Представители ЧВК Вагнера продолжают рекрутировать российских заключённых. Как минимум в одной колонии им дали отпор.
Рекрутеры ЧВК с весны ездят по российским колониям и вербуют осуждённых для участия в войне. На сегодняшний день число учреждений, где они побывали, достигло минимум двадцати одного. В одной из колоний вербовка провалилась: жена заключённого направила шесть жалоб в различные инстанции и в итоге добилась проверки УФСИН. «Вёрстка» совместно с фондом «Русь Сидящая» (признан на территории России «иноагентом») рассказывает о новых деталях маршрута вербовщиков и объясняет, как можно противостоять их действиям.
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА
По мнению Минюста, автор статьи Регина Гималова выполняет функцию «иноагента». Редакция включила в текст этот абзац в целях её безопасности.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«Организованно написали ходатайства о помиловании»
По подсчётам «Вёрстки» и фонда «Русь Сидящая»*, к середине августа представители ЧВК Вагнера побывали в 21 российской колонии в 13 регионах страны.
В начале месяца правозащитники насчитывали 17 колоний в 10 регионах. Маршрут передвижений вагнеровцев удалось составить по обращениям самих заключённых и их родственников в фонд «Русь Сидящая»*. С тех пор вербовщики побывали как минимум в четырёх колониях: ИК‑1 в Тверской области, ИК-10 и ИК-33 в Саратовской области, а также ИК-18 в Республике Татарстан.
Во всех учреждениях вербовщики призывали заключённых вступить в ряды наёмников и отправиться воевать в Украину. За это им обещали зарплату размером в 200 тысяч рублей в месяц и помилование через полгода.
По данным «Вёрстки», практически во всех учреждениях вербовка проходила успешно: в большинстве колоний около 20 % осуждённых согласились идти воевать. Они прошли проверку на полиграфе, сдали отпечатки пальцев, предоставили контакты родственников и ждут отправки на фронт.
«Они организованно написали ходатайства о помиловании, — говорит заключённый одной из колоний. — Все их личные дела изъяты из бухгалтерии и магазина, а из санчасти — медицинские карточки. Всё как перед этапом».
Некоторые завербованные заключённые уже успели отправиться в Украину. Как стало известно «Руси Сидящей»*, родственникам одного такого осуждённого (он попал на фронт ещё в июле) даже пришла выплата за ранение, которое он получил на войне. Им перечислили 30 тысяч рублей. Жена заключённого рассказала правозащитникам, что с ней связался некий «бухгалтер ЧВК» и предупредил о поступлении денег. От более подробных комментариев для СМИ женщина отказалась.
Также правозащитникам стало известно, что в одной из колоний вербовка провалилась. Жена осуждённого подала шесть жалоб в различные инстанции с требованием объяснить законность происходящего. В итоге она добилась проверки от регионального УФСИН и остановки так называемого призыва. Она рассказала «Вёрстке» свою историю и описала порядок действий. Из соображений безопасности имя героини изменено, а место расположения колонии не публикуется.
«Каждый третий у „Вагнера“ — груз 200»
Ирина рассказывает, что её муж уже несколько лет находится в заключении. Однажды в середине августа он позвонил ей на мобильный поздно вечером. Супруг сказал, что у него есть новости, но сразу же попросил Ирину не переживать и пообещал: «всё будет хорошо». После такого начала разговора она занервничала.
«Он сказал, что к ним приехали представители ЧВК Вагнера, — рассказывает Ирина. — Предложили поехать в Украину на полгода. Сказали, что потом, если они захотят покинуть территорию, они уедут, с них снимут судимость, и они будут свободными людьми. Грубо говоря, жизнь с чистого листа».
В первые секунды предложение показалось ей интересным. Условно-досрочное освобождение (УДО) супругу Ирины предстоит не скоро, а у неё на руках маленький ребёнок — хотелось бы, чтобы муж вышел на свободу как можно быстрее. И всё же она уточнила, есть ли возможность отказаться от отправки на фронт. Супруг ответил, что отказаться нельзя.
