У людей возникнет «ощущение несправедливого устройства правовой системы», они потеряют чувство «личной защищенности», самосуды могут устроить, да и вообще никого освобождать не надо, так как уголовная политика последних 10 лет собрала в колониях «самых закоренелых, самых опасных преступников» — это набор аргументов противников «широкой» амнистии. На каждый из них есть ответ с точки зрения справедливости и целесообразности, но два из них особенно практичны: во-первых, без такой амнистии не получится реформировать пенитенциарную систему, во-вторых, обжалование не работает.
В середине октября Совет по правам человека при президенте по поручению Владимира Путина разработалпредложения по «масштабной» амнистии. СПЧ призвал освободить всех впервые попавших в колонии на срок до трех лет, тех, кто получил менее пяти лет за преступления, совершенные по неосторожности, а также отбывших определенный, устанавливаемый в акте амнистии срок наказания, величина которого зависит от назначенного судом (формулы пока нет). Амнистия, согласно документу, должна распространиться на несовершеннолетних, женщин, пенсионеров, инвалидов, участников боевых действий, неизлечимо больных. Широк и перечень тех, кому государство не готово дать свободу: убийцам, насильникам, террористам, шпионам, а также уже освобождавшимся ранее в результате помилования или амнистии (подробнее — «Обнародован переданный Путину проект широкой амнистии к 20-летию Конституции»).
На кого должна распространяться амнистия, посвященная 20-летию российской Конституции, а кого должна обойти стороной, пытались сегодня обсудить в Общественной палате. Подавляющее большинство участников мероприятия поддерживают идею амнистии, но задавались вопросом о готовности государства и общества к ней. Член СПЧ и ОП Мария Каннабих сетовала на отсутствие в стране системы пробации и реабилитации заключенных. Не во всех колониях есть реабилитационные центры, не везде заключенные получают востребованную профессию (мужчины, например, становятся швеями), говорила она. «Каким образом мы будем справляться с потоком людей, которые придут к нам на свободу? Больные, не имеющие ни профессии, ни жилья, ни родственников. Надо подумать над этими вопросами», — рассуждала Каннабих.
Под сомнение необходимость широкой амнистии поставил только профессор академии управления МВД Петр Скобликов, предупредивший собравшихся, что выступает в личном качестве, а не от вуза. Он сомневается, что на свободу нужно отпускать осужденных за экономические преступления — мошенничество (ст.159 УК РФ) и растрату (ст.160 УК РФ). «[Они] отнесены к категории тяжких, кроме того, имеют коррупционную направленность, — объяснял Скобликов. — Именно по 159-й и 160-й квалифицируются действия фигурантов многих резонансных коррупционных дел, чьего справедливого наказания ожидают граждане, но не очень в него верят». Если же этих людей амнистируют, предполагает он, то самые худшие опасения граждан подтвердятся.
Использовал Скобликов в своем выступлении и ставшую популярной в последнее время тему защиты прав потерпевших. Недовольство у него вызывает то, что амнистия никак не увязывается с возмещением вреда. Освобождение нераскаявшихся, не возместивших вред преступников, по его мнению, «вызовет у потерпевших ощущение несправедливого устройства правовой системы и необеспечения со стороны государства своей личной защищенности». Такая амнистия, считает профессор, будет антигуманной по отношению к потерпевшим. «Явление, когда масса преступников выходит на свободу, способно вызвать внесудебную расправу над виновными и оставшимися безнаказанными, и дискредитировать государство», — говорил Скобликов. Да и вообще, судя по его словам, освобождать особо и некого. «В местах лишения свободы ввиду той уголовной политики, которая наблюдается в последние 10 лет, собрались самые закоренелые, самые опасные преступники», — сказал он.
С ним не согласился член СПЧ, адвокат Юрий Костанов. «Процентов 30, а то и больше не нужно там держать», — говорил он. По его словам, эти люди либо вообще невиновны, либо неопасны для общества и наказаны слишком сурово. За решеткой, считает Костанов, должны оказываться лишь те, кто совершил насильственные преступления. Уголовный кодекс РФ становится все репрессивнее, огорчался он. Причину адвокат видит в том, что депутаты в большинстве своем «ничего не понимают в юриспруденции», и им в голову не приходит мысль, что эффективность наказания не определяется его жестокостью.
