Как выяснилось, в какой-то специальной части страны таки есть стабильность. Год, да нет – уже полтора года не был в Бутырке: ничего не изменилось. Ну, не то, чтобы совсем ничего, но почти. Разве что вызывать для получения разрешения на вход в бюро пропусков стали по трансляции (почти как в «Сбербанке»: «Клиент с № таким-то – окно № такое-то!»), а не как раньше, когда адвокаты и следователи хором осаждали заветное окошко, да еще ремонт-перестройку входной зоны в Следственный отдел, начало которого я застал, закончили. Всё остальное осталось неизменным, вплоть до очепятки в последней строке в наверное уже десятки тысяч раз растиражированном листочке-требовании о предоставлении встречи с подзащитным-подследственным.
Уже мой первый «болотный» подзащитный, Андрей Барабанов, вышел из колонии – а я снова поднимаюсь на верхний этаж Бутырки для встречи с новым «болотником» Иваном Непомнящих. Тоже своего рода безнадежная стабильность – «Болотному делу» по-прежнему не видно конца.
После привычно долгого ожидания в Следственный отдел (ну, не может он в России называться «адвокатским» или «защитным» – только «Следственным», и обязательно с заглавной буквы!) поднимают Ваню. Непривычно коротко обритого – на людей стабильность не распространяется. «Да, в камере есть машинка, но ей как-то хуже… Я и попросил, чтобы побрили ребята» – смеется Ваня на мой немой вопрос. Кстати, выглядит он от этого ничуть не хуже. Времени у нас не очень много, поэтому начинаем сразу о делах. А их достаточно много, самых разных. От существенных, связанных с подачей апелляции, до бытовых мелочей. Хотя мелочи это или нет – еще бабушка надвое сказала: нужно чисто х/б белье – чуть с синтетикой – «стреляется». Потому что носится круглые сутки. И вот так много чего из неприметных на воле, но столь существенных в тюрьме мелочей.
Мне, помимо всего, надо передать приветы (приходится оптом), кроме как от собратьев по Болотной – от них персонально, и разузнать, как у него – а то лучше мне самому отсюда не выходить: на воле разорвут вопросами.
Ваня на БС-е (в корпусе «Большой Спец», построенном в 1930-е годы прошлого века, с относительно комфортными камерами), в камере на троих их трое, двое других – ребята моложе его.
У обоих самая «эластичная» по отношению к реальности статья – 228 (наркотики). С ней по «пользовательским свойствам» разве что знаменитая 159-ая (мошенничество) состязаться может. Отношения, говорит, сложились сразу, все ОК. Пока Ваня даже доволен бутырской едой – тут либо он еще не въехал, либо что-то со стабильностью произошло совершенно непоправимое: мой личный опыт попыток вкушения произведений бутырской кухни в спецприемнике на Симферопольском всего-то полгода назад был как-то радикально менее успешным.
Зато с чем ему повезло точно – это с чтивом в камере. Просто-таки деликатесным: «И возвращается ветер» Володи Буковского. Такое еще совпасть должно было! Ваня читает и облизывается.
На фото: Иван Непонящих (слева) и его защитник Сергей Шаров-Делоне в зале Замоскворецкого суда. Москва, 22 декабря 2015 года
Собственно, вот и всё. Ваня точно такой же, каким был все пол-года на суде – спокойный, открытый, не теряющий чувства юмора и чувства реальности (очень полезное сочетание). Просил передавать огромную благодарность всем, поддерживавшим его в суде. И просто поддерживавшим. И еще: когда его одного вывозили из суда в большущем пустом автозаке, потрясающей поддержкой для него было скандирование «СВО-БО-ДУ!» снаружи.
А дальше – попрощались, я пошел вниз, прошел все отсечки, еще короткая лесенка, арка жилого дома… и заполненная спешащими по своим предновогодним делам Новослободская… Сколько раз ни выхожу – не могу к этому привыкнуть.
«А вокруг шумела Иудея
И о мертвых помнить не хотела…»
(Александр Галич, «Поэма о Сталине»)
P.S. А о некоторых замечательных девушках, не поленившихся приехать в несусветную рань, чтобы я мог передать их приветы Ване, я рассказывать не буду. А им – огромное спасибо и ответный привет.
