«Когда справедливость исчезает, то не остается ничего,
что могло бы придать ценность жизни людей»
Кант
Любовь Павловна Благушина — адвокат
Сразу оговорюсь, что это просто мысли вслух. Возможно, кому-то они будут полезны. Это не тоска по прошлому, «когда деревья были большими». На вопрос, хотела бы я сейчас, в свои пятьдесят семь, оказаться в 1972 году. Категорически — нет. Но мысленно я возвращаюсь туда все чаще и чаще, оценивая себя и людей того времени.
23 июня 1972 года. Вчера мне исполнилось 17 лет. Сегодня я получаю аттестат о среднем образования. Кто я? Девочка — из рабочей семьи. Мать, воспитанница детского дома, токарь на заводе, приползает полумертвая с работы, выдавая по 200% нормы, которую регулярно поднимают. Отца схоронили, когда мне было 14-ть лет. Уже в пятнадцать, я знала, кем я буду – следователем. Решение принято после просмотра известного тогда сериала «Следствие ведут знатоки». Пересмотрела на днях с улыбкой. Насколько я была наивна. Но в 17-ть цель жизни была определена – бороться со злом. Другого зла, кроме преступников, в то время вокруг себя не замечала.
3 июля 1972 года. Мой первый рабочий день в суде Привокзального района г. Тулы. Убогое помещение в старинной постройке в центре Тулы около Кремля, казалось мне оплотом правосудия, где я получу первый опыт и стаж, дающий мне преимущество при поступлении в юридический институт. Рвение мое заметили скоро, через два месяца я – секретарь судебного заседания у председателя суда – Григорьевой Нины Сергеевны, женщины резкой, требовательной, при ее ста с лишним килограммов веса, как бы отлитой из металла. Такой я увидела впервые Фемиду ни в кино, а в работе. Я ее обожала, ни смотря на то, что в отношении меня она выступала откровенным тираном — работа в суде по 10 часов в сутки, протоколы судебных заседаний с собой, переписывать ночью. Ни тебе компьютеров, ни ищущих машинок даже. Дело по групповому обвинению о хищении с завода закончили рассматривать 31 декабря 1972 года в 22 часа оглашением приговора. Нина Сергеевна прошла всю войну, так и не вышла замуж. Суд был ей и семьей и домом. Секретарь судебного заседания – это как тайный поверенный, знает все. И я знала, что взяток она не берет, со знакомыми не договаривается, иногда излишне сурова, с прокурором общается на равных, единственный авторитет – Обком КПСС. Но пока я с ней работала, свидетелем «указивок» из Обкома не была. Одна партийная и комсомольская организация объединяли молодежь и коммунистов суда и районной прокуратуры. Праздники, новогодние вечера устраивали в помещении суда с музыкой и танцами. Гуляли судейские, прокурорские и допущенные в суд милицейские ( как правило, представители Угро и ОБХСС). На территории суда кондитерская фабрика и мясокомбинат. Через магазин получали праздничные заказы в виде конфет и колбасы с грудинкой. На этом все преференции заканчивались.
Круг общения тесный, фактически одна семья. Была ли коррупция? За всю страну не отвечу, но у нас точно уж не было. Никогда не забуду переживаний, которые перенесла, когда моя «фемида» грохнулась с пьедестала. Райком спускал в суды разнарядку на проведение выездных судебных заседаний, которые должны были играть воспитательную роль для общества. В очередной раз, подобрав несколько дел о хищениях с кондитерской фабрики «Ясная поляна» выезжаем туда с Григорьевой Н.С. и двумя народными заседателями для слушаний в актовом зале фабрики. Кражи разные, в основном работницами конфет и пряников с конвейера. Всем раздали по заслугам. Заседатели побежали на трамвай, я тащу сумку с делами и вдруг вижу, что какой-то начальник вручает моей судье две коробки конфет «птичье молоко» ( жуткий дефицит того времени) и она спокойно запихивает их в свой портфель!!! Первый раз физиономией об стол! Как же так? Только что за два пряника наказывала, пусть и не сажала в тюрьму- но наказывала, а здесь сама берет и выносит с фабрики продукцию, еще более дорогую, чем тот, кого только что за это же осудила? Ужас!!!
