абсолютно случайно.
В качестве «привилегии» «черным» предоставили возможность самим разработать план своей наступательной операции. Покровительство Лучина наемникам не очень помогло: в первый штурм иx отправили, пока «Миша на Донбассе» находился в отпуске.
– Дали автомат и 2–3 рожка, – вспоминает Павел К. – Когда мы спросили, почему так мало [патронов], ответ был: да вы сами там найдете. В смысле найдем? А если там будет заминировано или взрывчатка спрятана внутри магазина? Мне напарник говорит: кажется, нас отправляют в мясорубку. Я говорю: не нагнетай, сейчас выйдем и разберемся на месте.
С первого боя, куда «черных» отправили вдесятером, отряд вернулся без потерь, но приказ выполнить не удалось. Бывшие зэки поняли, что командование не сообщило им ни слова правды о реальном расположении сил противника.
– Задание мы не выполнили, потому что это было нереально, – рассказывает Павел. – Нам сказали, что там «два украинца», а то что там танк катается и стреляет, миномёт работает, два пулеметчика сидят, херачат по нам, как по курям… Для них ничего этого не было. Так что мы практически сразу начали понимать, что нам просто п***ят.
«Было все равно, я xотел домой»
В начале апреля «черныx» отправили под Марьинку, откуда вечером они должны были наступать на позиции ВСУ.
Павлу К. в том бою оторвало ногу – подорвался на мине.
– Упал, секунд 30 покрутился от боли, и, чтобы прямо там не загнуться, решил сразу четыре рожка отстрелять. Кричу в рацию: «Код 300, код 300!» (на армейском сленге означает «ранен» . – СР) Мой товарищ в двойке орет: «Ты там жив?» Я такой: «Да, да!» – «Идти можешь?» – «Нет». Я дополз до него, скинул все снаряжение, выкинул калаш и каску, бронежилет, гранаты, максимально себя облегчил. Товарищ проматерился, пережгутовал меня, и я пополз к выходу. Полз под обстрелом, ничего не замечал – просто слышал ба-бах, ба-бах и полз. Мне было всё равно, я хотел домой, я хотел жить, – рассказывает он.
На помощь выдвинулась «группа эвакуации» из двух другиx завербованных заключенных – Немчинова («Енота») и Штрауха («Немца»).
– Пока они бежали за мной, был прилет и пацанов сразу подорвало. Я слышал их крики. Проползаю мимо «Енота», нашего командира взвода, он такой: «У меня вся бочина… Короче, ты мне ничем не поможешь, ползи дальше». Доползаю до «Немца»: у него ранены две ноги, он передвигаться вообще никак не мог. Лежал на спине в кустах и орал от боли. Я залез «Немцу» на грудь, достал его жгут. Начал жгутовать ему одну ногу, жгут рвется. Я его выкидываю – достаю свой, а еще одного запасного у нас не оказалось. Я ему только одну ногу зажгутовал, – продолжает Павел, которому в итоге удалось спастись.
«Писать больше некому»
О том, что Штраух и Немчинов погибли, их родные узнали от «Миши на Донбассе», а позже смерть заключенных подтвердили сослуживцы.
– Миша написал у себя в канале, что с задания вернулись не все, – вспоминает отец «Немца» Сергей Штраух. – И мама написала ему: «А как Владимир? Переживаю…» Ну и Миша прямо ответил: он погиб.
Родители рассказывают, что сразу же стали пытаться выяснить, как забрать тела, но ничего конкретного в ответ от куратора добиться не удалось.
– Миша говорил: подождите, не так быстро. Отобьем этот участок и… С его слов, в воздухе витало каким-то наступлением, – вспоминает Штраух свой разговор с Лучиным. – Но с теx пор там, судя по всему, ничего не изменилось. За исключением того, что после гибели Миши писать больше некому.
