В зал заседаний Алексея Галкина привезли с перебинтованной рукой и в оранжевом костюме. Так одевают заключенных в карцере. В местах лишения свободы Галкин находился 17 лет за бытовые преступления, в основном, за кражи. Последние годы рецидивист отбывал наказание в колониях строгого режима Верхнекамского района Кировской области, таких как ИК-6, ИК-1 и ИК-20. В 2016 году Алексей Галкин написал жалобу председателю СК РФ Александру Бастрыкину, требуя привлечь к ответственности сотрудника ИК-20 Станислава Коврова за избиение. Однако сам был обвинен в ложном доносе на представителя власти и осужден на два года лишения свободы. Пока его жалобу на приговор рассматривает Верховный суд, Алексей Галкин содержится в СИЗО-2 Кирова. Здесь он тоже известен как «жалобщик», здесь же ему довелось получить обвинение в оскорблении сотрудника СИЗО Бойко.
– Я ведь сидел в тюрьме почти всю свою жизнь, Ваша честь, – заявил Алексей Галкин, обращаясь с последним словом к суду, – я общаюсь с людьми, которые матом не ругаются, а им разговаривают. И в этом отношении сотрудники ФСИН мало чем отличаются от зэков, у них тоже все мать-перемать… Ну лежал я на полу в своей одиночной камере, прицепился ко мне этот Бойко, якобы пакетом ему дверной глазок загораживаю, и все это он мне объяснил с употреблением матерных слов. Я тоже ему ответил. Вот и все мое преступление. Что мы обсуждаем вообще здесь?! В лагерях людей убивают, а мы что тут обсуждаем?!
После почти 10-дневного раздумья судья Жанна Самсонова признала Алексея Галкина виновным в публичном оскорблении младшего инспектора Бойко и прибавила к его двухгодовому сроку еще три месяца. За слово из трех букв – три месяца строгого режима.
Взять интервью у подсудимого Алексея Галкина в суде Ленинского района оказалось не просто. Коренастый начальник конвойной службы категорически отказывался подпустить корреспондента к заключенному:
– По своим функциональным обязанностям я не могу оставить вас наедине с обвиняемым. Интервью только с разрешения. Я вас пустить не могу.
Только после официального разрешения судьи Жанны Самсоновой конвоир позволил подойти к судебной клетке, просунуть диктофон сквозь прутья решетки и записать небольшое интервью с Алексеем Галкиным:
– В «лесных» (там, где заготовка леса. – РС) колониях Кировской области законы Российской Федерации не соблюдаются. Там пыточный режим: избивают, заставляют с этапа бежать бегом, стоять на «растяжках» – все это для них в порядке вещей. У меня есть справка в уголовном деле, что у меня было разбито все лицо…
– А кто конкретно вас избивал?
– Начальник оперативной части ИК-20 Станислав Ковров. Там не только избивали, но и лишили одежды. Я год отбывал наказание, имея только трусы и свитер! Об этом я тоже собираюсь подать исковое заявление.
– Вы писали в своей жалобе, что у вас сломаны два ребра…
– Ребра мне сломали еще раньше, в ИК-1. Причем сломали и не лечили, они гнили, и мне два ребра вынуждены были удалить…Об этом в уголовном деле тоже есть документы.
– Почему вас начали бить? Вы порядок нарушали?
– Нет, просто сотрудники этих колоний испытывают удовлетворение от процесса…
– Вы хотите сказать, что они – садисты?
– Да, именно так!
Другие заключенные тоже рассказывают о пытках в колониях Верхнекамского района Кировской области. Вот что рассказал заключенный Владимир о порядках в кировских колониях. С Владимиром мы встретились в кировском Центре реабилитации:
– Бывает, не кормят по три-четыре дня, когда сидишь в ЕПКТ (единое помещение камерного типа, по сути «внутренняя тюрьма» в колонии. – РС). Камеру закроют и забудут. А паечка – 400 граммов хлеба на сутки и баланда. Разве этим наешься? Молодые люди, здоровые мужики кушать хотят. У них начинается авитаминоз, кожа хлопьями отпадает – пеллагра. Или, например, играешь в карты в камере, и застукали тебя. Пишут докладную. Вызывает начальник: «Пятнадцать через баню или в бочку?» Баня – это когда тебя помоют, положат на лавку, наручниками прицепят и бьют по пяткам дубинкой. Ноги распухают, ходить не можешь. А бочка – это цистерна с обрезанным верхом. Туда помещают человека, бочку закрывают, и шныри бьют по бочке железными прутьями. Шум страшный! Бьют, пока не пойдет кровь из ушей. Человек падает без сознания.
Чтобы остановить пытки, заключенные режут вены или вставляют «штырь» – тонкую проволоку, колючку, гвоздь, стараясь попасть ближе к сердцу, в печень, в легкое. Согласно данным медицинского обследования, в 15 сантиметрах от диафрагмы у Алексея Галкина и сейчас находится инородный предмет длиной пять сантиметров. Руки у него в следах от многочисленных порезов. Алексей Галкин рассказывает:
– Ко мне приходил сотрудник ФСИН и предложил записать видеообращение, в котором я должен был облить грязью московских правозащитников: Льва Пономарева, Петра Курьянова и других. Объявить, что они живут на деньги ЦРУ. Обещали даже закрыть уголовное дело, если сделаю.
После того как Галкин отказался, в его камере неожиданно нашли… пыль. За нарушение режима перевели в карцер, отобрали юридическую литературу и личные записи, необходимые для защиты в суде.
Приговор суда Ленинского района за нецензурное оскорбление инспектора СИЗО в отношении Алексея Галкина еще не вступил в законную силу, а заключенный уже «вскрылся» (порезал вены. – РС) и прислал друзьям записку (орфография сохранена):
«Добавили три месяца. Я в шоке. Уже вскрылся. Приходил начальник оперативной части Сунцов А.В. Топал ногами, всяко оскорблял. Пусть кто-то придет на следующей неделе. Жму «5». Искренне «Я» Галкин А.В.»
В прошлом веке в верхнекамской тайге располагался печально известный Вятлаг, а теперь здесь зоны для рецидивистов, террористов, экстремистов и других «особых» людей. Для «особых» людей – особый режим. Здесь пытки, избиения, изнасилования, по словам прошедших современный Вятлаг, практически обычное дело.
Правозащитник Петр Курьянов
– У меня такое чувство, – признался московский правозащитник Петр Курьянов после судебного заседания по делу Галкина, – что Кировская область превратилась в полигон для устрашения тех, кто пишет жалобы, кто защищает свои права. Я не знаю, почему Следственный комитет и прокуратура никак не реагируют, почему они со ФСИН в такой слаженной спайке. А впрочем, правильный ответ – лес. В «лесных» колониях Верхнекамского района не только истязают тех, кто опасен или неугоден, но и открыто используют рабский труд заключенных (на заготовке леса. – РС). И я думаю, корни этого явления тянутся из Верхнекамского района в Киров и в Москву. Это настоящая мафия, и с ней нужно разбираться.
Источник: Радио Свобода