Действительно, как ранее сообщала «Вёрстка», в некоторых случаях осуждённые, которые сначала согласились участвовать в боях, а потом передумали, сталкивались с давлением: одни сообщали о психологическом насилии, другие — об отправке в штрафной изолятор. Такие случаи уже были зафиксированы в ИК-19 в Республике Коми и ИК‑7 в Республике Карелия.
«Я поняла, что ситуация может быть несколько безысходной, и, конечно, поддержала мужа», — вспоминает Ирина. Но после окончания разговора она заволновалась. Ей казалось, что вербовка в ЧВК — не лучший вариант выйти из колонии досрочно.
«У меня была бессонная ночь, — рассказывает она. — Я сутки просто била себя по рукам, чтобы не лезть в интернет. Это, знаете, как при заболевании: первое, что нельзя делать, — лезть в интернет и читать исходы диагноза. На вторые сутки я сдалась и начала смотреть, что такое ЧВК Вагнера, какие отзывы. Нашла требования, которые они предъявляют к своим солдатам. Там было отсутствие судимости. Естественно, это первое, что меня удивило. Ещё наткнулась на интервью бывшего вагнеровца, который сказал, что там нормальных-то бойцов не жалеют, — что говорить о тех, кто отсидел? Ещё в интервью тот человек сказал, что каждый третий у „Вагнера“ — „груз 200“. После этого я начала ещё больше переживать».
Ирина боялась, что, отправившись на фронт, её муж может погибнуть или получить серьёзное ранение. Также она допускала, что его обманут и вернут в колонию после окончания контракта.
Утром она позвонила бывшему адвокату мужа. Её интересовало, законна ли процедура вербовки заключённых на фронт в рядах ЧВК. Из того, что она прочитала в интернете, она сделала вывод, что ЧВК не имеет права нанимать осуждённых, но ей казалось, она могла пропустить какие-то изменения в законодательстве или обходные пути. Адвокат заверил её, что в законах ничего не поменялось и происходящее противоправно. Тогда она решила подать жалобы сразу в шесть инстанций: ей казалось, в таком случае «хотя бы кто-то должен был отреагировать».
«Адвокат посоветовал мне написать такую „веерную“ жалобу сразу в несколько организаций: один текст, а сверху в шапке перечислены все органы и ведомства, — говорит Ирина. — Я указала там администрацию президента, территориальный орган УФСН, региональную прокуратуру, Общественную наблюдательную комиссию и аппарат Уполномоченного по правам человека. Также отдельно написала в Совет по правам человека при президенте. Жалобы я отправила с помощью услуги официального документооборота через Почту России. Буквально на следующий рабочий день эти письма были вручены адресатам».
В жалобах, по словам Ирины, она пересказала всю ситуацию в подробностях своими словами. «Написала всё как есть, на человеческом языке, — рассказывает она. — Такого-то числа мне позвонил муж и рассказал, что к ним пришли с просьбой подписать контракты; подозреваю, что это происходит не на добровольной основе; у нас есть несовершеннолетний ребёнок такой-то даты рождения; я не понимаю, как эта служба будет засчитываться ему в срок, потому что УДО наступает через столько-то, заменить неотбытую часть наказания он сможет через столько-то; в настоящий момент нет никаких оснований, чтобы мой муж отсутствовал на территории этой колонии; прошу вас не допустить незаконной отправки моего мужа для участия в „спецоперации“. Так и писала».
К тому моменту связи с мужем не было уже несколько дней. Ирина направила запрос в колонию с просьбой подтвердить его местонахождение, чтобы удостовериться, не забрали ли его оттуда. В качестве формальной причины для подтверждения Ирина указала необходимость предоставить данные об отце ребёнка в соцзащиту для оформления пособия.
«И ещё я писала ему официальные письма, чтобы было подтверждение того, что письма ему вручены и он всё ещё там, — вспоминает Ирина. — Такая маленькая зацепочка, чтобы не пропустить момент, если он всё-таки отправится в Украину».