(Пусть простит меня ныне покойная Нина Сергеевна. Ее тогдашний поступок — просто невинность по сравнению с тем, что творится в наших судах сегодня)
Трудно описать мое состояние после увиденного. Я искала и не находила поводов для ее оправдания. Песня из «Знатаков» была как бы моим гимном : «Наша служба и опасна и трудна,
и на первый взгляд – как будто не видна,
если кто-то, кое-где у нас порой, честно жить не хочет,
значит с ними нам вести незримый бой,
так назначено судьбой, для нас с тобой,
служба – дни и ночи!»
Видимо судьбой действительно было назначено всю жизнь вести незримый бой, только время сменило противников.
В судейской семьей секретов было не утаить, но о взятках тогда даже сплетен не было. Я была уверена (напрасно), что законы у нас самые правильные, что скоро отловим всех преступников, и будем жить счастливо.
Конечно, наивно, но в то время в 18-ть лет это не было странным явлением.
В 1973 году поступила во Всесоюзный заочный юридический институт, перешла на работать судебным исполнителем (ныне судебный пристав), затем в 1975 году стала помощником председателя суда – кодификатором.
Обязанности – делать вклейки в кодексы в случае внесения изменения в законодательство. Вклеек делалось мало. Законодательство практически не изменялось. На столе у судей были потрепанные кодексы и комментарии к ним и сборник постановлений пленумов Верховного Суда. Вторя обязанность – периодически обобщать судебную практику. Не знаю, делают ли сейчас такие обобщения в районных судах, но дело очень полезное. Права, прописанные в Конституции РСФСР, носили декларативный характер, но к техническому и судейскому составу предъявлялись жесткие требования по соблюдению судейского этикета и проявления уважения к гражданам.
Требования к одежде крайне консервативные. Приему граждан – особое отношение. Четыре дня в неделю по два часа ( понедельник, среда с 16-ти до 18-ти; вторник, четверг- с 9 до 11 часов ) прием ведет только судья.
Никаких уважительных причин для отмены приема, ведение приема секретарем не допускается. Опоздание на работу не допустимо. Поздний уход с работы – норма. Каждый судья имеет свой участок, по которому ведет все дела, и гражданские и уголовные. Решения и приговоры пишутся от руки.
Нагрузка на судей по количеству дел мало отличается от сегодняшней. Категории дел – полное отличие. Институт представительства интересов по гражданским делам не развит. Участие адвоката – редкость. Граждане сами отстаивают свои права. На исковые заявления клеятся марки госпошлины. Пишут их, как правило, от руки. Устоявшиеся законодательство и судебная практика, позволяют предсказать движение дела в суде, сроки его рассмотрения и результат. Роль адвокатуры крайне мала и не авторитетна. Время застоя в обществе находит зеркальное отражение в судебной системе.
Отсутствие технических средств, убогие здания и кабинеты, нехватка юридической литературы, предсказуемость судебных решений, низкие заработные платы. Вряд ли суд в то время можно было назвать какой-либо властью. Безусловно, в судебной системе, как и во всей стране, это был период застоя.
На третьем курсе института получаю предложение прокурора района перейти на следствие. Милый, милый мой прокурор – Николай Андреевич Гусев. Жалею, что при вашей жизни не могла так сказать. Только сейчас смогла оценить и воздать должное вашей работе и тому климату, который вы создали в коллективе. Не сохранилось ни одной фотографии, но как сейчас вижу его в скромном пальто ( одном и том же из года в год), кроличьей шапке. Всегда чистый мундир и белая рубашка. В районе два следователя прокуратуры и обе женщины. Мне тогда исполнился только 21 год, вторая старше лет на пять. Работали с полной отдачей. Статистика была, конечно. Но установки, что все дела должны быть доведены до суда, не было. Процент прекращенных производством дел составлял примерно половину. Прокуратура вела дела по несовершеннолетним, которые с учетом тяжести содеянного и отсутствия судимости, как правило, направлялись в комиссию по делам несовершеннолетних. Не гнушались и товарищескими судами. Прекращение уголовного дела за отсутствием состава преступления никого не шокировало. Не помню, чтобы в это время суд выносил оправдательные приговоры, но и фильтр прокуратуры при направлении уголовных дел в суд работал тщательно. Возвращение дела для дополнительного расследования судом, фактически подменяло собой вынесение оправдательного приговора, и было явлением не частым.
