Семья Ильченко
Сергей Ильченко мечтал о собственной ферме, большой и современной, хотел заниматься любимым делом, доказать, что «на земле» тоже можно жить, и не хуже других — оплачивать учебу детям, ездить в отпуск. В мае 2018 года Сергея приговорили к 8-ми годам колонии. Не за стремление держать ферму, конечно.
Сергей вырос в Каменоломни, поселке городского типа в Ростовской области, окончил торговый техникум, учился в местном сельскохозяйственном университете. Его будущая жена Елена училась там же, они познакомились, через несколько лет поженились.
В 2005 году семья Ильченко купила заброшенную ферму в поселке Заречный – одноэтажный дом и гектар земли. Тогда же взяли в аренду еще три гектара, прилегающие к ферме. Забора у фермы не было, нет его и сейчас: вокруг раскинулись поля с высокой травой, только с одной стороны вдалеке чернеют пустыми окнами давно заброшенные дачи.
Постепенно хозяйство разрослось: коровы, овцы, птицы, элитные лошади, которые как раз начали участвовать и побеждать в скачках. Сергей и Елена пытались и заниматься фермой, и работать, но времени на все не хватало. Тогда Сергей ушел с работы и все свободное время с тех пор проводил на ферме, ему помогали Елена, двое их детей и мать Сергея Татьяна.
Трудности начались в 2010 году, когда кто-то отравил лошадей, потом были эпидемии птичьего и свиного гриппа. Заниматься животноводством стало еще тяжелее, поэтому Ильченко от этой идеи отказались и бросили все силы на строительство теплиц, обрабатывали землю, начали выращивать овощи и цветы и продавать в городе на рынке.
Пожар и участковый
Первые несколько лет новый вид работы приносил совсем не много прибыли, но Ильченко снова смогли поднять хозяйство, для сложной работы нанимали рабочих, с остальным справлялись сами.
Весной 2014 года на ферму пришел Сергей Слажнев, приземистый мужчина лет 50-ти, попросил взять его на работу. Сергей Ильченко раньше уже видел Слажнева в станице Кривянской на бирже труда, поговорил с ним, подумал и согласился. Тогда же выяснилось, что жить Слажневу негде, и Сергей разрешил ему поселиться в одной из теплиц, кормил, покупал ему одежду. Слажнев в свою очередь исправно помогал по хозяйству, но и выпить любил, иногда, когда работать не хотелось, уходил на несколько дней, потом возвращался, просил прощения и снова принимался за работу. Сам он из Новосибирска, окончил Московскую консерваторию, был дирижером, служил во флоте на подводной лодке, потом какое-то время жил в Украине, женился, развелся, с 1997 года постоянного жилья у него не было.
— Сергей [Слажнев] про земледелие очень много знал, про семена, как и что правильно сажать. Он был для нас очень важен, передал нам много знаний, и Сережа им очень дорожил, — рассказывает жена Сергея Елена. — Он, вообще, был очень образованным, с ним было очень интересно разговаривать.
В 2014 году дом Ильченко подожгли. Дом был большой, в одной его части жила семья, в другой – хранили строительные материалы и семена на будущий год. Сергей пытался спасти хотя бы что-то из отложенного, выбрасывал из окна пленку для теплиц, но и она уже начала плавиться от высокой температуры. Ничего сохранить не удалось, пожарные приехали только через час, дом сгорел полностью, огонь перекинулся на гараж и машину, их восстановить тоже не было никакой возможности. По словам Елены, экспертиза показала, что было одновременно три очага возгорания. Расследовать это дело никто не стал.
— Пожар был для нас большим ударом, родственники и друзья советовали продать участок, перестать тянуть это всё на себе. Но мы упирались, мы хотели, тянулись. В итоге мы все равно поднялись, быт наладили, и хозяйство стало еще лучше прежнего, — рассказывает Елена.
Дом Ильченко отстраивать не стали, переехали в поселок Каменоломни, а на территории фермы поставили еще теплицы и балаганы (длинные теплицы под пленкой).
Через год, в октябре 2015-го, на ферму пришла Татьяна Боева – тоже бездомная, просила дать ей работу. Сергей и Татьяне разрешил остаться, жила она в теплице вместе со Слажневым. Всего на ферме к тому времени было уже 4 теплицы 12 на 60 метров, одна поменьше и еще три зимние теплицы, так что помощь была нужна.
Елена заправляет за ухо прямые темные волосы и вздыхает: семья жила хорошо и тихо, конфликтов с соседними хозяйствами не возникало, да и конкуренции вроде не было, растили детей, ездили на ферму всей семьей, работали, строили планы — всё, как у всех. Рабочие иногда ссорились между собой, но до серьезных конфликтов не доходило, да и при хозяевах фермы они ругаться не решались.
Весной 2016 года домой к Ильченко пришел участковый.
