За два года полномасштабной войны число заключенных, преследуемых за политические взгляды выросло в России более чем вдвое: с 63 в 2021 году до 183 в конце 2023-го. В конце января внезапным решением замдиректора ФСИН Александра Хабарова во всех исправительных учреждениях России, колониях и СИЗО, полностью запретили видеосвязь с заключенными. Теперь у них осталось еще меньше способов для общения с внешним миром. Как заключенные российских СИЗО и колоний общаются с близкими и друг другом? Какие есть неофициальные способы — и чем они опасны? Как устроена тюремная цензура и цензурируют ли телефонные разговоры? Рассказывает рассылка Kit.
ГЛАВА 1
Как связаться с заключенным по официальным каналам
Как правило, после ареста и до вынесения приговора человека помещают в следственный изолятор (СИЗО). Часто не в общую камеру, а в одиночную — на 15-дневный карантин. Официально он необходим, чтобы проверить арестанта на наличие заболеваний. В реальности же для российской системы это еще и привычный способ давления.
Из карантинной камеры нельзя отправить письмо или совершить звонок. Для силовиков это идеальное время не только чтобы запугать арестанта, но и надавить на его родственников. Даже если они уже точно знают, в каком именно СИЗО находится близкий человек, их письма в карантинную камеру не передадут. Только после карантина у заключенного появляется несколько легальных возможностей для связи с внешним миром.
Первый способ — звонки. Каждый из них согласуется администрацией СИЗО или колонии: необходимо получить разрешение от следователя или начальника исправительного учреждения. Одобрить должны и сам номер телефона, на который будет звонить осужденный. Длительность одного разговора ограничена — не больше 15 минут. А количество звонков зависит от условий содержания: к примеру, в колониях общего режима можно звонить раз в день.
До вынесения приговора получить одобрение на звонок крайне сложно. Дело в том, что отсутствие звонков часто используют как еще один инструмент давления на заключенного. Так силовики могут пытаться склонить его к тому, чтобы оговорить себя или других людей.
При этом позвонить заключенному в колонию или СИЗО нельзя. Можно только принимать его звонки через частные электронные системы связи, к которым подключены десятки СИЗО и колоний во всех регионах страны. Знаменитая российская цифровизация дошла и до тюрем — есть даже аналог «Яндекс.Еды», доставляющий в СИЗО и исправительные колонии Москвы и Московской области осетинские пироги, блинчики с джемом и запеченную утку.
Один из электронных сервисов, через который можно созваниваться с заключенными российских колоний, называется «Родная связь». Раньше в нем была доступна и услуга видеозвонков, которая сейчас как минимум поставлена на паузу: 23 января 2024 года член Совета по правам человека Ева Меркачева рассказала о «приостановке до особого распоряжения» возможности видеозвонков во всех российских колониях — якобы из-за того, что заключенный в одной из колоний растлевал по видеосвязи несовершеннолетнюю девушку. Чтобы связаться с колонией по видеосвязи, нужно было, как и в случае с обычными звонками, согласовать это с администрацией учреждения. Стоило это 80 копеек в минуту.
Другая электронная система связи, — «Зонателеком». По сути, это полноценный оператор связи, но работающий исключительно с колониями и СИЗО. С его помощью с заключенными можно созваниваться, слать электронные письма, фотографии и переводить деньги. Для этого близкий заключенного должен скачать приложение или зарегистрироваться на сайте. Там же можно положить деньги на личный счет заключенного.
Связь через «Зонателеком» устроена так. Заключенный звонит с установленного в колонии или СИЗО телефонного аппарата, а близкие принимают вызов через приложение или сайт. Для этого нужно каким-то образом — например, в письме или через адвоката — сообщить заключенному номер и ПИН-код, выдаваемые системой. Карточка для звонка стоит 300 рублей, а цена минуты разговора варьируется от двух до пяти рублей в зависимости от региона.