Каждый случай возвращения дела судом – предмет коллективного обсуждения и раздачи «пряников» виновным. Не редким было прекращение уголовного дела после возвращения на ДС. Почему-то считалось, что прекращение дела сам им органом расследования, сохраняет честь мундира. Судья, как правило, предварительно обсуждал вопрос о направлении дела для дополнительного расследования с прокурором и последний не приносил протест на принятое решение. Взаимоотношения между судом, прокуратурой, следствием носили либеральный характер.
Низкий поклон нашему прокурору Николаю Андреевичу Гусеву за тот же либерализм внутри коллектива прокуратуры, за терпимость к молодежи. В нашем сегодняшнем «демократическом» обществе невозможно представить сцену, имевшую место в далеком 1981 году. Я вела резонансное дело, которое широко обсуждалось в городе и касалось детей ряда руководителей. Очередным рабочим утром Николай Андреевич, оставив меня после совещания, дает указание взять материалы дела, подготовить справку, отнести все в Обком партии и прокомментировать, если будут вопросы. По молодости я высказываю бурный протест, заявив, что Обком партии в УПК не предусмотрен, я не член партии и выполнять это указание не буду. Конфликт доходит до перебранки, которая заканчивается тем, что, схватив злосчастное дело, влетаю в кабинет прокурора и швыряю его через стол-приставку со словами: « сами расследуйте и сами перед своими коммунистами отчитывайтесь». Не знаю, что тогда на меня нашло. Отличница, пионерка, комсомолка, патриотка, воспитанная в лучших традициях Советского Союза, не читавшая Солженицина, не слушавшая «голос Америки». Просто взбунтовалась. ( По прошествии многих лет, получив информацию о своих предках, я поняла, что протест сформировался на уровне подсознания давно, а вылился так бессознательно и стихийно)
И никаких карательных мер. Отнес Николай Андреевич дело сам, не возвращаясь к конфликту, вернул его мне без указаний и отповедей через два дня со словами «расследуй»! И мы расследовали, согласовывая все со своей совестью и законом. Замечательные люди работали тогда в уголовном розыске. Фанаты своего дела. Черты их узнаваемые в современных фильмах об угро. Мы не были идеальны. Пользовались услугами знакомых, работавших в торговле, со ссылкой на работу устраивали детей в детские сады, пили медицинский спирт в морге судмедэкспертизы после очередного вскрытия трупа с убийства, ругались, опера иногда срывались и пускали в ход кулаки. Но продажных «ментов» или прокуроров за все время своей работы в прокуратуре я не встречала. Допускались маленькие шалости, которые никогда не шли в разрез в интересами службы и общества. Я не утверждаю, что таких не было вообще. Скорее всего, были, особенно в кавказских республиках нашего союза. В начале 80-х летала в командировку в Армению и столкнулась с совершенно иным укладом отношений в правоохранительных органах. Но около меня и со мной работали люди с идеалами. Основной бич – алкоголизм, ранняя смерть из-за состояния нереализованности, тупика. Почти все они ушли из жизни, не найдя себе места в ходе начавшейся перестройки.
В 1987 году я приняла решение вернуться в суд. В это время судьи еще назывались народными и избирались тайным голосованием. Моя кандидатура была формально выдвинута заводским коллективом Центрального района г. Тулы и я была избрана судьей данного района. Я никогда не была членом КПСС. До 1987 года нельзя было стать судьей не члену партии. Но я еще не вышла из комсомольского возраста, начатые Горбачевым реформы допускали послабления, и Обком КПСС дал согласие на выдвижение моей кандидатуры. Биография позволяла – из семьи рабочих, комсомолка, неоднократно поощрялась, в том числе приказом прокурора РСФСР по результатам расследования уголовных дел, и т.д. и т.п.
Работа не была для меня новой, за период с 1972 года система судов не претерпела фактически никаких изменений. В конце 80-х подул ветер перемен, достигший к августу 1991 года размеров торнадо. Роспуск после путча КПСС, развал государственно-партийных структур, не могли оставить суды в стороне. О них заговорили, как о разновидности государственной власти.
