«Немного соскучился и решил порадовать тебя своими закорючками.
Сегодня первый день зимы и так выходит, что я встречаю в тюрьме уже третий сезон. Ещё не так давно мы старались получить на прогулке «фирменный» загар в клеточку, а теперь уже шорт-трек в зимних ботинках вокруг скамейки. Тоже забавный вид тюремного спорта. В конце недели исполняется четыре месяца заключения, а даты апелляции в Верховном суде так пока и не назначено.
При этом я просто поражён тем, как суд умудряется фальсифицировать результаты своего труда. Возможно, конечно, это свойственно военным судам. Но что тогда творится в обычных?
Суд не гнушается фальсификацией судебных протоколов судебного заседания, дописывая в протокол то, чего не звучало, и вымарывая ненужное. Готовят протокол по аудиозаписи, а потом официально заявляют, что запись не велась. Не представляют уведомлений о сроках подготовки замечаний. В общем, искренне меня удивляют. У суда столько процессуальных прав и полномочий, что нет никакой необходимости использовать грязные технологии. Достаточно просто аккуратно использовать УПК, трактуя его на свой лад. Однако профессионализма для этого не хватает и превращается всё в банальное подавление с последующим заметанием следов.
А самое забавное – это написание ходатайств в суд и жалоб. Такое впечатление, что пишешь в потустороннюю реальность. У меня после прочтения книг Стивена Хокинга об устройстве Вселенной возник даже термин – «судебная сингулярность» – всё отправленное в суд скрывается за горизонтом событий, и получить ответ из этой «чёрной дыры» физически невозможно
Столкнулся ещё с забавными процессуальными парадоксами — например, в вопросе приобщения аудиозаписей заседаний, которые суды стыдливо прячут. Так вот я, как осужденный, могу ходатайствовать о приобщении аудиозаписи, а передать их – не могу, так как согласно правилам внутреннего распорядка все электронные носители запрещены. И если я хочу приобщить аудиозапись именно сам, а не руками адвоката, то техническая реализация этого простого права является выдающейся по сложности задачей.
Другая, вряд ли удивительная, но характерная ситуация – отсутствие нужных профильных врачей и медикаментов. Возникает прекрасный парадокс, когда приговор мой в силу ещё не вступил, т. е. в правах я вроде как не поражён, а возможности получить медицинское обслуживание необходимого минимального уровня меня уже лишили. Ты только не подумай, что я тебе жалуюсь – просто делюсь замеченными парадоксами и перекосами, которые вполне при желании устранимы.
Ещё один занимательный факт. Мне друзья через электронную почту прислали стих на английском языке. Мне его не отдали, отправив на перевод и на согласование в суд. Знаешь, сколько времени понадобилось суду, чтобы разобраться со стихом Киплинга? Два (!) месяца!
Ну а в целом – всё «на должном». Скоро начинается апелляция у нашего Главкома, и мы надеемся, что «ротация» в нашей хате неизбежна.
У Дениса («дело Осечкина») ситуация похуже. Уголовное дело ему закрывают, и к 159.4 добавили на ровном месте 159.3 с гражданским иском. Будут выводить в суд и там мучить. Но его очень активно сопровождают ОНК, и он старается не унывать. Стараюсь и я его психологически поддержать, насколько получается – не знаю.
Не помню – писал ли тебе в письме ранее – я перечитал Оруэлла «1984» – бессмертное произведение, хотя так хочется, чтобы оно безнадежно устарело. И вовсю задумался над принципами мироустройства, которые я считал бы справедливыми и перспективными. Но пока класть их на бумагу рановато, они недостаточно улеглись в голове, пусть устаканятся, а потом обязательно пришлю.
Не устаю поражаться тому многообразию социальных срезов, с которыми можно встретиться в тюрьме. Из последнего – главный архитектор и главный бухгалтер космодрома «Восточный». А ведь когда-то и я старался зацепиться за архитектурно-градостроительную часть этого проекта. Возможно, тогда Бог уберёг, а я расстраивался
Главная задача всей этой системы – сделать всё, чтобы мы перестали быть людьми и стали похожими на них. И ради этой цели они готовы мучить наши семьи. Уверен, что нам хватит сил и справиться и не озлобиться.
Обнимаю сердцем, Глеб».