Другой способ связаться — письма. Причем заключенные могут получать и отправлять их в неограниченном количестве. Чтобы отправить письмо человеку в заключении, нужно знать его фамилию, имя и отчество, год рождения, адрес и номер СИЗО или колонии.
Послать письмо можно через «Почту России». Если отправитель рассчитывает на ответ, стоит обязательно вложить в письмо конверт для адресата, чистые листы бумаги и марки, а также указать на конверте обратный адрес. Для некоторых СИЗО бумажные письма — единственный допустимый способ связи.
Существуют также некоммерческие проекты по отправке писем политзаключенным. Например, через «Росузник» можно бесплатно или в обмен на любое пожертвование передать послание человеку, который числится в списке политзаключенных. Волонтеры проекта распечатывают и отправляют письма почтой. С разрешения автора текст письма может быть опубликован на сайте «Росузника».
Иногда близким политзаключенного или его группе поддержки приходится выдумывать особые способы для отправки писем — например, если человек иностранец. Так, друзья обвиняемого в шпионаже американского журналиста Эвана Гершковича создали электронный ящик, на который можно написать письмо на английском языке, которое затем переведут на русский и отправят Гершковичу в СИЗО «Лефортово». Изредка цензура пропускает письма на английском, но, чтобы не рисковать, лучше писать письма и говорить во время звонков только на русском.
Кроме того, у «Почты России» есть онлайн-сервис для отправки открыток. Оплатить и отследить отправление можно прямо на сайте, — причем как в конверте, так и без него. Но конверт служит дополнительной защитой: с ним больше вероятность, что открытка дойдет в сохранности.
Что касается электронных писем, то их заключенным можно отправить через официальный сайт «ФСИН-письмо». Стоимость рассчитывается по следующей схеме: одна страница до 2,5 тысячи знаков стоит 55 рублей, фотография — 30 рублей. Отправитель вводит свои данные и данные получателя (необходимо знать фамилию, имя и отчество, год рождения, номер или название учреждения), вводит текст письма и оплачивает его банковской картой прямо на сайте. Затем письмо поступает в учреждение и проходит проверку у цензора (подробнее о том, как устроена цензура, — в третьей главе). Если проверка пройдена, письмо распечатывают и передают заключенному.
Есть и третий официальный способ связи с заключенными — в России все еще существует телеграф, причем электронный. Через сервис «Телеграф.ру» в колонии можно отправить телеграмму, причем она придет заключенному в виде настоящей советской телеграммы: со всеми «тчк» и «зпт». Это недешевое удовольствие: за один абзац придется отдать от 200 до 500 рублей. Зато телеграммы относительно быстро доходят в СИЗО, не подключенные к другим электронным системам (например, в то же «Лефортово»).
Еще один, пограничный с точки зрения законности, способ передать информацию заключенному — через адвоката. Вообще-то им запрещено передавать заключенным документы, не относящиеся к делу (например, письма или записки от близких), или брать у заключенных записки для родственников.
Но порой они это делают, ведь свидание юриста с подзащитным проходит в режиме строгой конфиденциальности и обыскивать их — нарушение адвокатской тайны. Чаще же адвокаты записывают что-то со слов подзащитного и передают эту информацию другим людям: закон не ограничивает подобные действия.
Многих известных заключенных журналисты через письма или адвокатов просят написать колонки. Если текст статьи не имеет отношения к уголовному делу, цензура может ее пропустить. Например, обвиняемый в нападении на офис «Единой России» аспирант МГУ Азат Мифтахов в 2019 году опубликовал из СИЗО научную статью, а арестованный за антивоенные высказывания политик Илья Яшин активно ведет свои соцсети.