Тамара Морщакова, судья Конституционного суда в отставке, член СПЧ, поддержала его словами о «необоснованности уголовной политики и уголовного законодательства». Нередко люди осуждаются к серьезным мерам наказания за преступления, которые по закону относятся к тяжким, но их действия не имели последствий, не причинили никакого ущерба, говорила она. «И эти люди по нашему закону признаются тяжкими преступниками, — недоумевала Морщакова. — Этот подход абсолютно необоснованный». Кроме того, по ее словам, амнистия — хорошее лекарство против новых проблем с законом. «Пробывшие за решеткой недолго не так сильно оторваны от социума, как те, кто выходит на свободу через 10-15 лет. Надо как можно скорее дать им возможность вернуться к нормальной жизни», — убеждала она. И добавила, что результаты амнистий показывают: рецидив среди амнистированных гораздо меньше, чем среди тех, кто полностью отбыл наказание.
Спорила она и с тезисом Скобликова про потерпевших. Амнистия не предполагает освобождение от гражданско-правовой ответственности, настаивала она, напротив, потерпевший получает больше шансов на возмещение ущерба, так как обидчик возвращается к эффективному труду, получает возможность зарабатывать, а этих условий нет за решеткой. В некоторых учреждениях ФСИН, по ее словам, условия содержания заключенных вообще «аналогичны пыточным» и там «не происходит исправления». А реформировать пенитенциарную систему без амнистии, с учетом громадного тюремного населения (на 1 января 2013 года 585 088 человек), нельзя, считает Морщакова, оно обязательно должно сокращаться, тогда можно будет предъявлять больше претензий и к сотрудникам колоний, число которых уменьшилось на 18%.
В другое русло увел дискуссию глава Российского объединенного союза христиан веры евангельской (пятидесятников), член ОП Сергей Ряховский. Он заверил, что большинство религиозных лидеров поддерживают идею амнистии, воспринимают ее как акт милосердия и прощения, но в обществе нет однозначного отношения к ней. В подтверждение своих слов Ряховский сослался на опрос во время радиоэфира, когда 82% опрошенных сказали, что против амнистии. Правда причины такого отношения должны были расстроить профессора академии управления МВД. Свою позицию, сказал Ряховский, они обосновывали тем, что не уверены в способности правоохранительной системы защитить их от амнистированных.
Морщакова заметила, что количество тех, кто не доверяет правоохранительным органам и судебной системе, еще больше. Проблема, по ее мнению, в том, что общество не владеет информацией, на кого именно распространится амнистия. «Мы должны объяснять, что амнистия рассчитана на тех, кто совершил преступление впервые, получил небольшие сроки наказания, совершил ненасильственные преступления. Это не прощение всех при любых условиях», — говорила она.
А модератора дискуссии, адвоката, члена Общественной палаты Анатолия Кучерену волновал другой аспект — насколько законы приговоров, по которым оказывались в колониях люди.
«Если есть сведения, что в отношении конкретного гражданина совершена судебная ошибка, надо реабилитировать гражданина. Амнистия не является реабилитацией», — отрезал в ответ Скобликов. По его словам, «для исправления судебных ошибок нужно использовать тот законодательный механизм, который существует, а если он неэффективен – менять его».
Морщакова эту точку зрения не разделяла. Она говорила о том, что нельзя надеяться на исправление судебных ошибок в рамках процедур обжалования в ситуации, когда в правоохранительной и судебной системах есть дефекты. «Не обнаруживает себя наша судебная система способности противостоять неправильному осуждению первыми инстанциями. Неправильному даже привлечению к уголовной ответственности, — говорила она. — Потому что все знают, что в уголовном судопроизводстве стороны не равны. Не кто-нибудь, а президент сказал, что пора разорвать обвинительную связку органов уголовного преследования и судов».