Мы ( тогда еще народные судьи) впервые ощутили свою значимость. Вслед за Указом Президиума РСФСР от 25.08.1991 N 90 «Об имуществе КПСС и коммунистической партии РСФСР», передававшим имущество партии государству, последовал Указ «О неотложных мерах по улучшению работы судов РСФСР», на основе которого судам стали передавать помещения, ранее занимаемые райкомами партии. Из развалин с туалетами на улице суды торжественно переезжают в комфортабельные помещения райкомов, расположенные в лучших районах города. Ну как тут сам себя не зауважаешь?
Мне выпало счастье работать судьей в самый романтический и одновременно самый короткий период судебной реформы.
В Концепции утверждалось ( не могу не привести дословно) : «На арену общественной жизни выходит независимый, свободный от корыстных интересов, политических симпатий и идеологических предубеждений суд, выступающий гарантом законности и справедливости, призванный выполнять в государстве ту же роль, что совесть у человека». И это звучало лучше и желаннее любовной серенады. Перечитайте постановление Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 года « О судебной реформе в РСФСР». Слеза пробивает, насколько все замечательно было запланировано -учреждение Конституционного Суда, возрождение суда присяжных заседателей, института мировых судей, судебный контроль за правомерностью арестов, обжалование в суд действий должностных лиц, независимость и несменяемость судей, закрепление в гражданском и уголовном законодательстве демократических норм.
1993 год — всенародный референдум и принятие Конституции РСФСР, зафиксировавшей основополагающие идеи Концепции, кардинальные изменения действующих законов « О судоустройстве в РСФСР», УК и УПК РСФСР, октябрьские события , следствием которых стал не только разгон Верховного Совета.
После длительного застоя законы пеклись, как горячие пирожки.
И многие из нас поверили, что наступило время, о котором мы не могли даже мечтать. Отправляя правосудие, многие мои коллеги, и я в их числе, по своей сути оставались романтиками.
Впервые я почувствовала себя свободной от какого-либо давления извне, признающей только закон, применяемый в полном соответствии с собственной совестью.
Сейчас трудно представить – ни одного телефонного звонка или указания от руководства, никакого вмешательства со стороны исполнительной власти. Не понимали, идеалисты, что в тот период времени исполнительной власти было не до нас. Развал СССР, перестройка государственного аппарата, приватизация, девальвация рубля и т.д. и т.п.
Мы жили какой-то своей, параллельной жизнью. За период с1993-1995 год я впервые вынесла пять оправдательных приговоров. Имело это место в случаях яростного сопротивления прокурора, не желавшего принимать дело для дополнительного расследования с последующим его прекращением. Прокурор нашего района Стоян Владимир до ухода на эту должность был моим прямым начальником на следствии. У нас сложились дружеские отношения, как с ним, так и с его женой Ольгой ( помощником прокурора по поддержанию обвинения в суде), хотя в гости к друг другу не ходили и семьями не дружили. Замечательные люди! Но на работе личные отношения не всегда помогали достижению компромисса. Доходили до ругани, придерживаясь собственных принципиальных позиций. Но главное, что эти позиции были, и мы их отстаивали.
Все мои оправдательные приговоры были опротестованы в кассацию и в надзор ( тогда они еще обжаловались в надзорном порядке). Два прошли через Верховный суд, и ни одной отмены.
До сих пор меня мучаем вопрос, на который я не могу ответить.- Что и в какой момент произошло? Что сломалось в, казалось бы , правильно запрограммированном механизме судебной реформы?
Уже в начале 1996 года изменилось отношение к судам. Судей сначала мягко, потом уже и жестко стали подстраивать под настроения исполнительной власти и отдельных личностей, бывших партийных боссов, всплывших в виде зачаточных бизнесменов на волне проходившей приватизации .
Анализируя прошедшие события, я все больше склонна думать, что романтический, «золотой» период судебной реформы имел место не в результате стремления властей создать систему правосудия, соответствующую демократическому обществу. Приоритетное место в этот период времени было отведено решению финансово-хозяйственных вопросов, которые лоббировались определенными группами людей. Основная масса населения, от простого рабочего до партийного функционера, были озабочены только материальным уровнем своей жизни. Это сейчас на Болотной площади я увидела плакаты : « Государство без правосудия — шайка бандитов». Тогда было не до судов и правосудия. Кто-то просто выживал, а кто-то сколачивал капиталы.