ГЛАВА 2
Какие есть неофициальные способы связи — и чем они опасны
В 2019 году политик Илья Яшин еще не сидел в колонии за антивоенные высказывания, а только за уличные протесты в спецприемнике — особом учреждении при МВД, где отбывают краткосрочные административные аресты. По правилам передавать туда можно только купленные в магазине продукты, поэтому многие арестованные питаются в местной столовой или едят лапшу быстрого приготовления. Но Вера Мусаелян, бывшая жена Ильи Яшина и вокалистка группы «АлоэВера», нашла способ обойти этот запрет.
Мусаелян передала Яшину пакет с едой и перед уходом посоветовала внимательно читать состав продуктов. Тот не сразу понял, что она имела в виду, но все же послушался. Среди обыкновенных шоколадных батончиков, воды, шоколада и яблок Яшин обнаружил домашние вафли разных вкусов в магазинной упаковке. Как положено — со штрихкодом, датой изготовления и составом.
Мусаелян зашифровала в составе вафель послание: «Зеленый лук, перец, сухое молоко, ПРИВЕТ, соевый, ИЛЬЯ, белок, растительное масло, СОГЛАСИСЬ, сливочное масло, Я, могут содержать, ИЗОБРЕТАТЕЛЬНА». В качестве изготовителя было указано ООО «Умница Вера».
К сожалению, сейчас, когда власти и силовики гораздо острее реагируют на подобные вещи, повторять эксперимент Веры Мусаелян не стоит: это может навредить заключенному. Да и правила в спецприемниках, куда удалось передать вафли для Яшина, совсем не такие строгие, как в СИЗО и колониях.
Интересный неофициальный способ связи, который, по словам двух опрошенных Kit адвокатов, раньше часто использовали, — радио. Близкие или защитники звонили на радиостанции, чтобы передать привет или другое сообщение арестанту. Правда, за последние годы число радиостанций, которые включают в тюрьмах, сильно сократилось. Например, заключенный СИЗО № 2 города Москвы в 2022 году рассказал, что им доступна только одна радиостанция — «Маяк». Да и вероятность того, что сообщение прозвучит именно в то время, когда заключенный сможет его услышать, крайне мала.
Что касается мобильного телефона, то его, как и другие личные вещи, у человека обычно забирают или в самом начале срока, или еще при поступлении в СИЗО. Но заключенные в обход правил часто пользуются для связи нелегальными мобильными.
Однако нелегальный телефон в тюрьме — вещь очень опасная. Несколько раз в день в камерах колонии проводят обыск. Если найдут телефон, сотрудники ФСИН, во-первых, отберут его, а, во-вторых, могут перевести заключенного в одиночную камеру, отправить в штрафной изолятор (ШИЗО) или даже перевести в колонию с более жестким режимом.
Иногда родственники или друзья пытаются передать телефон заключенному, спрятав его в передаче. Это может навредить человеку, даже если он ничего заранее не знал. Вероятность того, что телефон найдут, крайне высока: все передачи и посылки тщательно проверяются.
Порой нелегальные телефоны заключенным дают сами сотрудники ФСИН — за взятку или услугу. Так, в 2020 году разразился скандал вокруг тюремных колл-центров. Заключенные обзванивали людей, представляясь сотрудниками безопасности Сбербанка, и обманом вынуждали переводить им деньги.
Кроме того, доброжелатели по всей России регулярно пытаются передать что-то заключенным, перекинув посылки с «запрещенкой» через забор. Например, в 2022 году в Ульяновске через забор СИЗО перебросили телефон и зарядное устройство, а в 2023 году в Новосибирске закидывали телефоны, завернутые в губки для мытья посуды. Это тоже подвергает заключенного риску и грозит штрафом самому нарушителю — что и произошло в обеих этих историях. А за повторные попытки с 2023 года можно получить и лишение свободы.
В любом случае в последнее время — особенно с началом полномасштабного вторжения России в Украину — контроль администраций над жизнью заключенных сильно ужесточился. По словам двух опрошенных Kit политзаключенных, в учреждениях участились обыски, а за нарушения распорядка отправляют в ШИЗО на более длительный срок, чем обычно.
