В начале февраля Русова участвовала в проекте «Школа общественного защитника», который запущен правозащитной организацией «Русь сидящая». Этот проект посвящен институту «непрофессиональной защиты» и объясняет, как гражданам без юридического образования защищать себя и своих близких в случае административного или уголовного преследования. В марте «Русь сидящая» запустит второй поток школы.
Сейчас все больше российских правозащитных организаций помогают людям повысить юридические знания. В частности, питерские юристы из«Команды 29» ежемесячно выпускают памятки о том, как действовать в случаях, когда приходится иметь дело с государством. Правозащитники объясняют: сейчас в России от попадания в тюрьму не застрахован никто: поводом может стать и участие в акциях протеста, и записи в социальных сетях, и простое стремление оперативников повысить показатели.
Незнание, как себя вести в подобных ситуациях, только облегчает задачу полиции и судам, считает Софья Русова, говоря, что именно это побудило ее принять участие в «Школе общественного защитника».
В интервью Радио Свобода она рассказала подробнее о том, почему людям необходимо повышать юридическую грамотность, как изменилось общество за последние несколько лет и на что рассчитывать людям, которых хотят перемен в России:
– У нас постоянно происходят какие-то задержания: будь то точечная застройка, будь то одиночный пикет врача, который требовал зарплату. Не хочется облегчать работу судьям, полицейским, показывая свою безграмотность и незнание, как себя вести. Это и побудило меня принять участие в «Школе общественного защитника», чтобы больше узнать, как себя вести в таких ситуациях, чтобы давать советы знакомым, которые вдруг окажутся в такой ситуации. Школу вел общественный защитник Сергей Шаров-Делоне, который несколько лет ходит на все заседания по «Болотному» делу, адвокаты Сергей Панченко, Максим Пашков, которые тоже участвовали, адвокаты, которые работают с документами в Европейский суд по правам человека. У нас была достаточно приветливая группа. Не все там были «политические» люди. Там были люди, родственники которых сидели по экономическим статьям, либо кто-то, кто имел отношение к работе в органах власти в прошлом. Очень разные люди.
Конечно, все скатывается к политическим обсуждениям, потому что у нас права человека нарушает государство, а это уже политика. Хотя она целью не была. В большей степени мы говорили, конечно, именно о грамотной защите себя в суде, своих знакомых, друзей. Это очень хорошая инициатива, бесплатные правовые уроки. За такое некоторые адвокаты в другом месте берут огромные деньги, поэтому если есть время, то можно воспользоваться этой возможностью – обезопасить себя, свою будущее от таких неправовых действий со стороны государства. Сейчас, например, в Адыгее идет судебный процесс в отношении эколога Валерия Бриниха за экстремизм по 282-й статье. Это просто бред. Его судят за то, что он написал статью об экологических нарушениях в республике.
– Вы упомянули дело Валерия Бриниха. Насколько я понимаю, вы состоите в «Экологической вахте по Северному Кавказу». Этот регион «славен» своими уголовными преследованиями, в том числе в отношении экологов. Наконец-то отпустили Евгения Витишко. У вас есть какое-то мнение, почему экологи стали мишенью для уголовных дел? Кому они мешают?
– Я была в Краснодарском крае много раз. Это, безусловно, один из красивейших регионов, с точки зрения экологии – лакомый кусочек. Конечно, Сочи просто тихонечко доканывают после Олимпиады. Посмотрите, сколько было чрезвычайных ситуаций за год, сколько было затоплений. Это все последствия абсолютно варварских действий при подготовке к Олимпиаде. И это продолжается теперь на территории заповедника «Западный Кавказ». К сожалению, у «Эковахты» не так много сил, чтобы как-то этому помешать. Когда была Олимпиада в Сочи, люди выходили в ночнушках защищать улицы, леса, дома. И это все заканчивалось в отделении полиции. Да, сменился Ткачев (Александр Ткачев – бывший губернатор, ныне министр сельского хозяйства России. – РС) в Краснодарском крае. Но он продолжает курировать большинство вопросов политической жизни Краснодарского края – то же строительство горнолыжного курорта на особо охраняемой природной территории.
