Судебно-медицинская экспертиза выявила закрытую черепно-мозговую травму (вдавленный перелом левой височной кости со смещением мозговых структур) и отёк головного мозга, ставший непосредственной причиной смерти.
По версии следствия, Чернышёв получил травму 29 августа в ссоре с сокамерником А. Кузьминым. Якобы тот нанёс Чернышёву два удара кулаком в висок. Вплоть до 7 сентября Матвей ни на что не жаловался, общался с другими заключёнными, ходил на прогулки и даже бывал в спортзале. Видимых телесных повреждений у него не было, никто из сотрудников СИЗО о травме не знал. 7 сентября Чернышёву внезапно стало плохо, и его госпитализировали.
Нестыковки версии следствия и экспертизы
В заключении судебно-медицинского эксперта В. Атаулина прямо говорится о том, что:
«данная травма могла образоваться от одного воздействия тупым твёрдым предметом, вероятнее всего, с ограниченной травмирующей поверхностью в височную область слева, либо при ударе данной областью головы о таковой [предмет], возможно, при падении».
Кулаком такую травму нанести невозможно. Удивительно и то, что Чернышёв, по словам сотрудников СИЗО, после ссоры с Кузьминым чувствовал себя хорошо целых десять дней — с вдавленной височной костью, обширным кровоизлиянием и «смещением мозговых структур».
Важная деталь: за три дня до госпитализации Чернышёв был переведён в другую камеру, где его, вероятно, и избили. О проблемах с сотрудниками СИЗО Матвей сообщил в записке, которую тайно передал своей гражданской жене Анастасии на судебном заседании в г. Березовский, за месяц до смерти: «Помнишь на письма долго не отвечал? Были проблемы с мусорами… Давай договоримся. Если я не отвечаю на письма десять дней, значит, что-то случилось».
Поведение сотрудников СИЗО тоже вызывает подозрения. Галине Колесниковой, матери Чернышёва, руководство СИЗО не сообщило ни о травме, ни о госпитализации в состоянии комы, ни даже о смерти сына. Она узнала об этом только 12 сентября, когда должно было состояться очередное слушание по делу сына в суде. Начальник СИЗО-4 Сергей Бургер даже не выразил Колесниковой своих соболезнований. По её словам, в личном разговоре он сказал ей буквально следующее: «Начнём с того, что не надо было сюда попадать».
Следователя Дениса Данилова даже не удивляет тот факт, что с тяжелейшей травмой головы Чернышёв мог спокойно прожить десять дней без жалоб на самочувствие: «В деле мне всё понятно, обвиняемый (сокамерник Кузьмин) вину признал полностью, раскаялся. Медицинский персонал и дежурные надзиратели свидетельствуют о нормальном самочувствии Матвея. Я склонен верить этим свидетельским показаниям» (записано со слов Колесниковой).
Вопрос, на который не ответила экспертиза
Вернёмся к заключению судмедэксперта. Перед ним было поставлено несколько вопросов, в том числе такой: «Мог ли потерпевший после причинения имеющихся телесных повреждений совершать активные действия? Если мог, то в течение какого времени?» Эксперт В. Атаулин отвечает так: «Медицинских критериев, позволяющих высказаться, мог ли потерпевший после получения [указанных повреждений] совершать активные целенаправленные действия и в течение какого времени, в судебно-медицинской практике не имеется». Получается, что эксперт не ответил на самые главные вопросы – о давности травмы и о том, можно ли было с такой травмой вести активный образ в течении десяти дней – до наступления комы и вызова скорой.
Очевидно, что нужно провести повторную судебно-медицинскую экспертизу, поскольку не выяснен вопрос о том, мог ли Чернышёв выжить, если бы ему была оказана своевременная и надлежащая медицинская помощь. Ответ на этот вопрос нужен для правильной квалификации содеянного. Если сокамерник А. Кузьмин, давший признательные показания, совершил преступление по ч. 1 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), ему полагается наказание в виде восьми лет лишения свободы, а если по ч. 4 ст. 111 (тяжкий вред, повлекший смерть потерпевшего по неосторожности), то – до пятнадцати лет. И если будет установлено, что у Чернышёва были шансы выжить, то тогда встаёт вопрос о привлечении к уголовной ответственности сотрудников ФСИН за халатность. Странно, что следователь решился назначить повторную экспертизу только через четыре месяца после произошедшего. Кто, как не следователь, должен понимать важность и необходимость такой меры.
А между тем дело А. Кузьмина так и не передано в суд. Ему вменяется ст. 111. ч. 4 УК РФ, но следствие на данном этапе ограничилось только признательными показаниями Кузьмина, полученным по результатам оперативно-розыскных мероприятий в СИЗО, и поверхностным заключением судебно-медицинской экспертизы. Вопрос о привлечении к разбирательству руководителя СИЗО-4 Сергея Бургера, начальника оперчасти Ажичакова, фельдшеров и надзирателей не поднимался.
14 января президент России Владимир Путин утвердил перечень поручений по итогам заседания Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека, состоявшегося 4 декабря 2023 года. Следственному комитету было поручено принять меры по повышению эффективности расследования дел о преступлениях, связанных с пытками заключённых, в том числе «путём передачи дел о таких преступлениях для осуществления предварительного следствия в главные следственные управления и следственные управления по субъектам Российской Федерации или центральный аппарат». Это поручение позволяет рассчитывать на то, что дело Чернышёва будет передано в Следственный комитет Российской Федерации по Кемеровской области – Кузбассу. Может быть, новый следователь из областного центра избежит волокиты и захочет, наконец, разобраться в том, что произошло в Анжеро-Судженском СИЗО.
«Русь Сидящая» оказывает юридическую поддержку и следит за развитием этого дела.
Константин ГЕТМАН
