Как утверждает глава благотворительного фонда «Русь сидящая» Ольга Романова, которая только что вернулась из Новосибирска, в последнее время в это движение вошли около тысячи семей. Причина – чрезвычайно суровые, даже в сравнении с европейской частью России, приговоры.
– Случилось удивительное, – рассказывает Ольга Романова, – мы получили письмо из Новосибирска, это было коллективное письмо. Какая-то инициативная группа, которую мы не знали, 50 человек, рассказывали о том, что они объединились по принципу статьи 228 – наркотики. Это так называемая «народная статья». По ней очень много сажают, и по ней очень удобно сажать. Мы были потрясены, что люди объединились и вместе пытаются работать и со своими делами, и друг с другом, помогать друг другу, обмениваться информацией. Пока мы переписывались, эта группа выросла до 700 человек. И стало понятно, что надо ехать туда срочно, посмотреть на этих людей. Нам и в голову не приходило, что они могут так объединиться. Когда мы были в Новосибирске, к этой группе присоединились еще 300 человек с Сахалина. То есть к моменту нашего объезда группа состояла уже из тысячи человек, тысячи семей. Люди, которые потеряли в жизни что-то очень дорогое, а скорее всего, самое дорогое, – детей, мужей или жен, родителей, потеряли, скорее всего, работу, веру в правосудие, в милосердие, в законность, в справедливость, люди потеряли все, их очень трудно напугать, у них трудно что-нибудь отнять. На них очень трудно давить – это сибиряки, и плюс ко всему это сибиряки, которые уже видят не только себя и свое дело, они видят и то, что происходит вокруг. И они делают абсолютно верные заключения. Судя по статистике и по всем делам, которые мы наблюдали, приговоры в Сибири в целом строже, чем по всей европейской России, примерно на 30%, на треть, особенно в Новосибирске. То есть если в средней полосе России за то или иное деяние дают 9-10 лет, то там начинается от 13-15. Жестче условия во всех отношениях. Притом это касается не только статей про наркотики, это касается всего остального. Очень много экономических статей, очень много сроков на абсолютно пустом месте. Такие же дела бывают, конечно, и в Москве, и в Петербурге, и в центральной части России, но такое беззаконие, жестокость с таким сибирским размахом мы наблюдали впервые и с удивлением.
– Вы говорите о статье о наркотиках, по которой посажены родственники этих людей. Что это за дела и что за ними стоит?
– Я начну, наверное, с самого страшного дела. Девушка Олеся. Представьте себе девушку скромную, милую, такую, знаете, очень, я бы сказала, истаившую. Истаившая девушка очень молодая, без надежды в глазах. У нее посадили сразу и мужа, и сына, причем сыну исполнилось в тюрьме 18 лет. У мужа и сына такой набор статей, что это до пожизненного. Это наркотики. Она о своем деле не говорит, она пришла с другим, она не обсуждает, виноваты или не виноваты муж и сын. Понятно, что это страшное несчастье, но здесь, наверное, не нужно ничего делать, потому что нет больших сомнений в совершении страшного преступления. Но дело в другом. Дело в том, что Олеся осталась с четырехлетним ребенком на руках, у которого очень серьезная эпилепсия, набор серьезных заболеваний центральной нервной системы, у нее нет работы, жилья, денег, вообще нет ничего. И она – просто выброшенный человек. Молодая милая женщина, уж точно ни в чем неповинная, с ребенком на руках, она просто выброшена на обочину жизни, за обочину жизни. Непонятно, как ей жить, на что ей жить, куда пойти, что вообще нужно делать. Она в этой группе, наверное, самая несчастная, потому что нет таких несчастий, которые с ней бы не случились. Она пришла в группу, потому что так легче. И помочь ей, на самом деле, проще всего – здесь нужна материальная помощь и врачебная помощь, которую наш фонд может оказать. Это действительно просто, только деньги и немножко тепла. Другие дела, где помогать надо, гораздо сложнее и циничнее. Сидят перед нами две пожилые женщины, обе держат в руках фотографии своих дочерей. Дочерям нет еще и 30, такие милые симпатичные девчонки, улыбаются. История одной такова. Жила-была Татьяна Дмитриевна со своей дочкой Настей. Они переехали из города Барнаул, Алтайский край, в Новосибирск, жили в пригороде, в городе Бердск. Татьяна Дмитриевна, Настина мама, поняла в какой-то момент, что ее девочка подсела на наркотики. Она стала этой темой заниматься. Девочка, по всей видимости, хорошая, она сама понимала, что из этого надо вырываться, выбираться. Мать стала ее лечить. Будучи женщиной очень активной, она обнаружила очаг, а в Бердске довольно трудно не обнаружить очаг, там в каждом подъезде по три закладки, такой город. Она поняла, кто организатор, кто делает закладки, кто потребляет. Она выявила эту несложную схему работы наркодилеров и пошла с этой информацией, куда бы вы думали, – в ФСКН. Тогда ФСКН еще существовала и крышевала, собственно, всю торговлю наркотиками. И вот она пошла с этой информацией туда, сказав, что надо принимать меры, она всех знает, будет писать прокурору, президенту и так далее. Конечно же, случились аресты, только арестовали, конечно же, Настю, чтобы Татьяне Дмитриевне было заняться чем-то еще, кроме своих расследований.