— Он говорит: «На вас поступила жалоба, письмо». Письмо было о том, что якобы мы пьем, что дома у нас бардак, дети ходят раздетые, в школе не учатся. Я прочитала и говорю: «Это шутка?». А он отвечает: «Нет, это не шутка». Я предложила ему пройти и посмотреть, как мы живем. Дочь на тот момент училась в 11 классе, поступала в Ростовский медицинский университет, а сын занимался бальными танцами, в тот год получил премию от главы района как одаренный ребенок, — вспоминает Елена.
Участковый обошел соседей, те подтвердили, что семья Ильченко, как все, самая обычная, скандалов не бывает, пьянок тоже. Участковый ушел. Вечером Сергей вернулся с фермы, они с Еленой посмеялись над письмом и очень скоро о нем совсем забыли.
Через несколько месяцев дочь Сергея и Елены окончила школу, решила поступать на медицинский факультет, родители помогали ей собирать и подавать документы в университеты Ростова и Воронежа. В середине июля 2016 года, на ферму пришел еще один бездомный, Владимир Маркарян — он тоже попросился на работу, сказал, что узнал о ферме Ильченко от человека, который, как и они когда-то, занимался элитными лошадьми. Сергей согласился.
Жив-мёртв
23 июля 2016 года семья Ильченко собиралась праздновать день рождения младшего брата Сергея Дмитрия, договорились собраться вместе за ужином. Татьяна в тот день была дома, готовилась к приезду Дмитрия, накрывала на стол, Елена с сыном – на рынке, Сергей – на ферме. Он дал задание Маркаряну и Слажневу собирать помидоры – Боевой на ферме в тот день не было — сам же пошел за теплицы, в другую часть участка, готовить доски на новую зимнюю теплицу.
Ближе к вечеру к Сергею пришел Маркарян и сказал, что Слажнева нигде нет – ушел куда-то. Сергей вместе с Маркаряном несколько раз прошли вдоль теплиц, но Слажнева не нашли. Сергей ничего не заподозрил – Слажнев и раньше часто уходил на заброшенные дачи отдохнуть, выпить, почитать книгу. Вскоре на ферму приехала Елена с сыном — за Сергеем.
— У нас за теплицами — арбузы и дыни, сын побежал посмотреть, как они там растут. И если бы Слажнев где-то там был, сын бы его увидел. Я в то же время прошлась по теплицам, чтобы посмотреть, сколько овощей ввезти на рынок. И я Слажнева тоже не видела, — вспоминает Елена. – Сверкала молния, начиналась гроза, мы с сыном и Сергеем сели в машину и поехали домой.
Отъехав от фермы, они увидели, что на обочине стоит их знакомый, местный ветеринар — его квадроцикл сломался, шел уже довольно сильный дождь, и Ильченко предложили довезти его до дома. До фермы было недалеко, и Сергей позвонил Маркаряну, попросив его дотолкать квадроцикл до фермы – насколько сможет, — чтобы никто не угнал.
Ильченко довезли знакомого до дома и поехали к себе, за это время Сергею несколько раз позвонил Маркарян, сообщая, что нашел квадроцикл, что он тяжелый, но дотолкать его получилось.
Следующий телефонный звонок от Маркаряна раздался на следующий день, около 7 часов утра.
— Я беру трубку, а Маркарян говорит: «Слажнев мёртв». Я спрашиваю: «Может, тебе показалось?». Маркарян говорит: «Нет, не показалось, он лежит около теплицы». Я в тот момент была на рынке, сразу позвонила мужу, он был дома и начал собираться, надо, говорит, звонить в полицию. Я возвращаюсь с рынка за Сережей домой, и мы едем в дежурную часть. Когда Сережа уже был у самого входа, ему звонит наш знакомый Изюмов, говорит: «Я приехал к тебе на ферму, можно помидоров набрать?» Все в округе знали, что у нас очень вкусные помидоры. Сергей говорит: «Да, набрать можно. Но ты мне скажи, что там происходит. Мне звонил Маркарян и сказал, что Серёга мертвый». А Изюмов отвечает: «Как мертвый? Я его вижу около теплицы, пьяный, наверное, валяется». Мы подумали, неужели Маркарян обманул, разве такими вещами шутят? – вскидывает брови Елена.
Сергей вернулся в машину, не дойдя до дежурной части несколько метров. Ильченко вспомнили, что несколько лет назад у Слажнева был сердечный приступ, зашли в аптеку, на всякий случай купили лекарство и поехали на ферму.
