В КС определят права потерпевших в процессе по условно-досрочному освобождению
Конституционный суд (КС) сегодня рассмотрит новую норму Уголовно-процессуального кодекса (УПК), регулирующую права потерпевших. Напомним, что с прошлого года суды обязаны предоставлять им полный доступ к процессу вынесения решения о досрочном освобождении осужденных. А также заранее уведомлять потерпевших о готовящемся решении. В КС обратились представители Кетовского районного суда, утверждающие, что новые меры мешают отечественной Фемиде.
По нормам Конституции и Уголовного кодекса (УК) осужденный, отсидевший часть положенного срока, может попросить об условно-досрочном освобождении. Для этого его адвокат должен обратиться с ходатайством в местный суд. Раньше решение выносилось без участия потерпевшей стороны, но в августе прошлого года законодатели добавили в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) пункт, обязывающий суд извещать потерпевшего о начале процесса по УДО. А также предоставлять ему право участвовать в процессе лично или в режиме видеоконференции.
Голоса при вынесении вердикта потерпевший не имеет, но его мнение может быть учтено судом. Норма эта возникла потому, что иногда родственники осужденных угрожают потерпевшим. И суд, по словам адвокатов, опрошенных «НГ», должен быть в курсе таких инцидентов, решая вопрос об УДО.
За разъяснением новой нормы в КС обратились представители Кетовского районного суда Курганской области. Его здание, как и многие сегодня, не оборудовано видеосистемой. Кроме того, суд не смог найти потерпевшего. Помимо прочего, напоминают заявители, потерпевший не может определять меру наказания, а его участие в процессе «ограничивает право осужденного просить о помиловании или смягчении наказания».
В беседе с «НГ» адвокат Вадим Клювгант отметил, что ограничивать права потерпевших не стоит. Они свободно могут высказать свое мнение: «Если потерпевший настаивает на своем присутствии во время процесса, зачем запрещать? Просто не стоит преувеличивать значения его мнения в дальнейшей судьбе осужденного. Спустя значительное время после вынесения приговора оно может учитываться, но по закону только суд может определить – насколько изменился человек, отбывая свое наказание», – говорит эксперт.
Однако в судах сетуют, что поправка в УПК усложнила процедуру рассмотрения дел. Напомним, судебные слушания по УДО обычно проходят в колониях в формате выездных заседаний. В то же время в компетенции суда иногда до десятка колоний. Федеральный судья Хостинского районного суда города Сочи Дмитрий Новиков отметил в беседе с «НГ»: «За мной были закреплены пять колоний, когда я работал в Лабинском районном суде. В день приходилось рассматривать до 30 дел – как такое количество потерпевших можно провезти в колонию в один день? Это практически невозможно. Возникают проблемы с недостаточным финансированием, отсутствием транспорта и видеосвязи, как в случае с Кетовским районным судом». Также Новиков утверждает, что суд должен самостоятельно решать – изменился ли человек. Поскольку «формальная неприязнь потерпевших к осужденным не должна становиться препятствием их УДО».
Судья утверждает, что пострадавшая сторона обычно заинтересована в материальном возмещении ущерба. Но с учетом нынешних заработков в колониях это невозможно. «Наказание в виде лишения свободы исключает возможность возмещения ущерба. Однако суд вправе отменить наказание в условиях изоляции от общества и обязать осужденного, например, устроиться на работу и выплатить ущерб потерпевшему в определенные временные рамки, – отмечает Новиков. – Такая мера больше способствует защите прав потерпевшего, нежели их формальному участию в процессе». Член Адвокатской палаты Москвы Виктор Бородин согласен, что участие потерпевших в процессе играет незначительную роль. К тому же сами суды редко удовлетворяют ходатайство об УДО. «В России сегодня действует карательная система, – отмечает адвокат. – При положительных характеристиках осужденного решение суда все равно зависит от начальника колонии. Чаще всего осужденному дают дисциплинарное взыскание (косо посмотрел, не поздоровался с сотрудником колонии) за пару месяцев до возможности просить УДО. Тут действует коррупционная составляющая, а чувства потерпевших не важны».
Виктор Бородин считает, что закон вносит неопределенность в работу судов – например, в процедуру извещения потерпевшего: «Им может оказаться иностранец, вернувшийся на родину. Или человек, переехавший в другой город и сменивший номер – куда направлять уведомление? Потерпевшего не нашли, суд дал согласие на УДО. А через месяц потерпевший узнает, что его обидчик на свободе. И, апеллируя к закону, требует признать освобождение незаконным». Наш собеседник также напомнил, что колонии обычно размещены в местах, где плохо работает Интернет: «Потерпевший может жить в Москве, а осужденный – отбывать наказание за 3 тыс. км от столицы. Получается, все суды России должны быть оснащены системой видеоконференции. Но насколько это продуктивно, если даже в столичных судах она не везде присутствует?»