Это просто бизнес и деньги. Экологи мешают своей деятельностью. Они формируют общественное мнение (что власть очень не любит, за это, собственно, и закрыли «Агору»), потому что они профессионально рассказывают о негативных последствиях воздействия на природу. Кто такие экологи для власти? Какие-то непонятные люди, которые рассказывают, что когда-то в 30-м году закончится вода. Я думаю, для власти не составляет никакого труда сфабриковать уголовные дела, тем более зная краснодарское правосудие. Мы это знаем по делу Витишко, мы помним дело Михаила Саввы, профессора Кубанского университета, который вынужден был уехать из страны. Мы знаем, что Сурен Газарянуехал давно. Это все люди, которые могли выступать публично в Краснодарском крае, влиять на умы людей.
– Сейчас еще очень «популярна» стала статья 212.1, по которой стали сажать в тюрьму участников одиночных пикетов. Ильдара Дадинапосадили на три года. Идет довольно активная кампания за отмену этой статьи, невеста Дадина, Анастасия Зотова борется. Какие у вас прогнозы? Будут ли дальше активно использовать эту статью? Или все-таки есть шансы, что сбавят обороты?
– В Чечне в тюрьме сидит чеченский правозащитник, которому просто в машину подбросили наркотики. Его судили за хранение наркотиков в особо крупном размере. Не вызывает сомнений, что государство и люди, которые представляют государство: полицейские, сотрудники следственных органов, – могут пойти на что угодно. То, что делает Анастасия, это хорошо, конечно. Нужно публично говорить о том, что ты с этим не согласен. Но если говорить о практической стороне, мне кажется, что все только будет ухудшаться. К сожалению, то, что я вижу в судах, когда фальсифицируются документы, то, что я вижу в плане преследования разных людей, то, что в регионах происходит.
Например, в Удмуртской республике, в городе Ижевске, откуда я родом, следственные органы несколько раз пытались возбудить уголовное дело за экстремизм против активиста Тимофея Клабукова, который боролся против точечной застройки и вырубки сквера в центре города. На меня заводили уголовное дело по статье «Клевета» в адрес бывшего мэра города Александра Ушакова за пост в Facebook. Тюрьма, конечно, никому не нужна. Когда мы ездили в колонию к Витишко, хотя это колония-поселение, она произвела жуткое впечатление. Видишь эти железные лица сотрудников колонии в форме. Тебя разрывает изнутри чувство несправедливости. Не знаю, как родственники и близкие это выдерживают, мне было очень тяжело.
– В вашем отношении дело чем закончилось?
– Я до сих пор не знаю, поскольку дело было возбуждено по факту совершения преступления, а потом его перенесли в отделение по факту прописки. Я звонила как-то следователю, и он мне об этом сказал. В общем, никакой больше информации мне не дали. Слава Богу, никаких повесток мне не приходило. Может быть, завели дело, а потом решили не позориться. Поводом стал пост в Facebook очень корректный, без оскорблений, но в нем я выражала свое мнение о деятельности мэра по поводу точечной застройки. Очень расстраивает тот факт, что региональные чиновники всегда смотрят на Москву. Если в Москве нарушаются права человека, права на собственность, это сигнал для регионов: можно делать все. Это очень страшно, потому что будет только хуже.
– Что вас подтолкнуло к тому, чтобы начать активно следить за тем, что происходит в стране, участвовать в акциях?
– Я родилась в Ижевске. Первый раз вышла на митинг в 19 лет по поводу отмены льгот, монетизации льгот. У нас было очень сильное протестное движение в городе. Были свои лидеры. Я вышла в поддержку пенсионеров, потому что я считала это несправедливым. Мы общались в толпе. Была немножечко эйфория от такой массовости, когда мы все за что-то вместе боремся. Вышло около 5 тысяч пенсионеров и людей, кто их поддержал. Это было больше 10 лет назад. После этого у меня что-то в сознании изменилось. Я стала думать о том, что общество – это какая-то сила, что мы можем вместе что-то менять. Я участвовала в протестном движении нашего города, выступала на митингах за отставку президента Удмуртии Александра Волкова. Он недавно сменился, почти 20 лет был у власти. Я работала журналистом в местной газете «День», на сайте «Каспаров.ру», работала на телевидении.