ГЛАВА 3
Как ФСИН цензурирует письма и звонки
Переписка с осужденными регулируется Уголовным кодексом. Согласно его 91-й статье, осужденные могут получать и отправлять за свой счет письма, почтовые карточки и телеграммы в неограниченном количестве.
Но на практике начальство колоний может удерживать у себя письма сколько захочет — как, например, у осужденной за «фейки» о российской армии журналистки Марии Пономаренко. На протяжении нескольких недель ей не давали читать письма поддержки, несмотря на ее попытку суицида. Или же сотрудники исправительных учреждений могут просто уничтожить письма — как начальство ИК-2 в Покрове поступило осенью 2023 года с пятнадцатью входящими и исходящими письмами Алексея Навального, включая переписку с женой и 15-летним сыном. Решение оправдали тем, что в письмах «говорится о подготовке к совершению преступлений».
Опять же, по закону переписка с адвокатом цензуре не подлежит. Но на практике сотрудники учреждения просматривают все переписки заключенных. Как рассказал бывший разработчик «Зонателеком», зачастую цензурирование писем «спихивают» на кого-то из сотрудников и не доплачивают за эту работу.
Цензор может зачеркнуть, закрасить, замазать или вырезать нежелательную информацию. Или вовсе не передать письмо адресату. Угадать, что именно подвергнут цензуре, крайне сложно: слишком большую роль играет человеческий фактор.
Звонки в тюрьмы также подвергаются цензуре: они прослушиваются и записываются. Два человека, чьи близкие находятся в заключении, рассказали Kit, что, когда они в телефонном разговоре упоминали войну в Украине или оппозиционных политиков, связь порой ни с того ни с сего прерывалась.
Право на телефонные звонки осужденного гарантировано 92-й статьей Уголовного кодекса. Если осужденный не выходит на связь дольше обычного, близкие могут попробовать узнать, что случилось, у ФСИН — например, отправив заявление на имя начальника учреждения. Но доказать намеренное отключение телефонных автоматов или неформальный запрет на звонки для конкретного заключенного невозможно.
Стоит также напрямую написать оператору связи, который обслуживает колонию (в «Зонателеком» или «Родную связь»). Если вы получите ответ, что техническая возможность связаться с человеком есть, вы можете отправить начальнику регионального управления ФСИН жалобу на колонию об ограничении права на телефонные разговоры и попросить разобраться в ситуации. К ней обязательно нужно приложить ответ оператора о том, что проблема исходит не от него: в своих отписках учреждения часто ссылаются именно на это.
Если и это не помогло возобновить связь, юристы проекта «Первый отдел» рекомендуют обращаться к прокурору по соблюдению законов в местах лишения свободы и в региональную общественную наблюдательную комиссию. При этом они признают, что в сегодняшних условиях в России отстоять свои права бывает практически невозможно, особенно если речь идет о правах политических заключенных.
Тем не менее добиваться возможности связи с близким стоит. Ведь внимание к арестанту с воли — это сигнал для сотрудников ФСИН и других заключенных, что человек не забыт и стоит дважды подумать, прежде чем нарушать его права.
Любой заключенный, оказавшийся в камере СИЗО или в колонии, теряет связь с внешним миром и лишается не только новостей, но и привычных знаков внимания: ежедневных сообщений от близких в мессенджерах или разговоров с коллегами. Время по другую сторону решетки течет совершенно иначе, поэтому нередко люди ощущают себя брошенными и забытыми. Оказать внимание, выразить слова поддержки, рассказать что-то новое — важная и ценная помощь.
Вы можете это сделать на сайтах «Росузник» и «Мемориал», где есть актуальные списки и адреса российских политзаключенных. А проект «Сказки для политзаключенных» публикует обновления их «адресов» — например, если арестанта отправили на этап. Пишите письма политзаключенным: им это действительно важно.