Да и не было в судах дел, рассмотрение которых затрагивало бы острые социальные проблемы или миллионные доходы олигархов. Зарождавшийся бизнес «крышевали» бандитские бригады под присмотром смотрящих- воров в законе. На «стрелках» и в перестрелках решались экономические споры . Категории рассматриваемых судами дел стали меняться не сразу. Увеличилось количество лиц, привлеченных за вымогательство ( похищения, пытки, утюги, паяльники). Убийства, перестрелки при разделе сфер влияния криминальными группировками. Дела по мошенничеству были крайне редкими. Мошенничество при этом носило классический характер. Например, мошенник брал деньги и обязался пригнать автомобиль из Германии, но ни в какую Германия не поехал, деньги присвоил. Никаких хитросплетений в бизнесе.
Независимый суд, руководствующийся только собственной совестью и законом, на деле оказался не нужным власти. Демократические завоевания в судебной системе стали приспосабливать к нуждам бюрократического аппарата, квалификационные коллегии судей стали признавать важным только одно мнение – мнение начальства. За все время судейства я не были привлечена ни разу к дисциплинарной ответственности, но отчетливо стала читать такое желание в глазах руководства. Бунтарский дух не позволял мириться с таким положением. Оправдательный приговор превратился в слово ругательное и редко кто из судей имел отвагу пойти на его вынесение. Кто-то ломался и перестраивался под новые требования, кто-то принимал решение об уходе. Глотнув свободы, трудно идти в рабство чужих интересов, тем более, если эти интересы противоречат твоим собственным убеждениям и принципам. Быть судьей стало обременительно для души. В 1996 году у меня 20 лет прокурорско-судебного стажа, в конце года я принимаю решение об отставке.
Рассматривая мое заявление, квалификационная коллегия была удивлена принятым решением, так как редко кто уходил в отставку без давления из вне на 42-ом году жизни. Член коллегии, член областного суда Голунова высказалась: « Ну что вы ее уговариваете остаться? Человек идет в адвокатуру, то есть за деньгами»! Не правы Вы были, Любовь Васильевна! Желание денег не лежало в основе принятого решения. Не хотела читать проклятья в глазах людей, прятаться от них в небольшом рабочем поселке, получать плевки в свою сторону. Прожитые годы не убили желания защищать людей от зла, несправедливости. Такую возможность видела только в адвокатской работе, которую с 1999 года стала сочетать с правозащитной деятельностью.
Практика показала, что принятое решение было правильным. Следует вспомнить, каким гонениям был подвергнут судья С.А. Пашин, заслуженный юрист России, кандидат юридических наук, основной разработчик концепции судебной реформы и закона о суде присяжных, законопроекта о Конституционном суде. В течение 1998-2000 года его дважды отлучали от должности судьи Московского городского суда.
Поражало единение судейского сообщества против своего коллеги. Явно читалось раздражение, которое вызывал у них судья Пашин, являвшийся по своим убеждениям гуманистом, не приемлющим репрессивного стиля, выносившим уникальные приговоры, которые отражали его личные убеждения в сочетании со строгим соблюдением законодательства.
Показав свое лицо, судебная система освободилась от неудобного Пашина. Сейчас он занимается преподавательской деятельностью, а госпожа Егорова ( основной его оппонент в Мосгорсуде) вошла в число первых трех самых влиятельных женщин-юристов в мире.
С начала 2000-х внешне судебная реформа в России продолжалась. Обновилось процессуальное законодательство, ряд норм по судоустройству, но уже явно просматривалось изменение ее направленности. Курс защиты демократических норм сменился не курс укрепления вертикали власти.
Сегодня можно с уверенностью сказать, что судебная система превратилась а придаток государственной власти.
Федеральная целевая программа «Развитие судебной системы России на 2002-2006 годы продемонстрировала курс не на развитие судебной системы, а лишь на улучшение ее функционирования с точки зрения материального, кадрового и технического обеспечения.
Условия работы судов ( обеспечение техническими средствами, наличие помощника судьи, заработная плата и т.д.) могут вызывать только зависть у нас, судей конца 80-х.
А что стало с самой системой правосудия?
Мое личное мнение, человека практически каждый день сталкивающегося с этой системой, сложившееся в ней положение нетерпимо.
