Давно изучаю процесс, который про себя называю «химией» — для краткости. То, что происходит с высокопоставленными силовиками, которые попадают в тюрьму. Как они приспосабливаются к зоне, как выстраивают взаимоотношения там. И как они живут после, что думают о своей прошлой жизни, как оценивают коллег. Это, безусловно, похоже на похмелье, при котором чувство утреннего раскаяния — процесс не нравственный, а как раз химический.
Самый простой случай — жулики в погонах. Много об этом не расскажешь, все скучно, прозрачно и понятно. Человек шел в прокуратуру, в СК или ФСБ по династийному принципу или пробирался «от сохи» — после армии, например, на заочный, имея в виду сытую жизнь при власти, но заигрался с крышеванием, платными услугами, зарвался со своим маленьким гешефтом, стал мешать серьезным людям, бросал лишнюю тень на корпорацию, вот его и сдали не без удовольствия.
В тюрьме он прошел длительный период истерики, который оставил на его психике заметный след,
Приговор его изумил — ведь он же свой, даже не классово близкий, а кровиночка, ну что ж вы, товарищи… Хотя, по большому счету, к прениям он уже был морально готов к такому развитию событий и начал готовиться договариваться о «хорошем этапе» и УДО.
Его обманывали, обирали, в итоге он уехал в зону для бывших сотрудников в Нижний Тагил, в Коми или под Рязань — считая, что это он так договорился и ему отдельно повезло.
Сидел тоже истерично, переходя из крайности в крайность: то пытался сотрудничать и быть полезным, то уходя в борьбу за свои права, то давил на слабое здоровье, в итоге всем надоел, три раза заплатил деньги и с третьего раза ушел на УДО.
Вышел с миной невинно пострадавшего, попытался восстановить какие-то прежние связи, организовал юридическую контору, нанял жуликоватых адвокатов самого низкого пошиба и морочит голову гражданам, попавшим под следствие и суд, разводя их на взятки, обещая скорое освобождение и обдирая их как липку. Имеет плохую репутацию и перманентные неприятности с правоохранительными органами, но никому особо неинтересен.
Второй тип куда как занимательнее. Это птицы высокого полета, севшие в результате борьбы кланов внутри системы. Очень умны, понимают, что их есть за что привлечь, но как раз вот это им никто не предъявит — иначе много кого придется сдавать, а никто в том не заинтересован. Поэтому предъявленные обвинения выглядят нелепо, что сбивает с толку романтично настроенных журналистов и правозащитников.
Тюрьму, суд и зону переносят с достоинством, ни с кем не сближаются, не договариваются, права не качают, понимая всю бессмысленность. Сохраняют старые связи, поскольку с посадкой одного-двух-пятерых кланы не разрушаются, а сплачивают ряды, наносят ответный удар и т.д.
Все понимают, что посаженный может еще сыграть свою партию, ведь в России нужно жить долго, и кто знает, как изменится вектор, куда свернет наш непредсказуемый исторический путь. Ведь так было уже много раз, когда серый кардинал доставался из ссылки, с каторги, из острога и рекрутировался вновь к государю (чаще к новому), осыпанный почестями. А разного рода летописцы в этот момент сообщают широкой публике, почему Иван Иванович так страдал, кто в том виноват и почему новый государь не такой, как старый, а хороший и честный. Кстати, государь при этом может быть не всероссийского масштаба, а на уровне главы победившего ведомственного клана — но исключительно редко.
Иван Иванович ждет своего часа, выйдя из тюрьмы, пописывает мемуары в стол, для общения с внешним миром закрыт, подрабатывает от скуки частным консультированием «для своих», но в средствах не нуждается. Раньше частенько шел в политику, сейчас предпочитает частный бизнес, но очень тихий.
Третий тип — честный, встречается редко. Шли на службу с горячим сердцем, ведь она и опасна, и трудна. Их единицы. Курят папиросы и живут на зарплату. Сейчас прийти такому сложно, но они еще остались, хотя депривация сейчас происходит быстро и ломает любого. Они всё видят, всё понимают, но в эту игру не играют. Обычно одинокие или со смиренными женами, похожи на Клинта Иствуда из «Гран Торино».
Обычно у них есть то, что мой знакомый отсидевший начитанный прокурор называет «запонки дедушки Ираклия» — это из Кира Булычева, тайное раскаяние взрослого человека, который, будучи маленьким мальчиком, украл запонку у дедушки Ираклия и в ужасе от содеянного запустил ее в Куру. Преступление не было раскрыто, но человек мучился всю жизнь. Так и с этими: живут на работе, интеллект закоксовывается годам к 30, читать перестают, играют тайком на автоматах самых примитивных или в сетевые игры типа «Варкрафта», просаживают по ползарплаты. Подделывают зарплатные квитки для жен, типа не 50, а 35 тысяч получают. Скверны в общении. Но честны и мзды не берут. Могут начать правдоискательствовать.
Раньше их стреляли неизвестные киллеры. Теперь сажают. При условии, что это не женщина, а сейчас такой редкий типаж — чаще всего женщина в годах, одинокая и глубоко несчастная.
Если мужчину и посадили, то сидит плохо, УДО не получает, как и посылок, выходит по «звонку», по выходе спивается.
Мой самый любимый типаж бывшего сотрудника — это библейский Савл, упавший с лошади. Тоже был силовиком и нехорошим человеком, а упав, ослеп, зато со временем превратился в святого Павла. Есть и такие.
Сидят спокойно, когда выходят — идут в адвокатуру и много работают бесплатно, отрабатывая старый грех. Умны и совестливы, в личной жизни счастливы, расположены к передаче знаний и опыта, включая тайные знания. Таких, кстати, не так уж и мало. И это тот самый редкий случай, когда тюрьма дает обществу полезную личность. Правда, заслуги самой тюрьмы невелики, она тут играет роль хвоста той лошади, с которой упал Савл, — но все же.
Источник: Новая Газета
