Влюбленным в России несложно узаконить свои отношения. Берешь под ручку свою вторую половинку, идешь в ЗАГС, пишете там заявление — и через пару месяцев вы уже законные супруги.
Но все меняется, если один из будущих молодоженов сидит в СИЗО. В прошлых записях подробно рассказано, как долго я собирала все документы, необходимые для регистрации брака с заключенным, и пыталась разобраться, какую же бумажку куда мне нужно отнести.
Узнавать о проведении свадьбы в изоляторе я начала сразу же после приговора Ильдару — 7 декабря. Уже 10 декабря я написала судье заявление с просьбой разрешить брак. Заявление, которое теперь уже можно отнести в ЗАГС, оказалось у меня на руках 15 января — спустя полтора месяца.
И это ещё быстро справились! В ход была пущена “тяжелая артиллерия” — правозащитники, которые регулярно напоминали начальству СИЗО о жаждущем расписаться узнике совести. Сначала член Президентского совета Андрей Бабушкин вступился за Ильдара, когда сотрудник изолятора не хотел принимать у него заявление.
“Ильдар готовится к вступлению в брак; однако один из сотрудников СИЗО стал чинить препятствие в принятии заявления после того, как сотрудник стал называть Дадина на „ты“, на что тот ему сделал ему замечание. Первый раз этот сотрудник придрался к тому, что подпись Дадина не совпадает с подписью в паспорте; на следующий день этот сотрудник пришел на 2 часа раньше и под предлогом того, что заявление у Дадина не готово, убежал”, — рассказал Бабушкин в своем блоге, и потребовал привлечь сотрудника к ответственности. После этого заявление у Ильдара приняли. Но долго держали “на исполнении” — так мне отвечали, когда я звонила в канцелярию.
Руководству СИЗО отведено 30 дней, чтобы заверить любой документ, так что в изоляторе могли не спешить. Но — видимо, устав от проблем с правозащитниками — уже к 14 января заверили документ. И гордо продемонстрировали его правозащитнице Анне Каретниковой, которая приехала разыскивать Ильдара. После свидания со мной его внезапно увели из камеры вместе с вещами.
Выяснилось, что его отправили в спецблок — это такое особо охраняемое помещение. Правда, в чем заключается “особая охраняемость”, я не совсем поняла: разве что, видеокамер побольше. Руководство СИЗО объяснило Анне Каретниковой, что Ильдар жаловался на отсутствие кровати — вот его и отправили в камеру, где на восемь человек — восемь шконок. Новые соседи Ильдара, по словам правозащитников — интеллигентные люди, которые сами до этого писали жалобы администрации СИЗО. Больше пока о новом жилье Ильдара ничего не известно — разве что там не теплее, чем в предыдущей. Будем узнавать — через письма.
Я свадьбу жду с нетерпением. Бракосочетание — это, наверное, единственная возможность обняться и подержаться за ручки. Этого мы лишены уже больше месяца.
Правда, остается одна большая проблема: неизвестно, где паспорт Ильдара. В Басманном суде заявили, что паспорт увезли сотрудники ФСИН. В СИЗО говорят, что паспорта у них нет. А без паспорта его не распишут. Почему главный документ заключенного пропал из дела — загадка. Придется ее решить — или никакого марша Мендельсона не будет.