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«Тебя даже в ШИЗО не закрыли?»
Спустя сутки, в пятницу, муж вышел на связь. Ирина не стала говорить ему про жалобы, но рассказала факты о ЧВК Вагнера, которые прочитала в интернете. Также она поделилась опасениями, что если муж отправится на фронт, то потом его вернут обратно в колонию. Она попросила супруга отказаться от своего решения. Он ответил: «Я тебя услышал».
Через четыре дня, во вторник, ей позвонили с незнакомого номера. Говорил мужчина. Он представился председателем Общественной наблюдательной комиссии и сказал, что в колонию направят проверку. Также он пообещал, что обязательно лично примет в ней участие. Ирина говорит, что она удивилась такой быстрой реакции от ОНК.
Ещё через три дня, в пятницу, её муж снова вышел на связь. Он рассказал, что в колонию приходила проверка. Группа состояла из представителя колонии, сотрудника УФСИН и члена ОНК. Мужчине показали жалобу жены и попросили объяснить, что произошло. Ирина говорит, что в итоге муж успокоил её и сказал, что не поедет на войну.
«Он мне сказал: „Ты успокойся. Мы все на местах, никто никуда не едет, у всех всё нормально. И давай заканчивай там куролесить по инстанциям“, — вспоминает она. — Я спросила: „Что, тебя даже в ШИЗО не закрыли?“ Он ответил: „Нет, не закрыли. Я отказался, у меня всё хорошо“. А по поводу того, поедут ли остальные, я не знаю. Но, насколько мне известно, пока что все на местах: никто не согласился и не уехал из этой колонии. Я так поняла, что сначала все вдохновились этой идеей, а потом всё-таки подумали и решили отказаться. Видимо, этот отказ у них спокойно прошёл, без давления и прессинга».
Официальных ответов на свои жалобы она пока не получила. Также ей до сих пор не поступил ответ от администрации колонии о местонахождении супруга. Но Ирина считает, что это лишь «формальности». Главное, что она добилась прекращения незаконной вербовки на территории ИК.
Отвечая на вопрос, почему её муж изначально согласился вступить в ЧВК, она говорит, что тот хотел «искупить вину» за преступление, из-за которого попал в колонию. Ирина говорит, что, возможно, поддержала бы его решение отправиться воевать, если бы процесс вербовки был законным и его последствия не вызывали бы таких сомнений.
«Если бы шла речь о том, что это будет контракт с Министерством обороны, по закону, по госинициативе, и муж не будет снова втянут в нарушение закона, мы бы согласились, и он бы туда поехал, — объясняет Ирина. — У нас отказ был только из-за того, что всё это мероприятие абсолютно противоправное. Сейчас они, видимо, не очень рассчитывают, что оттуда кто-то вернётся. Но всё-таки кто-то же вернётся. Не может быть такого, что тысяча человек туда уехали и все погибли. Так просто не бывает».
Кто защитит остальных?
Правозащитники фонда «Русь Сидящая»* отмечают, что описанный механизм действий может помочь родственникам других заключённых спасти их близких от отправки на войну. По их мнению, случай Ирины показывает: представители госорганов хотели «побыстрее успокоить» жену заключённого и «закрыть тему». Значит, тактика, которой она придерживалась, может помочь и остальным.
Впрочем, по данным правозащитников, мало кто из родственников заключённых готов идти на подобные меры. Случай Ирины — скорее исключение. Чаще всего родные осуждённых обращаются в фонд по поводу незаконной вербовки, но потом узнают, что им нужно приложить много усилий, чтобы помочь родным, и в итоге пропадают со связи и, судя по всему, ничего не предпринимают. Писать письма и жаловаться в инстанции готовы лишь единицы.
*Минюст считает фонд «Русь Сидящая» «иноагентом».
Фото на обложке: Вадим Брайдов / Коммерсантъ.