Настя сидит в тюрьме уже два года, этим летом, когда Настю возили на продление меры пресечения, у Насти случился инсульт. Девочка парализована, она не может, например, зайти в душ, ее просто заносят под холодную воду и выносят оттуда, она покрывается струпьями, и на носилках ее носят на свидания к матери. Никакие врачи ней не приходят, никакой помощи не оказывается. Сидит она в СИЗО-1 Новосибирска, за ней ухаживает другая девушка, ее зовут Марика, она инвалид детства. Она родилась с тяжелым синдромом, у нее сдавлена грудная клетка, истончение легкого. Тоже милая симпатичная девочка лет 30, инвалид. Она встретила парня, они собирались завести семью. Как вы понимаете, девушке с такими данными не очень просто встретить парня и не очень просто завести семью. Она влюбилась, парень оказался наркоман, она взяла на себя два его эпизода. Явка с повинной, инвалид, ничего этого судьями учтено не было, она получила 9 с половиной лет. Вот она и ухаживает за Настей, они как-то вдвоем друг к другу прилепились и друг друга поддерживают. В это время их мамы, которые познакомились из-за дочерей, тоже ухаживают друг за другом. Понятно, что этим женщинам вообще больше в жизни своей терять нечего.
И таких дел, не обязательно связанных с наркотиками, очень много.
Совсем недавно, в ноябре прошлого года в СИЗО-1 в Новосибирске умер молодой 40-летний мужчина. Предприниматель, который неудачно выходил из бизнеса, его звали Роман Дроздов. Его арестовали, хотя у него были все медицинские документы, у него варикозное расширение вен в желудке, у него началось кровотечение, четыре дня он истекал кровью в тюрьме. Врач пришла, поставила диагноз «острое респираторное заболевание» и ушла, а ночью он умер. Никаких документов вдове не выдали. Сейчас этим делом занимаются в том числе и наши коллеги из «Агоры». Молодая девочка осталась вдовой, у нее на руках дочка. Она будет биться. Она будет биться за доброе имя мужа, он не был осужден, он не был даже под судом, велось следствие. Она будет биться за то, чтобы кто-то за эту смерть ответил.
А с ней рядом сидит вторая девочка, точно такая же, ее муж еще жив, они вместе проходят по одному делу. Она рассказывает, как у нее проходят обыски, как приставы описывают детские игрушки, детские вещи в обеспечение исков. Все это страшно слышать. Конечно, везде в России происходят такие вещи, но концентрация несчастий на одном квадратном метре, степень невыносимой несправедливости и равнодушия в Сибири повышена.
– Почему так сложилось?
– Это довольно страшное предположение. Новосибирск третий город в стране после Москвы и Петербурга, здесь академия МВД, академия ФСБ, есть самые разнообразные высшие учебные заведения силовиков. Туда поступают мальчики и девочки со всей Сибири. Они довольно быстро понимают, что хорошо бы здесь остаться или уехать в какой-то другой крупный город, но для этого надо себя проявить. А как себя проявить? Раскрыть три кражи колбасы в трех магазинах? И останешься всю жизнь литюхой на ста рублях в каком-нибудь далеком поселке, и будут тебя звать Анискин. Никому этого не хочется. Другое дело, раскрыть четыре банды и дать всем участникам по 20 лет – вот это да, полковником будешь. Это все очень быстро усваивается, к сожалению, становится принципом жизни.
– И где выход?
– Выходов, конечно, несколько, как обычно. Выход, наверное, один из самых правильных, то, что мы увидели, люди начали объединяться именно по принципу «нам больше нечего терять». Вы знаете, это очень серьезная сила, которая рано или поздно, а скорее рано, мы уже слышим эти разговоры, заставит о себе думать, заставит себя слышать, заставит с собой считаться. Абсолютно напрасно граждане сибирские начальнички не обращают на эту силу никакого внимания. Ее нельзя разогнать, ее нельзя испугать – это все уже с ними сделали. Выход, конечно, коренное реформирование – это даже стыдно говорить, это словосочетание «коренное реформирование». Но все-таки систему исполнения наказаний, ФСИН, реформировать можно, нужно до основания, вне всякого сомнения. По крайней мере, это ведомство должно быть уничтожено. Последняя реформа службы исполнения наказаний проводилась Берией в 1953 году. В России никогда больше этого ведомства реформы не касались. Поэтому там трудовые династии с 1934-37 года, поэтому там все эти порядки. Это сделать можно и нужно при любой власти. Абсолютно срочно надо делать, переводить, уничтожать вообще все признаки ГУЛАГа и того, что есть сейчас ФСИН. Но это, безусловно, полумера. Потому что самая главная мера – это реформа судебной системы. А реформа судебной системы – это чистая политика. То есть это вообще смена вех. Судебная система сейчас защищает существующую политическую ситуацию, она заточена на то, чтобы защитить выборы, защитить власть в любом виде, от маленькой до самой большой. Именно за эту защиту ей дается право на самые разные факультативные занятия, типа такого разбойного поведения по отношению к народу. По разным причинам, из-за позвоночного права, из-за денег, из-за взяток, из-за банального нежелания работать, из-за усталости, из-за неумения работать, из-за чего угодно. Ей все это прощается и разрешается, лишь бы она обеспечивала политическую стабильность, политическую преемственность, политический строй. Поэтому это абсолютно политический вопрос: судебная реформа упирается в смену власти. То есть можно делать какие-то маленькие дела, типа разрушения ФСИН до конца, а можно делать большие дела, но это уже вопрос политических перемен, – говорит Ольга Романова.
Источник: Радио Свобода
