Приключилось ли с вами чего за Полярным кругом, не приключилось — никого не волнует, дело сделано. Или вы картину пишете, не дописали еще, а критик уже статью написал: «Новая картина — полная фигня, художник не умеет рисовать!». Или вы токарь на заводе, растачиваете шкворень вилки заднего моста, только инструмент взяли в руки — приходит начальник цеха и орет: «Кто ж так шкворень растачивает, козел?». Это называется — предрешенность (если культурно). Хорошо вы рисуете или тачаете, плохо ли, а также почему задержались в командировке — надо разбираться: выслушать разные мнения, сопоставить факты, сверить и перепроверить. Но это в бытовой жизни. А теперь представьте себе, что вы приходите в суд, говорите судье: «Здравствуйте, Ваша честь!» — а он вам: «Привет, хулиган, насильник и расхититель! Давайте рассмотрим Ваше дело объективно».
«Русь Сидящая» часто сталкивается с предрешенностью в судебных процессах. Суд еще и не думал начинаться, а судья уже обращается к подсудимым: «ОсУжденные, встаньте!». Вот это как? И не то, чтобы оговорился, а произносит вновь и вновь: «ОсУжденные, поддерживаете ходатайство защиты? ОсУжденные, у вас есть возражения по составу суда? ОсУжденные, вы поняли вопрос?». И не один судья произносит, а целая коллегия, ибо рассказываю я сейчас про заседание апелляционной инстанции Забайкальского краевого суда (председательствующий судебной коллегии по уголовным делам Батомункуев Солбон Балданжапович). Делегация «Руси Сидящей» съездила в Читу на судебное заседание по делу «Четверо против ветра»: в городе Ясногорск Забайкальского края четверо парней вступились за незнакомого человека, на которого среди бела дня, на выходе из «Сбербанка», напали двое, а когда ребята отбили незнакомца, те начали палить по ним из пистолета, ибо оказались сотрудниками полиции без формы, которым что-то там почудилось.
Ребят в итоге приговорили, но приговор в законную силу не вступил, так что они никак не осужденные, а подсудимые, и это для любого суда должно быть, как Отче наш, как казалось бы. Ну и совсем не хотелось бы мне говорить о том, о чем говорят все участники этого процесса, но приходится. Все подсудимые — русские, а признанные потерпевшими сотрудники полиции, следователи и судьи — буряты. Нехорошо, нехорошо так говорить ярому интернационалисту, да и не собиралась я этого делать из Москвы, а вот прилетели мы на место, посмотрели и послушали, и должна я вам сказать: есть такая проблема, и закрывать на это глаза нельзя. Да это и в процессе было заметно: признанный потерпевшим полицейский Батолжасанов потребовал возместить ему моральный вред аж полмиллиона рублей. В своем заявлении обосновал сумму просто: очень он много написал бумаг, оправдывая применение табельного оружия среди бела дня, на детской площадке, где гуляли мамочки с детьми. Суд установил выплатить Батолжасанову 61 тыс. рублей, взыскав со всех «злодеев». Одному из них,
Ване Пылеву, досталось 11 000 рублей. Его мама дважды направляла деньги Батолжасанову почтовым переводом, но он брать их отказался, а потому мама перевела всю сумму в детский дом Забайкальского края для детей-инвалидов, откуда получила в ответ благодарственное письмо. Суд отказался приобщать приключения с деньгами к делу и перенес заседание на неопределенное время, определив зато судьбу подсудимых, двадцать раз назвав их осУжденными.
Или вот еще недавний случай про предрешенность. На этот раз в Москве,. Зато суд уже Верховный. Слушается дело об изменении территориальной подсудности — вроде скучно, ан нет. Два года назад в Краснодарском крае был арестован депутат Заксобрания, видный предприниматель Сергей Зиринов. Дело очень громкое, резонансное, написано уже об этом много, и еще больше будет написано — помимо «звездного подсудимого», в деле еще и «звездный адвокат» Анна Ставицкая. Дело передано в краевой суд, но рассмотрение так и не началось: Генпрокуратура подала в Верховный суд ходатайство об изменении территориальной подсудности и о направлении дела в Северо-Кавказский окружной военный суд в Ростове-на-Дону — в связи с тем, что с точки зрения Генпрокуратуры Зиринов может иметь связи в Краснодарском суде, а это означает, что имеется реальная угроза безопасности участникам процесса.
Однако в прокуратуре довольно быстро сообразили, что для такового ходатайства нужны основания. Например, доказанная продажность краевого суда. Или реально поступающие угрозы. А поскольку продажность суда — вещь, скажем так, прокуратуре неизвестная, а угроз не поступало, то ходатайство было отозвано как необоснованное. Но заседание в Верховном суде назначено, а потому явились и прокуроры, и адвокаты. Вошли в процесс. Прокуратура заявила об отзыве ходатайства. Казалось бы, все: нет ходатайства — ничего и рассматривать. Суд запросил дополнительные сведения, прокуратура запросила СК, дали совместный ответ: угроз нет. Угроз нет — ходатайства нет, предмета рассмотрения нет, просим прекратить производство по делу, говорит прокуратура, не говоря уже о защите. Судья выносит решение: несуществующее ходатайство — удовлетворить.
Получается, что Верховный суд заведомо предположил, что нижестоящие суды не могут судить беспристрастно. А поскольку Зиринова, обвиненного по особо тяжким статьям, должны судить присяжные, то Верховный суд заранее сказал, что не доверяет ни суду, ни присяжным.
На самом деле без разницы, где судить Зиринова. Но с точки зрения закона суд не может рассматривать то, чего не существует. И обрекать налогоплательщиков тратить лишние деньги на перевоз всего хозяйства, свидетелей и подсудимых туда-сюда.
Так что, чудны дела твои, Господи! А вы говорите «процедура» и «состязательный процесс»… А вы и не говорите? Ну и правильно! Потому что — предрешенность.
Источник: Спектр
