Пресс-центр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева
Год назад не стало Василия Алексаняна. Яркую, талантливую, а под конец неимоверно тяжелую жизнь сына вспоминаетГеоргий Гарникович Алексанян (на фото: отец и сын).
Каким для Вас, Вашей семьи, будет завтрашний день?(на вопросы Пресс-центра Г.Г. Алексанян ответил 02.10.2012. — ПЦ)
Пойдем с утра к нему (Василий Алексанян похоронен на Хованском кладбище Москвы. – ПЦ), потом соберемся с друзьями, коллегами и помянем. На кладбище за этот год установили стелу. Его дедушки и дядя погибли на войне, все пропали без вести, поэтому стела состоит из двух частей: левая принадлежит Василию Георгиевичу Алексаняну, а правая – его молодым погибшим дедам. Василий с его неполной сорокалетней жизнью старше всех там.
Скажите, насколько для Вас сейчас важно, чтобы те, кто приблизил и в значительной степени предопределил смерть Василия, считались бы преступниками не только де-факто, но и де-юре?
Мстить после смерти – не мое. Но я надеюсь, что когда-нибудь это случится. Чем раньше, тем лучше. Есть куча негодяев, которые ходят по земле, которые держали его, вытаскивали из него какие-то данные, сделали из него олигарха. А он просто был хорошим юристом.
Вы верите, что в обозримом будущем гонители вашего сына понесут законное наказание?
Если честно, не верю. Дай бог, чтобы это свершилось. А уж когда это произойдет, не знаю. Я представляю, что творилось во времена Сталина, — кто-нибудь тогда верил, что советская власть рухнет? Я все же старый человек, все это видел, знаю…
Как бы Вы отнеслись к тому, что наряду со «списком Магнитского» существовал бы аналогичный по своей сути «список Алексаняна»?
Вася мне говорил: «Если бы они смогли защитить меня (имелась в виду защита со стороны общества. – ПЦ), не было бы и Магнитского». Все эти следователи, прокуроры, даже помощник генпрокурора, — все они спокойно продолжают свое дело и давят на нас, на общество, дальше. Ведь то, что они сделали с Васей, это же уму непостижимо. Я ему говорил, просил: «Вася, напиши об этом». Он отвечал: «Да, отец, я все помню, всех этих негодяев помню, все, что они со мной творили, помню». Но так ничего и не написал… Он ведь два раза клинически умирал в тюрьме, видел это безобразие с медициной. Просто здоровье у него было железное, и он сумел все это выдержать. Своими слепыми глазами выучил Библию, цитировал ее все время. Он мне говорил: «Ты меня, отец, извини, я умирал два раза, тебя рядом со мной не было, а Бог был».
Так что, конечно, список <«список Алексаняна»> должен быть, чтобы туда попали все эти следователи, которые предлагали ему в обмен на лечение дать показания против Ходорковского. Вася сам рассказывал об этом на суде, называл фамилии (Георгий Алексанян говорит о выступлении сына перед Верховным судом 22.01.2008. – ПЦ).
Дважды районный суд снимал арест с имущества Василия Алексаняна и дважды Мосгорсуд отменял эти решения. Что, по Вашему мнению, все это может означать?
У него остался дом и ржавые машины. Теперь они пытаются отнять и это. Тупая ли это месть или что-то еще – не знаю. Я спрашиваю у юристов, может ли такое быть, они говорят, что не может. А прокуроры хором твердят: а вот найдем людей, которые пострадали. А как они пострадали? Что Василий украл? Все стоит. И «Томскнефть» стоит, и нефтяные вышки стоят и т.д. Образование преступной группы…Что это? Если вместе люди работают, это уже группа что ли?! У Василия не было ни одной акции ЮКОСа, он фактически чиновник был, состоял на службе в ЮКОСе, и, поверив нашему вождю-президенту-гаранту, сказавшему, что ЮКОС надо сохранить, он пошел спасать компанию, пошел на эту Голгофу. Он говорил: «Я все знаю, я сумею защитить ЮКОС, отдадим, если что, долги, компания будет существовать».
Каким Вы бы хотели, чтобы люди запомнили вашего сына?
Самая хорошая память для него была бы, если бы люди поняли, что он действительно боролся за свободную Россию. Когда пришел Медведев, он мне говорил: «Видишь, какие законы <инициируются>, вот он станет <полновесным> президентом, все встанет на свои места». Он, конечно, понимал, что <со стороны тандема> это все игра, но надеялся все равно. Мы ругались с ним по этому поводу, я ему говорил: ты желаемое выдаешь за действительное. Но многие тогда на что-то надеялись…
Сыну Василия Алексаняна, Вашему внуку, Георгию Алексаняну, уже десять лет. Какие у него успехи? Он похож на отца?