Потом передо мной встал выбор: руководство телерадиокомпании сказало мне, что я должна вступить в «Единую Россию», а я отказалась. На меня началось давление, хотя я очень любила свою работу. Меня сняли с программ, уменьшилась зарплата больше чем в три раза, меня просили убирать блоги, которые я вела на сайте газеты «День», просили не писать под своей фамилией на сайте «Каспаров.ру». Я вступила в молодежное «Яблоко», но я никогда не позволяла себе на работе ничего в плане пропаганды тех ценностей, которых я придерживаюсь. Кончилось тем, что меня попросили уволиться. Я искала несколько месяцев работу, не смогла ее найти, потому что мне везде отказывали. Уехала в Москву работать в партии «Яблоко», почти четыре года назад.
– Вы сказали, что у вас была некая эйфория, что можно на что-то повлиять. Мне кажется, что что-то подобное было как раз четыре года назад во время первых «Болотных» и Сахарова. Но с тех пор атмосфера сильно изменилась.
– Я ходила на те митинги и помню, как было тяжело дышать в толпе, когда на проспекте Сахарова было огромное количество людей, до 100 тысяч. Конечно, это был восторг, радость, хотелось этим делиться. Когда ты ехал в метро, а напротив сидел человек с белой ленточкой, а ты был тоже с каким-нибудь значком или опознавательным знаком – вы улыбались друг другу. Казалось, что общество проснулось. Когда год назад убили Бориса Немцова, мы шли в толпе с людьми, которые были абсолютно адекватные, скорбели из-за убийства Немцова, не было агрессивных выпадов. Было ощущение, что ты идешь в обществе. Но почему-то потом, когда ты просто начинаешь жить в российском обществе, ощущение, что все адекватное общество где-то растворяется.
Очень часто у меня бывают агрессивные дискуссии по поводу Европы, прав сексменьшинств, отношения к беженцам. Мне хочется понять, где все это общество, которое выходило 100-тысячной толпой на площади?! Но оно разделилось, особенно после Крыма, когда с утра до ночи только про Украину говорили по федеральным каналам. 10 лет назад я не думала, что у нас будет такая страна, что будут принимать такие законы, как, например, закон «Димы Яковлева». Я очень хотела бы, чтобы не было Думы, которая сейчас. Мне очень стыдно за наших депутатов, за то, что они говорят, как они себя ведут, за то, как они вместо помощи еще больше разжигают ситуацию в Сирии своей риторикой по отношению к беженцам. Могли бы подумать год назад, что у нас будут отношения с Турцией на грани войны? Это невозможно было себе представить.
– Вы видите какие-то способы, как на это можно повлиять?
– Мне бы хотелось верить, что у нас еще не до конца убит институт выборов. Но мои личные прогнозы, что в 2016 году фальсификаций будет еще больше, чем в 2011-м. Помните, в 2011 году все протесты начались с движения наблюдателей. Я сама помню, как вбрасывались пачки бюллетеней там, где стояли урны. Тогда люди поняли, какие у нас сфальсифицированные выборы. Они вышли на улицу именно с этим требованием – честных выборов. Но я не знаю, возможно ли это в 2016 году.