— Приезжаем, Маркарян ходит как ни в чем ни бывало, пьяный уже, вдалеке лежит Слажнев. Сергей Маркаряну говорит: «Ты чего его не занёс в теплицу?» А Маркарян отвечает: «А чего заносить, он же мертвый». Мы к нему, Сергей до него дотрагивается и говорит: «Лен, он, правда, холодный». Слажнев был сильно избит. Мы позвонили в полицию, — рассказывает Елена. — Опероуполномоченные приехали на гражданской машине, сделали несколько фотографий тела на мобильный, сказали, что у них ещё вызов в соседней деревне, и уехали. Потом приехала катафалк, завернули Слажнева в целлофан, погрузили, увезли.
В течение следующих трех дней ничего не происходило, никто не приезжал, никто не осматривал место, ничего не фотографировали, никого не допрашивали.
— Я за это время несколько раз лично спрашивала у Маркаряна: «Что здесь произошло?» Он мне говорил: «Я увидел, что Слажнев ползет с двумя полторашками водки. Я у него их забрал — а чего он с ними ползет? Положил в холодильник», — рассказывает Елена.
Сергей пытался узнать, куда увезли Слажнева – у того не было здесь родственников, и Сергей хотел организовать похороны – «чтобы было по-людски». Но сделать это Сергей не успел.
На четвертый день оперативные сотрудники вернулись на ферму и увезли Маркаряна и вернувшуюся Боеву якобы для дачи показаний.
Прошел еще день. Сергей и Елена поехали с дочерью в Ростов подавать документы в вуз, в середине дня Сергею позвонил сотрудник полиции и попросил приехать и забрать рабочих.
— Сережа им говорит: «Только вы рабочих в никуда не отпускайте, чтобы они по городу не болтались, у них же с собой ничего нет, я приеду их заберу», — рассказывает Елена. – А нам еще надо было заехать на вокзал и купить билеты в Воронеж дочери, чтобы она съездила туда документы подала. Сережа всю дорогу нас торопил: «Давайте быстрее, мне нужно рабочих забирать, что вы там возитесь с этими билетами?».
Через несколько часов Сергей высадил Елену с дочерью на рынке и поехал в отдел полиции за Маркаряном и Боевой. Больше семья на свободе Сергея не видела.
«Тогда мы тебя посадим»
На улице темнело, Елена с дочерью и Татьяной все еще были на рынке, ждали Сергея, который должен был приехать, чтобы помочь собрать и увезти товар, но Сергей не приезжал. Елена начала ему звонить: сначала он отвечал, говорил: «Скоро приеду, мы тут разбираемся». Потом — перестал брать трубку, через какое-то время телефон вовсе отключился. Елена заволновалась всерьез и своим ходом поехала к отделу полиции. Увидев, что у входа стоит машина мужа, Елена бросилась к дежурному, но тот ответил, что Сергея Ильченко в отделе нет. Елена удивилась: «Как нет, если машина вот у ворот стоит?».
— Телефон недоступен, машина около полиции, в полиции говорят, что Сережи у них нет. Где его искать и что делать — непонятно. Я стою одна около отдела, — дрожащим голосом говорит Елена. — Через какое-то время мне звонят и говорят, чтобы я пришла и забрала ключи от машины. Я захожу в дежурную часть, мне отдают ключи, я спрашиваю: «В чем дело?» Мне ничего не отвечают.
Елена села в машину, снова попробовала дозвониться до мужа — телефон выключен. Женщина поехала на рынок — надо было забрать Татьяну и сына и отвезти их домой. После этого Елена снова вернулась к отделу полиции.
— Опять спрашиваю у дежурного: «Где Сергей? Ну был человек и нет, ключи мне отдали, значит, он у вас». Мне не отвечают, прогоняют. Я не понимала вообще, что происходит. Дочери уже надо собираться на поезд в Воронеж. Она в слезы: «Мама, как мне ехать? Папы нет, ничего неизвестно, я никуда не поеду». Я говорю: «Как не поеду? Билеты взяты, документы срочно нужно подавать, уже последние дни. Как ты не поедешь?» Я позвонила крестному, попросила, чтобы он дочь до вокзала довез, говорю, посади ее в поезд, — рассказывает Елена. — Ну, со слезами, но она уехала.
Через какое-то время к ОВД подъехала машина, из нее вышли сотрудники полиции и Сергей, его руки были закованы в наручники, мужчину снова вели в отделение.
Позже Елена узнает, что, пока она забирала свекровь с рынка и сажала на поезд дочь, мужа отвезли в Следственный комитет и допросили. Сергей успел сказать Елене только одну фразу: «Вода, капли в нос и адвокат».
— В этот момент я поняла, что все очень серьёзно, — говорит Елена.
Она поехала к подруге детства, та работала адвокатом. Через час они уже вдвоем были у входа ОВД, но их не пропустили: «Все следственные действия уже проведены, идите домой, завтра утром приходите».
Подруга Елены занималась, в основном, административными, а не уголовными делами, поэтому вместо себя посоветовала другого адвоката, Эдуарда Хачатурова, он и пришел к Сергею ОВД на следующий день.