Мама Георгия серьезно больна, поэтому мальчик живет у нас. Он действительно очень похож на отца, такой же характер. Мы даже удивляемся – такой же вспыльчивый, такая же тяга к справедливости, пытается быть лидером, хотя пока не очень умеет. Что еще? Играет в шахматы, стал чемпионом школы. Василий же тоже блестяще играл в шахматы, его тренер во Дворце пионеров под конец сказал, что из всех ребят может стать шахматистом только Василий. Это был восьмой или девятый класс, у Васи был первый разряд, он играл на мастера, и вот однажды он пришел ко мне и спросил, становиться ли ему шахматистом. Ну что я мог сказать: беги, становись шахматистом? Я предложил ему подумать. Вообще же, он хотел стал врачом, но так как глаза у него не было, то его не приняли. Я тоже хотел, чтобы он был медиком, а сейчас хочу, чтобы медиком стал внук.
То есть выпускник МГУ и Гарварда, блестящий, по всеобщему мнению, юрист, не всегда грезил о правоведении…
Нельзя сказать, что юриспруденция в юности так уж его занимала. Но к окончанию школы зрение у него было уже минус шесть и о медицинском будущем пришлось забыть (сказывались последствия полученной в детстве травмы — открывая сетку с яблоками, пятилетний Вася Алексанян ножом попал себе в глаз, потом были удачные и неудачные операции, но когда человек вынужденно щадит один глаз, зрение на другом глазу у него падает тоже. — ПЦ). Василия когда в тюрьме проверяли, выяснили, что у него глаз вообще нет, только на линзах и т.д.
Вообще, эта травма фактически предопределила его судьбу. Из-за нее он, например, не попал в армию, хотя служить хотел так, что даже скрывал от всех ухудшающуюся ситуацию со зрением. У него же был черный пояс по карате, он занимался у каких-то ребят, которые тренировали спецназ и однажды даже побил чемпиона Москвы по карате.
Из-за того, что один из вступительных экзаменов в МГУ Вася сдал не на отлично, на дневное отделение он прошел впритык, но когда узнал, что на одно с ним место претендует еще и парень-афганец – ушел на вечернее. Через год он перевелся на дневное, для чего сдал кучу экзаменов на отлично, досдал разницу и за неделю выучил латинский. Он этим меня потряс.
И когда он перешел на дневной, раскрылась страна: наши студенты поехали в Америку, а американцы к нам.
Гарвард сначала запросил за его учебу 36 тысяч долларов, а у меня зарплата в то время была 50 долларов. Но поскольку Вася на каких-то семинарах успел их заинтересовать, вскоре из Гарварда пришла вторая бумага: ладно, так и быть, платите половину – 18 тысяч. И тут мы уже взвились и начали одалживать. Я ходил по Академии наук, по нашему институту (я сам физик) и собирал деньги. Наши ученые платили кто 100 долларов, кто 50, а кто-то книгу написал. В общем, мы послали Василия в Гарвард. И он блестяще закончил школу права Гарвардского университета. А на пятом курсе, уже работая по специальности, он отдал все одолженные на учебу деньги.
Вернувшись в Россию, он не сразу попал в ЮКОС, работал в других местах. Потом уже хедхантеры предложили Василия Ходорковскому. Я его отвез к Ходорковскому. Там был конкурс человек где-то из тринадцати. Вася был шестой или седьмой в том списке. После разговора с Васей Ходорковский прекратил этот конкурс, сказав, что он выбрал человека.
В ЮКОСе Василий и вся его юридическая команда работали с утра до ночи. Я как-то оказался у него в офисе часов в 10-11 вечера, они все были на местах. «Вот так надо работать, чтобы Россию поднять с колен», — сказал он мне тогда немного пафосно. Зря им там денег не платили.
Когда Василий в разгар атаки на ЮКОС пошел спасать компанию, у Вас никакого дурного предчувствия не было?
Вы знаете, не было. Я не ожидал такого крутого поворота. Кто мог ожидать, что произойдет разрушение взрывом такой громадной, мощной, передовой компании. Я пытался ему говорить: будь осторожен. Он это все вроде знал, но…
Какая черта характера, на Ваш взгляд, была у Василия определяющей?
У Васи было какое-то обостренное чувство справедливости, во всем и вся он старался помочь людям. Доброты он был неимоверной, хотя был жестким, мог наказать и т.д. Он многим своим друзьям помог, поднимал их, давал шанс в жизни. Вообще-то он был очень государственный человек. Он же выделился в Гарварде как лучший иностранный студент, они никак не могли поверить, что в России может быть такой парень. «А что русский скажет?» — спрашивали в Гарварде. А русский вставал и отвечал на все вопросы. По большому счету, он должен был бы работать на Россию, он очень ее любил.
Я уже потом выяснил, что он, оказывается, давно помогал детям, но никому ничего не говорил. Сейчас, когда мы возвращали людям собранные для уплаты залога 50 млн рублей, многие отказывались забирать деньги, и тогда мы посылали их больным детям. И вот когда у меня скопился целый чемодан этих квитанций, Вася достал и показал мне другой, уже свой, чемодан с такими же квитанциями. «Когда?» — спрашиваю. А он, оказывается, делал это всю жизнь, но никому не говорил. Отправлял на операции детям десять тысяч долларов, пять тысяч долларов, три тысячи.
Кем хочет стать десятилетний Георгий?
То юристом хочет быть, как отец. То футболистом, как Роналдо. В общем, пока всякая такая мура. Несерьезный человечек (смеется). Мальчик растет, впереди целая жизнь, нам спокойной старости <cсупругой> уже не будет.
* * *