Так как статус погибших заключенных до сих пор неизвестен, а никаких документов, подтверждающих их участие в войне в Украине, у родных нет, родители Немчинова и Штрауха не получили от государства ни копейки: ни зарплаты погибших, ни компенсаций. Спустя шесть месяцев они продолжают добиваться, чтобы тела их близких xотя бы просто вернули на родину и предали земле.
– У нас до сих пор нет вообще никакой информации, где он, – говорит Сергей Штраух. – Писали запрос в колонию, военкомат и в Минобороны, но не получили никакого ответа. Сейчас я уже и не знаю, что можно сделать еще…
Наталья Немчинова не верит, что сына больше нет. Ей по-прежнему тяжело говорить о нем в прошедшем времени.
– Вот ирония: Артем еще в школе увлекался военной тематикой, ездил в поисковые отряды, искал захоронения солдат Великой Отечественной войны. А теперь его останки никто искать не хочет, – говорит она.
«Навряд ли мы доживём до конца контракта»
Немчинов и Штраух –не единственные заключенные из отряда «черных» «Шторм Z», которые пропали. Во время следующего штурма отряд «черных» лишился еще трех заключенных. К этому времени значительная часть подразделения уже находилась в госпиталях. Оставшихся из отряда, рассказывают собеседники Север.Реалии, перебросили под поселок Водяное на Сватовском направлении.
– Пацанов отправили на передок, они забрели в какой-то дом и там отсиживались несколько суток, – рассказывает Павел К., который к этому моменту уже находился в госпитале. – Потому что дальше была полная мясорубка, они идти туда не хотели.
За полтора месяца с момента подписания контракта заключенными с Минобороны, из 22 двух бойцов отряда «черных» на войне погибло девять человек. Четверо числятся пропавшими без вести, а еще восемь получили тяжелые ранения. Один военнослужащий, как рассказали Север.Реалии его родственники, попал в плен к украинским военным.
В апреле 2023 года издание «Сирена» опубликовало видеообращение одного из бывших заключенных ИК-4 Форносово Юрия Яковлева (позывной «Хороший»), снятое, как выяснили Север.Реалии, как раз во время последней операции отряда «черных» под Водяном.
На видео мужчина одет в характерную для отряда темную форму, от лица сослуживцев он жалуется на тяжелые условия: их оставили без руководства профессиональных военных, из обещанного жалованья выплатили только по 40 тысяч рублей «подъемных», что в полугодовом контракте с Минобороны «никаких условий в принципе не было прописано. Можно сказать, просто выживите, и всё».
«На поле боя люди остаются, соответственно выплат никаких нету – могут сказать, что либо в плену или пропал без вести, а родственники соответственно ничего не получают, – говорит на видео Яковлев. – До конца контракта, до 20 августа, малая вероятность что мы доживем, поэтому мы записываем все эти видео».
В распоряжении Север.Реалии есть еще несколько видеозаписей, сделанных в тот же день, 7 апреля 2023 года, в этом же доме. На них присутствуют и другие военнослужащие из отряда «черных», в том числе Антон Безручкин («Уголек») и Александр Лакушин («Малыш»).
«Под конвоем сюда привели, по минным полям, – рассказывает Лакушин, бывший заключенный ИК №6 Обухово. – Отправляют на окопы, в поле, против минных обстрелов, бомбежек, на танки… с калашами. Ну иногда дают «шмели». Что делать – непонятно. Навряд ли мы доживем до конца контракта».
«Переживаем уже не за свои жизни, а за то, что наши родные не получат ни копейки, – продолжает Безручкин. – А наварится какой-то толстосум с большим погонами. Если мы в течение двух месяцев не выйдем на связь, то, значит, нас уже нет в живых».
После того как обращавшиеся на видео передали записи своим сослуживцам, связи с ними не было. Родственники авторов видеообращения рассказали корреспонденту Север.Реалии, что ничего об их судьбах не знают. Все они, включая Яковлева, а также Абдулатипа Магомедова, неофициально числятся пропавшими без вести. Официально же на фронте таких людей вообще не было.
