14 апреля, когда Ильдара этапировали, мне во ФСИН сказали, что искать его можно будет в СИЗО-1 Санкт-Петербурга. Но адвокат Ксения Костромина, отправившись в Питер, нашла Ильдара не в первом, а в четвертом изоляторе, на улице Лебедева. Но это все мелочи, потому что нашелся, и главное — живой, здоровый.
Через неделю в СИЗО-4 нагрянули правозащитники: рассказали, что Ильдар сидит один в четырехместной камере, площадью около семи квадратных метров. Жаловался, что темновато, потому что первый этаж, но можно читать, сидя на верхней шконке. А проблем с руководством СИЗО у него не было.
На праздниках к Ильдару снова сходили сотрудники ОНК – и выяснилось, что проблем с сотрудниками ФСИН у него нет от слова совсем. Точнее, сотрудники ФСИН благоговеют перед попавшим к ним политическим заключенным и ходят по струночке, выполняя по его указанию все требования правил внутреннего распорядка.
Проблемы у Ильдара только две – сломался кипятильник и не хватает радиоприемника. И, наверное, если это самые страшные проблемы – то все не так плохо. Ильдар смотрит в будущее с оптимизмом — в беседе с правозащитниками он рассказал, что если его неправосудный приговор не отменит кассация, он хотел бы получить в колонии высшее юридическое образование.
Надежда на отмену приговора по кассации, кстати, есть: уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова пообещала вникнуть в дело Дадина. Москалькова – доктор наук, и ей, надеюсь, нетрудно будет заметить, что и сама статья 212.1 УК противоречит Конституции, и судебное следствие по делу Ильдара было смехотворным.
Кроме того, мы будем подавать на УДО – ведь Ильдар под арестом с 3 февраля 2015 года. А это значит, что необходимые для условно-досрочного освобождения год и три месяца уже истекли, а взысканий за время заключения у Ильдара не было. Правда, заявление об УДО он сможет подать, только когда доберется до колонии, а вот с этим пока сложности.
