Во что превратилось российское судебное сословие. Колонка Нателлы Болтянской
Сегодня одна из главных характеристик «Болотного дела» — пыточные условия. Они классические. «Подсудимые вынуждены будут вставать около 6 часов утра, несколько часов тратить на дорогу в суд в душных автозаках, стоя в полусогнутом состоянии, закованные в наручники. Затем в течение порядка 8 часов они будут находиться в зале суда в тесном стеклянном «стакане», явно не предназначенном для 10 подсудимых. После чего снова несколько часов в наручниках в полусогнутом состоянии, стоя ехать обратно в СИЗО. В камерах они оказываются примерно к полуночи — и так каждый день». Полезла в Сеть искать закон о содержании под стражей. Нашла. Порадовали три пункта статьи 17 – Права подозреваемых и обвиняемых. Итак, они имеют право:
9) получать бесплатное питание, материально-бытовое и медико-санитарное обеспечение, в том числе в период участия их в следственных действиях и судебных заседаниях;
10) на восьмичасовой сон в ночное время, в течение которого запрещается их привлечение к участию в процессуальных и иных действиях, за исключением случаев, предусмотренных уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации;
11) пользоваться ежедневной прогулкой продолжительностью не менее одного часа.
Ну, сами понимаете. Мисюсь, ау. Более того, все ссылки в тексте данного закона выводят меня на Уголовно-процессуальный кодекс. В этом документе, в свой черед, обращаешь внимание на два момента:
Статья 9. Уважение чести и достоинства личности. Пункт второй: «Никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению». И статья 10, пункт третий: «Лицо, в отношении которого в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, а также лицо, которое задержано по подозрению в совершении преступления, должно содержаться в условиях, исключающих угрозу его жизни и здоровью». Тут, сами понимаете, опять «ау». Правозащитники написали жалобу Владимиру Лукину, присовокупив к этому информацию о «стакане» в зале суда, о том, что в этом стакане плохо слышно и трудно дышать… Мне искренне жаль Владимира Петровича, ибо сделать с этим ничего он не сможет.
Более того, складывается впечатление, что все вышеперечисленные условия, которые, вполне вероятно, действительно – пыточные, все эти условия входят в пакет этого производства. Как хотите его назовите. Мещанского, Басманного… Далее — везде…. Когда начался процесс Ходорковского — Лебедева, всё происходило аналогичным образом. Допускаю, что сами обвиняемые посчитали, что уж с такими неудобствами справятся и не будут мелочиться… О невозможных условиях говорил на тот момент подсудимый и живой Сергей Магнитский: «Не представляю, как можно в таких условиях ежедневно ездить в суд, участвовать в заседаниях, защищать себя, не получая на протяжении многих дней, пока идет судебный процесс, ни полноценного питания, ни горячего питья, ни возможности спать достаточное для восстановления сил время».
Еще раз: люди, находящиеся за решеткой или в пресловутом «стакане» в момент суда, не являются преступниками. Они являются обвиняемыми, и только. По идее. Их положение должно быть таково, чтобы в момент оправдания им вежливо предложили отправиться на свободу. В России иначе. Неоднократно слышала, что содержание под стражей до суда — залог обвиняющего, а не оправдывающего приговора. В крайнем случае, оправдывающего те условия, в которых обвиняемый находился до суда. Это наглядная демонстрация некоторых пагубных привычек российской Фемиды. Вот я прочитала жалобу, сама сходила в Мосгорсуд и написала весьма уважаемому и известному американскому адвокату Борису Паланту. Вопрос был таков: идет процесс. Подсудимый в перерыве имеет право на горячую еду и как это обеспечивают в США?
Ответ звучал несколько укоризненно: Нателла, почему Вы предполагаете, что подсудимого доставили в суд в автозаке? В большинстве случаев подсудимый находится на свободе либо под честное слово, либо под залогом. У нас подсудимый в зале суда не сидит в клетке, а сидит рядом со своим адвокатом. На перерыве оба идут в ресторан. Тюремная одежда и помещение в клетку явно вызывают предубеждение у присяжных, что ведёт к эрозии презумпции невиновности. Раз в клетке — значит, уже преступник. Если же обвиняемый всё-таки под стражей в течение судебного процесса, то, разумеется, его будут кормить горячей едой во время перерыва, иначе поднимется такой вселенский вой, что мало не покажется. Это же ведь пытка — не кормить человека, которому надо внимательно слушать показания своей жертвы (разумеется, предполагаемой), чтобы потом их опровергать. А плюс к горячей еде добавьте диетические пожелания, связанные с религией или болезнями.
Как ни грустно, но это четко указывает на то, что к началу судебного процесса результат действительно неизвестен- в США, и заранее мытарить человека, чья вина под вопросом, не будут. В нашем случае поведение «их честей» судей само по себе является демонстрацией собственного могущества, ничтожности(как они считают) обвиняемых и, получается, заранее известного результата. Будете смеяться, за последние годы приличнее всех себя вел в процессе по второму делу Ходорковского судьяДанилкин. Да, он отвергал предложенных защитой экспертов, и вообще, по словам адвоката Вадима Клювганта, второй процесс был не только более «гламурным», но и более жестоким… И тем не менее, «их чести» Данилкину было явно неловко за себя и своих кукловодов. Остальные судьи последних лет говорят громким голосом неправого человека…
Вероятно, земного суда они не боятся. А в иной не верят. Перед каждым судебным процессом вижу попытки условного зала пристально вглядеться в лицо судьи и найти в нем черты — какие только, непонятно. Человечности? Сочувствия? Желания рассудить, а не засудить? Ищут — и не находят. Хлесткие реплики сегодняшних судей, гуляющие по Интернету, все полны менторства злой училки. И никогда не обращены в сторону обвинения.
Судья Боровкова не сочла нужным дать указание принести (не самой искать, ни в коем случае) стул для подсудимого Немцова, она же посчитала, что «показания свидетелей защиты опровергаются письменными материалами дела». Судья Сырова в ответ на просьбу адвоката Волковой унять рвущуюся с поводка и лающую в зале суда собаку ответила: «Правильно, собака, молодец!», она же — оптом: «Отказываю во всех ходатайствах».Судья Никишина за один фрагмент заседания сняла 26 ( я считала) вопросов защиты к свидетелям… Эти судьи сами отвергают отводы себя, сами решают, кто болен, кто здоров. Эти судьи лишены сомнения. Их вид и манеры опровергают принцип состязательности сторон… Они не судьи, они профессиональные осудисты… Когда же они начнут в этом же формате судить друг друга?
