Спасибо большое, информацию у меня приняли, ура! Эта проверка СИЗО-6 была проведена членами ОНК с участием сотрудника медицинской службы ФСИН России и сотрудника центра эпидемиологии и гигиены ФСИН России с целью оказания помощи лицам, ранее, в частности — 19 января обратившимся к членам ОНК с жалобами на медицинское обслуживание и просьбами по этому поводу. Члены ОНК отмечают, что после обращения к ОНК обратившиеся были осмотрены врачом, некоторые — вывезены в соответствующие медицинские учреждения для проведения обследования.
Члены ОНК признательны сотрудникам названных служб за оперативное решение и взятие под контроль конкретных проблем и больных заключенных. Кого-то из них обещали отправить в больницу СИЗО-1, чье-то лечение — проконтролировать по прибытии в места отбывания наказания. Мне кажется очень важным, что люди поедут на этап и не будут считать себя брошенными. Мне очень приятно, что некоторые вопросы можно решать на месте без долгой переписки и взаимной нервотрепки. И замечательно, если в СИЗО-6 появится специалист по УЗИ! это — очень важно. Нам, членам ОНК, не нравится, когда в камере оказывается давление на заключенных представителем администрации. Давайте сейчас не будем это обсуждать, просто я прошу обратить внимание на этот момент. Мы уже обратили на это внимание, я сейчас просто фиксирую. Не нужно ни на кого повышать голос. Все вопросы — решаемы. Есть обращение — давайте не сердиться, а на него реагировать. Это — не наезд, это обращение больного человека к медперсоналу. Не моё. Заключенного. Общественные наблюдатели, будьте, в который раз повторяю, осторожны при работе с персональными данными при публикации своих открытых отчетов. Мне сегодня предъявил заключенный, который специально просил не говорить, что он на что-то жаловался. А вот сотрудники ему принесли и показали публикацию, из последствий которой автоматически вытекло, что его из-за этой публикации перевели из больницы в СИЗО. Я долго ломала себе голову, где ж я прокололась. А потом я вспомнила, кажется, чья это была публикация и когда. Уважаемые сотрудники СИЗО, не надо пытаться поссорить членов ОНК и спецконтингент, к ним обращающийся, и противопоставить одних другим. Публикация была месяц назад. Перевод из больницы с ней никак не связан. И уж подавно не имеет отношения ко мне. Мне кажется, мы решили этот вопрос и друг друга услышали. Давайте, если можно, ничего не нагнетать. А мы, члены ОНК, будем внимательны и законопослушны в части работы с персональными данными. И во всех других областях. Внимания, мне кажется, заслуживает просьба девушек бывших сотрудниц о том, чтоб их не загоняли в отряд ИК под Пермь. Там, на их взгляд, тяжелая климатическая ситуация, обостряются женские заболевания. Они говорят, их на всю Россию человек 80. Можно бы завести отряд в ИК поближе. Быть может, Антон Цветков возьмет на себя проконтролировать этот вопрос с бывшими сотрудницами? Они собираются написать коллективное заявление по этому поводу. Я извиняюсь, у меня снова вопросы по пище. Сегодня на ужин была рыба путассу с картофелем. Я (это мое субъективное оценочное мнение) не считаю, что в массе полужидкого полуоранженвого картофеля должны плавать половины цельных клубней. Я не понимаю, что это за блюдо, что это за гарнир. Это пюре или отварной картофель? И я не уверена, что это соответствует технологиям. Мне объясняют, что внешний вид пищи портится от того, что туда для необходимой по нормам калорийности добавляется некий «текстурат». Якобы он не жидкий, он — кусочками. Но он — не комбижир. А в чем разница — я не очень понимаю. Буду разбираться, и всех к этому призываю. И еще призываю общественных наблюдателей пробовать еду. А то просто все решат, что Каретникова — гурман, и ей вообще ничего не нравится. Нет. В СИЗО-5, а теперь — и в СИЗО-1 еда похожа на еду, макароны — на макароны, а картошка — на картошку. Не разочаровывайте только. Как-то надо решать вопрос со второй ставкой стоматолога. На месяц вперед люди записываются. А если острая боль? Как дифференцировать? А что до территории страха, о которой писала уже… Я вот спрашиваю: а чего вы, женщины, боитесь говорить о своих, например, болячках, когда приходят проверки? Что мы из вас клещами это тянем, или вы кричать начинаете, когда совсем невмоготу? Как вас накажут? Телевизор — не унесут. Медпомощи и так сложно, говорят, добиться. Лучше кричать, чем молчать по этому поводу. Ну что еще? По этажам погоняют с казенкой? Ну, тоже можно пережить, если проблемы серьезные. По уголовным делам — вряд ли навредят, хоть и пугают иногда. Не всё так напрямую завязано между службами. В чем причина молчания ягнят? А мне поясняют: Аня, это женщины. У них всё иначе. Они боятся потому, что боятся. Они потом, в ИК, где всё более-менее сносно, понимают, что в СИЗО-6 боялись зря. И надо было говорить. Но когда на них повышают голос – они боятся. И когда их предупреждают, что «будет хуже» — они тоже этого боятся. Хоть не знают, что это значит. Я, кст, тоже женщина, хоть и странная, я тоже незнакомого боюсь. Вот я боюсь гаишников. А почему? Потому что я не знаю дорожного права. Я в нем плаваю. Как плавают все, попавшие в неизвестную среду с незнакомыми условиями. Кто знает право, сидит, улыбается и смеется над дорожниками. А я не знаю, я не могу знать всё. Можно сказать: дайте-ка я генералу позвоню. Нормальный ответ. А если телефон отберут? Есть у них такое право или нет? Неизвестно: незнакомая среда. Это уже другой расклад, верно? Без генерала-то… Поэтому я понимаю женщин, которые боятся. Да и соображаем мы тормозней. Не бойтесь хоть нас, членов ОНК. Мы вернемся и всё проверим. Я очень надеюсь, что мы никого не бросим. Но женщины – это особо.
