Вот, например, в Екатеринбурге отремонтируют вышку и фасады в СИЗО № 1 и в ИК-2, что обойдется в 12,5 млн руб. А все почему? Потому что эти объекты находятся в непосредственной близости от Центрального стадиона. Прелестно излагают причины расточительности в региональном ГУФСИН: целью ремонта является «создание единого цветового решения зданий пенитенциарных учреждений, расположенных вблизи стадиона; наблюдательная вышка ИК-2 будет отремонтирована в едином архитектурном стиле с фасадами зданий исправительной колонии».
В Петербурге, опять же рапортует ФСИН, приветливо распахнула двери новая тюрьма. Осваиваются средства федерального бюджета, спортивный праздник шагает из продола (коридор) в продол. А у меня на столе кипа заявок лежит: носки — в тюрьмы Тамбовской области, нитки (да, именно обыкновенные нитки) — в Краснодарский край, зубную пасту — в Липецк, трусы — в Мордовию, памперсы и колготки для тюремного дома малютки — под Челябинск. И отовсюду просят шашки-шахматы, ракетки для настольного тенниса, всякие мячики, какие есть. И ты поди доставь все это в открытую: не возьмут, боятся сказать, что ничего нет, ничего.
Исхитряемся все это запихивать в зоны и тюрьмы — не скажу как. Если бы «Русь Сидящая» получала гранты — любые, хоть президентские, хоть зарубежные, — мы бы в жизни не отчитались. А поскольку живем на свои, то и не связаны ничем. Нам не нужно дружить с начальничками, чтобы они изволили забрать у нас гуманитарную помощь, а мы могли бы отчитаться.
Я же вижу много лет, что происходит. ФСИН пишет заявки, получает бюджет. На местах осваивает путем распила все, а потом собирает деньги с родственников осужденных, чтобы выполнить работы. А если есть гуманитарка, так можно закрыть работы гуманитаркой, а в карман положить еще и деньги родственников. Два конца получается, совсем хорошо. Родственники не пикнут, они люди зависимые, а с благотворительными фондами тоже ФСИНу все понятно: они получают гранты на благотворительную работу в тюрьмах. И раз она не будет выполнена, они перестанут получать гранты и закроются, так что они тоже от начальничков зависят и не пикнут, если что.
А если их гуманитарка до осужденных хоть в каком-то виде дойдет — это уже будет чудо. Поэтому и тюрьма все больше и больше закрывается не только от ОНК и правозащитников, но и вообще от любых посторонних глаз.
Но воровство все же — не единственная наша беда, и даже не полбеды. Садизм, жестокость, равнодушие; неадекватность и необразованность личного состава на всех уровнях системы исполнения наказаний делает вообще напрасными все усилия по исправлению осужденных. Даже смешно вспоминать, что система-то, в общем, должна быть именно исправительной. Знаете, вот в Бутырке есть начальник смены: ее все много лет знают, и люди, освободившись, передают ей по случаю искренние приветы. Но никто никогда не скажет этого более или менее публично. Начальство узнает — уволит.
И так везде, так во всем: строгая отрицательная селекция. Хочешь выжить в системе — не дай себя похвалить за доброту и гуманизм. И что мы видим в итоге? А в итоге мы видим человеческие обрубки: искалеченных существ, выброшенных из жизни после школы лагерей, живущих в социальных центрах. В этих центрах работают медики, психологи, педагоги, но в основном бывшие милиционеры, и они уже имеют дело с продуктом уголовно-исполнительной системы, часто — с «овощами», которые ходят под себя. И все это — на деньги государства. Ой, спасибочки. Славно потрачены деньги на воспитание, потом перевоспитание, исправление и обустройство нашего человека.
Вот я вам сейчас про Омск расскажу. Там зон много, а адвоката мы там вообще ни одного не можем найти. Чтобы не боялся в зону зайти и там работать. А ведь адвокат не зэков боится, а совсем другого. Там в Омске уполномоченный по правам человека — бывший председатель суда, а глава ОНК — экс-начальник СИЗО. Да, в омских лагерях ломают воров в законе (они тем и славятся), заставляют писать заявления о полном отказе от воровских традиций, а это часто сопровождается конфликтами и смертями. Все это понятно, но это плохой метод исправления нашей жизни: она не оттого плоха, что есть воры в законе, а оттого, что закона нет.
Тут гражданину обывателю как бы предлагается выбор, кто ему милее: воры в законе или воры от закона. Это другой мир, непересекающиеся эвклидовы прямые, скажет обыватель. Умный не скажет — он знает про геометрию Лобачевского, где все отлично пересекается, прямо как в России. И законопослушный примерный гражданин легко может быть назван бандитом, а еще проще — наркобароном и уйдет мотать свой червонец.
Тюрьмы не любят посторонних глаз во всех странах мира, и это понятно — такова специфика отрасли, извините за выражение. Но эта закрытость без аккуратного, профессионального и действенного стороннего контроля всегда превращается в одно и то же: в одну большую пыточную камеру, на которой делают хорошие деньги тюремщики. Здесь не одни мы такие, весь мир таков. Но мир знает о многовековой специфике и старается оградить служивых людей от соблазнов. А у нас все, как в первый раз замужем. Только еще смешнее, учитывая стиль тюремных летописцев, живописующих о победе нашего спортивного духа над здравым смыслом.
Источник: Новая газета