Полагаю, что зреющий в обществе массовый протест, заставит провести судебную реформу в соответствии с требованиями демократических преобразований. Плакат на Болотной площади « Государство без правосудия – шайка бандитов» наглядно демонстрирует изменение в России общественных приоритетов.
Судебная система воспринимается обществом как бюрократический аппарат власти. Это было приемлемо в 80-х, но не приемлемо сейчас.
Положительные результаты начала судебной реформы сведены к нулю. На практике повсеместно суды не признают приоритетного значения прав человека. Реальные технологии судебной деятельности далеки от нормативно признанных.
Например, статья 15 УПК РФ гарантирует соблюдение принципа состязательности с уголовном процессе и равенства обвинения и защиты. На практике данный принцип не находит своего применения. Приведу яркий пример рассмотрения уголовного дела в Тушинском районном суде уголовного дела по обвинению Дюбанка Романа ( фамилия приведена с согласия бывшего подзащитного).
Единственным доказательством факта применения насилия к потерпевшему является заключение судебно-медицинской экспертизы о наличии сросшегося перелома ребра, обнаруженного через два месяца после вмененных в вину событий преступления. С постановление о назначении экспертизы и заключением эксперта обвиняемый и защита были ознакомлены в день объявления об окончании предварительного следствия, в связи с чем не имели возможности реализовать права, гарантированные статьей 198 УПК РФ, то есть поставить перед экспертом свои вопросы. Суд посчитал данное нарушение закона посчитал несущественными. Защита обратила внимание суда, что в заключении эксперта имеется ссылка на исследования записей амбулаторной карты поликлиники, номер которой не соответствует номеру, указанному следователем в протоколе выемки медицинских документов, и ходатайствовала о допросе эксперта в целях установления истины и получения ответа на дополнительные вопросы. Суд отказал в ходатайстве о допросе эксперта, затем в ходатайстве о назначении дополнительной судебно-медицинской экспертизы.
Подвох состоял в том, что потерпевший страдал сахарным диабетом 2 стадии на протяжении 20 лет, что сказалось на состоянии его костей и длительности процесса заживления костных травм. Судебно-медицинскому эксперту данная информация не была представлена. Им был установлен временной период получения травмы, в который вписывались события обвинения. Защита была намерена поставить вопрос перед экспертом о давности получения травмы с учетом имеющегося у потерпевшего заболевания сахарным диабетом. Суд отказал.
Не видя другого пути, защита обеспечила явку в суд высококвалифицированных специалистов, врачей эндокринолога и травматолога и ходатайствовала перед судом об их допросе. В соответствии с ч.4 ст. 271 УПК РФ суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании специалиста, явившегося в суд по инициативе сторон. Это — по закону. Но Тушинский суд, действуя по каким-то своим понятиям, убедившись в компетентности явившихся специалистов по представленным ими документам, отказал в их допросе.
Аналогично было отказано еще в 26-ти ходатайствах защиты о приобщении доказательств, полностью опровергающих вину подсудимого, подтверждающих его алиби, уличающих потерпевшего в лжесвидетельстве. Все ходатайства были судом отклонены без какой-либо мотивации. В приговоре суд отверг показания 25 свидетелей, как обвинения, так и защиты, придав доказательственное значение только показаниям потерпевшего, явно заинтересованного в исходе дела.
Приговор прошел без отмены все судебные инстанции. В июле 2011 года жалоба на несправедливый суд принята в ЕСПЧ, но ввиду наплыва жалоб из России, в лучшем случае она будет рассмотрена через два года. И все это время человек пребывает в заключении.
Этот случай не исключение, а правило отправления правосудия в российских судах, поощряемое высшими судебными инстанциями.
Считаю, что роковое влияние на судебную систему оказало принятие закона о назначении судей Президентом и их несменяемость. Замечательная норма закона, гарантирующая независимость судей в демократическом государстве, оказалась неприемлемой в нашей современной действительности. То есть, хотели как лучше, а получилось — как всегда.
Эта норма закона не является препятствием для изгнания подлинно независимых и квалифицированных судей. Но она создала условия закрытости судейской корпорации, непреодолимые препятствия для граждан в доступе к правосудию. Жалобы граждан на явные злоупотребления судей тонут в недрах канцелярии председателя вышестоящего суда или квалификационной коллегии судей. Результат отсутствует.