Я не общаюсь с кремлевской администрацией, но, может быть, у них есть все-таки какой-то план по спасению страны. Очень хочется верить, что среди сотрудников, которые работают с нашим президентом Путиным, есть адекватные люди, в хорошем смысле патриоты, и они смогут изменить внутреннюю политику в стране. Пока что это только ухудшение ситуации и закручивание гаек. Все НКО, которые могли, уже добили. Сейчас все меньше просветительской деятельности. Мы должны вернуть все это обратно, дать возможность работать, работать с молодежью. Из моего опыта общения мне ясно, что у нас очень засорены мозги телевизором, пропагандой. Наверное, экономическое ухудшение скажется на чем-то. Я хожу в тренажерный зал. Раньше там говорили только на отвлеченные темы, а последние месяцы все время обсуждаются острые политические вопросы, потому что что-то меняется в стране в худшую сторону. И все это ощущают, наконец-то. Среди моих друзей и знакомых кто-то отсидел в тюрьме, как Витишко. Мой друг Андрей Некрасов, журналист из Удмуртии, получил политубежище в Литве, потому что его преследовали в Удмуртии. Часть знакомых живет в Таиланде, работают на какие-то зарубежные фирмы и не хотят в Россию. Очень много людей среди моего круга разъехались.
– А вы сами не думали уехать?
– Я думала, но для меня это очень тяжело. Потому что мои родители вряд ли когда-нибудь уедут из России. Психологически они не смогут жить в другой стране. Это главный фактор. У меня были разные неприятности со стороны ФСБ, Центра «Э», но пока мне не создали таких условий, слава Богу, когда надо просто за день собирать сумку и уезжать. Я надеюсь, что этого не случится, но в России все возможно. Честно скажу: что я считаю единственным оправданием переезда для людей из социальной и политической сфер – это угроза жизни. Я общаюсь, например, с экологом Надеждой Кутеповой из закрытого города Озерска. Она сейчас уехала во Францию. Конечно, ей очень тяжело. Но у нее есть дети, и они уже будут жить в другой стране, в свободной. Они уже французский учат. Я рада, что их ждет другое будущее.
Несмотря на проблемы, все-таки европейская цивилизация выстоит. Я думаю, все, кто ездили за границу в качестве путешественников или работали, не будут спорить, что жить там приятнее, спокойнее. И общество более здоровое, не такое агрессивное, как в нашей стране. Иногда устроить какую-то акцию в поддержку, например, Витишко, когда он сидел, было проще в той же Франции, потому что там откликалась масса людей. Я помню, общалась с одной женщиной из Amnesty International. Она просто плакала, спрашивала про Витишко, что с ним, как. Это было так искренне, это было так трогательно. Я думаю, что многие европейцы нам сочувствуют, но поменять можем только мы сами и наше правительство.
Мы могли сделать очень-очень многое. Если Путин такой великий, почему, когда у нас были нефтяные деньги, он довел страну до такого экономического состояния? Скорее всего, этих денег никогда уже не будет. Вряд ли цены на нефть будут прежними, потому что есть новые технологии. России больше не получится сидеть на нефтяной трубе и получать на этом деньги. А по-другому мы пока что не научились, ну, не мы, а наша власть. Они распределяли все эти деньги, доходы. Мы знаем, куда они ушли: на дворцы, на выводы в офшоры и т. д. Хотелось бы, чтобы появился человек, который был бы честным, порядочным, который был бы моральным авторитетом. Раньше был Сахаров. Надо мной смеялись в университете, но для меня в какой-то степени таким честным человеком была Валерия Новодворская. Сейчас таких авторитетов, наверное, по сути, нет.
– Но проблема в том, что для многих сейчас такой авторитет – Владимир Путин.
– Я задумывалась над этим, когда общалась с людьми. Может быть, в 2000-х люди искренне верили, что Путин, особенно на контрасте с Ельциным, который был не таким подтянутым и молодым, как Путин, действительно был авторитетом. Я помню, что была эйфория от Путина. Многие женщины говорили: какой Путин красавец, да и сейчас говорят, да. Есть люди, которые искренне считают до сих пор, что Путин спасает Россию, верят в этот «Русский мир», в эту пропаганду насчет Украины. Но ведь мозги надо включать. Надо понимать, к чему привела эта политика. Дальше уже некуда. Мы уже над пропастью как в международном плане, так и в экономическом, внутри своей страны. Мне кажется, что если бы у нас хотя бы, как в 90-е годы было бы и со свободой слова, и с программами, и с каналами, все было бы сейчас намного лучше, – считает Софья Русова.
Вопросы: Наталья Джанполадова
Источник: Радио Свобода
