Басманный суд внезапно подготовил нам с Ильдаром сюрприз к 14 февраля: в преддверии Дня всех влюбленных на лентах трех российских информационных агентств появились новости о том, что паспорт его из суда все-таки отправили в СИЗО, чтобы свадьба стала возможной.
Уж не знаю, что тут помогло: обращение правозащитника Льва Пономарева в Совет по правам человека, обращения друзей Ильдара в Басманный суд, материалы СМИ о грядущей свадьбе… Однако я, не слишком доверяя суду, решила все же на всякий случай уточнить, действительно ли паспорт доехал до СИЗО. Для этого я отправилась на очередную встречу с руководством изолятора. Оказалось, что не соврали: паспорт действительно лежит в СИЗО. Сразу бы так!
Во время беседы с начальником отдела режима Романом Антиповым я поинтересовалась, каким образом можно организовать фотосъемку торжественной церемонии. Ведь Алексею и Татьяне Полихович, например, фотографироваться разрешили! Однако Антипов сказал, что этот вопрос следует адресовать другому сотруднику СИЗО — Тимуру Вафовичу Фазлову, заместителю начальника учреждения. Впрочем, Антипов предположил, что ни привести фотографа, ни даже пронести аппаратуру мне не позволят.
Пока я уже вовсю готовлюсь к свадьбе, Ильдар пишет письма из СИЗО. Например, недавно на «РосУзнике» появилось его открытое письмо с призывами не уходить от мирного протеста. “Я готов свою жизнь отдать, чтобы остановить насилие”, — написал он, и я-то знаю, что это правда.
А вот теперь мне пришло не открытое, а вполне обычное письмо — на восемнадцати (!!!) страницах. “Я всю предыдущую неделю каждый день все свободное время с утра до вечера писал тебе это письмо”, – говорится на последней странице. И на остальных листах — обстоятельнейший рассказ о жизни в СИЗО.
“Неделе две в новой камере я готовился ко сну как к походу на Северный полюс: надевал трое штанов, шорты, три футболки, кофту, вместе с обыкновенными носками еще и термоноски, уличную куртку, шапку… Снял нижнюю простыню и не стал накрываться ею вместе с “одеялом” (на самом деле это такая же простыня). Но под утро все равно просыпался от холода. Спасался в таких случаях обычно тем, что натягивал на себя с головой простыню и одеяло и дышал под ними. В общем, без термобелья я бы здесь давно околел или, как минимум, застудил почки. В последнее время лучше — вот что животворящее потепление делает! В прошлой камере так холодно не было, хотя там по ночам даже окна открывались. Сокамерники говорят, что эта камера так сильно остывает, потому что она угловая”.
“28 января я подал жалобу на то, что сотрудница изолятора 22 января не выдала мне копии протокола моих судебных заседаний. Не выдала потому, что требовала подписи, а я требовал сначала объяснить мне, за что я расписываюсь. Некоторые сотрудники изолятора, которые разносят передачи или какую-либо документацию, привыкли здесь хамить, торопить и требуют сначала поставить подпись, а только потом объясняют, за что ты расписался (это еще если повезет — могут так просто уйти). То есть, по факту, требуют ставить подпись неизвестно за что — по-моему, это является грубым нарушением, ведь так можно и любую доверенность подписать. Возможно, позднее пришлю тебе копию этой жалобы”.
“Приходил какой-то кадр из генеральной прокуратуры. С его стороны сразу почувствовалось отношение — “вы все говно, а я — вершина мира, снизошедший до вас, мелких холопов”. Задал по-быстрому какие-то вопросы по поводу холода и повышенной влажности, но, не дав возможности ответить, по-быстрому сбежал”.
“Вот хроника обычных для режима нарушений прав человека. Это не что-то из ряда вон выходящее — но просто информация для честных людей, которым интересно происходящее с политзаключенными. Пусть честные люди продолжают делать то, что должно, на свободе. А мы, честные заложники, будем делать то, что должны, здесь. Вместе — победим!”
“Какими бы условия ни были, я к ним готов, я от них не прячусь и не отказываюсь. Если это та цена, которую нужно заплатить, чтобы остаться человеком, то я ее готов заплатить полностью”.
Однако заканчивается письмо надеждами на свадьбу и на счастливое будущее. Ильдар, оказывается, пребывает в трогательном ожидании возможности обменяться кольцами! Придется теперь их искать.