Можно утверждать о создании на судейском поприще благодатной почвы для расцвета коррупции, видимость борьбы с которой создает Президент, издавая Указы и создавая комиссии всевозможные комиссии.
Очередной план противодействия коррупции на 2012-2013 годы поручил суддепартаменту при ВС совместно с аппаратами Конституционного и Высшего Арбитражного Суда РФ подготовить и внедрить до 1 декабря 2012 года методические рекомендации по заполнению судьями и федеральными госслужащими аппаратов судов справок о доходах и имуществе.
На этом планы борьбы с коррупцией в судах заканчиваются. Президент видит корень зла во взятках, получаемых при принятии решения в пользу взяткодателя. Но это одна, можно сказать не самая значительная, сторона медали. Самая страшная сторона – слияние интересов следствия, прокуратуры, чиновничьего аппарата и суда в противостоянии законным правам гражданина. Такая коррупция подрывает экономику страны, создавая условия безнаказанного отъема бизнеса, создает условия нестабильности в обществе, граждане которого не видят действующего механизма защиты их прав в противостоянии беспределу силовиков и чиновников. Именно поэтому государство в глазах общества становится шайкой бандитов.
Интернет пестрит описанием случаев, когда суд становится на защиту бандитов в погонах, откровенно нарушая права граждан на доступ к правосудию. Далеко ходить не надо, сейчас мы находимся в противостоянии такой круговой поруке между Следственным Департаментом МВД и Тверским судом, отстаивая законные интересы группы предпринимателей, пострадавших в результате злоупотреблений со стороны данного органа расследования ( читайте на сайте «Тверской суд закрылся на инвентаризацию»)
Обращает на себя внимание, как сплотилось судейское сообщество, возражая против нововведений в части дисциплинарной ответственности судей, предложения о выборности судей.
Полагаю, что именно кадровый вопрос является краеугольным камнем назревающий судебной реформы.
Судебная система должна быть доступна для контроля со стороны гражданского общества. Это возможно только при избрании судьи населением судебного участка (района, города) при наличии альтернативных кандидатур, и праве прекращения полномочий судьи по инициативе того же населения ( объявления импичмента).
Не надо заполнять никакие справки о доходах и расходах — обществу известна вся подноготная судьи – круг общения, образ жизни, история семьи и т.д. и т.п. Большую роль в этом играет и Интернет.
Кандидаты на должность судьи должны пройти обследование психолога, психиатра, на полиграфе. Только психически здоровый, самодостаточный человек, лишенный психологических комплексов, пристрастий и разного рода фобий может претендовать на должность судьи.
Никогда не забуду неформальный разговор с федеральным судьей Подопригоровым С.Г., имевший место в ожидании доставки моего подзащитного в зале судебного заседания. Рассматривался материал в порядке статьи 125 УПК РФ. Я обжаловала действия следователя СК при МВД России ( ныне СД МВД). Подопригоров не скрывал намерения отказать в удовлетворении жалобы и защищая позиции МВД задал явно озадачивший вопрос: «Вы что думаете, 37-ой год не вернется?». Я растерялась и на вопрос ответила вопросом: « А вы?». С полной уверенностью и сожалением, что он сейчас не живет в это время, Сергей Геннадьевич ответил: « Непременно вернется. Мои предки таких гадов к стенке ставили и расстреливали». Я так поняла, что гад – это мой подзащитный – бизнесмен. Пораженная таким откровением я сказала, что его предки расстреляли моих предков, правда не в 37-ом, а в 29-ом, мы явно генетически всегда стояли и стоим по разные стороны баррикад, никогда не сможем понять друг друга. Итог – я убедила подзащитного отказаться от жалобы, дабы не предать формальную законность беззаконию, лишив себя права оспаривать действия следствия при рассмотрении уголовного дела по существу..
Я не удивилась, увидев фамилию данного судьи в списке Магнитского, а затем в ответе Следственного Департамента, что он единственный судья, из всех судей Тверского района, кто дал согласие на «уничтожение» вещественных доказательств, имущества предпринимателей, стоимостью сотни миллионов рублей. Это – не случайность, а закономерность. Сейчас судья Подопригоров С.Г. вершит правосудие в Московском городском суде.
На место Пашину пришел Подопригоров. Это уже не стагнация, а деградация российского правосудия.