— Когда Эдик Хачатуров пришел к Сергею, опероуполномоченный Султанов, сказал: «Пусть Ильченко признает вину, 5 лет ему дадут и все. А если нет, попадет по полной», — говорит Елена. – Спустя неделю Сереже предъявили обвинение — ч. 2 и ч 4 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть – прим.ред.) — якобы это он убил Слажнева. Более того в деле есть протокол административного правонарушения, из-за которого якобы Сережи задержали, в тот день, когда он поехал забирать рабочих: мол, он около дежурной части ругался матом, и его задержали. А понятыми по этому административному делу были наши же Боева и Маркарян. И когда муж был уже в СИЗО, сотрудники полиции приехали к нам на ферму, искали Сергея, чтобы он оплатил штраф за административку — 500 рублей. Я им говорю: «Вы что, издеваетесь? Он, вообще-то, в СИЗО сидит».
Елена вспоминает, что спустя несколько месяцев после задержания Сергей в перерыве судебного заседания рассказал, что оперативник Султанов 24 июля предлагал ему дать показания на Маркаряна, обещая взамен отпустить Сергея к жене, которая ходит вокруг отдела полиции.
— Сергей отказался, сказал: «А как я скажу, что Маркарян Слажнева убил, если я этого не видел? Вот если бы я видел, я бы это предотвратил, этого бы не случилось. Да, Маркарян выпивает, но чтобы он кого-то убивал, я не видел». Султанов ему сказал: «Ну, тогда мы тебя посадим».
Елена допытывалась у адвоката, чем она может помочь и что нужно делать. Адвокат сказал: поезжайте на ферму и ищите — кровь, тряпки, место борьбы.
В то время начались сильные дожди, Елена и Татьяна каждый день надевали высокие резиновые сапоги и обследовали территорию фермы, обшаривали теплицы.
— Мы с мамой ночевали на ферме. Я как-то ночью лежала и думала, анализировала и вспомнила, что труп был без тапочек, а я лично Слажневу их покупала – он любил тапочки с задниками. Мы облазили всю ферму, а потом мама нашла их в теплице, они аккуратно стояли справа от входа, они были все мокрые и в грязи. А мы, когда в день убийства уезжали с фермы, дождь только начинался. И то, что тапочки были грязные, говорит о том, в сильный ливень человек стоял на своих ногах. Мы рассказали это адвокату, адвокат – следователю, следователь не приезжал. Они вообще все улики, которые мы находили, очень долго забирали, могли через месяц после нашего звонка приехать. За тапочками они приехали спустя полтора месяца. Следствие доказало, что это тапочки Слажнева, но никто не обратил внимания, что они были все в грязи.
Обойдя вдоль и поперек ферму, Елена и Татьяна отправились осматривать заброшенные дачи. В одном из домов они обнаружили небольшой шалаш, в нем было много хлама и место для костра, в котором совсем недавно жгли вещи, среди кирпичей валялась не догоревшая рубаха в полоску — как у одного из рабочих, который раньше работал на ферме. Об этом Елена тоже рассказала следователю, вещи оперативные сотрудники забрали только спустя два месяца.
Первое время Елена надеялась, что дело будут расследовать, а виновного найдут, что разберутся и Сергея отпустят. Но после долгого ожидания, рассказов мужа и срежиссированных следственных действий, женщина поняла, что в действительности дело не расследуют.
«Я ничего не знаю, меня заставили»
Судебно-медицинскую экспертизу провели 27 июля 2016 года, спустя три дня после задержания Сергея и за два дня до того, как ему официально предъявили обвинение. Экспертиза показала, что Слажнев умер не от полученных травм – хотя свежих травм было много, а старых – еще больше, а от переохлаждения. С юридической точки зрения это значит, что когда дело возбудили, у органов предварительного следствия не было оснований считать, что Слажнев умер из-за травм. (Вторую судебно-медицинскую экспертизу провели только спустя пять месяцев, и она выявила, что Слажнев умер в результате травм, которые в первой экспертизе по какой-то причине даже не были названы, и абсолютно все телесные повреждения Слажнев, согласно второй экспертизе, получил за двое суток до смерти. В этой экспертизе травмы уже не разграничены по степени тяжести).
Осматривать место преступления следователь приехал спустя неделю после задержания Сергея, 29 июля. В этот день оперативные сотрудники привезли на ферму для дачи показаний Маркаряна.
— Маркарян был испуган, это было видно. Он давал показания и в то же время косился на следователя, как будто спрашивал, что дальше говорить, — вспоминает Елена.
Маркарян рассказал, что увидел Слажнева после того, как пригнал квадроцикл на ферму, тот полз к нему на четвереньках между теплицами, Маркарян подумал, что Слажнев пьян.
«Я говорю: «Серега, чо ты?». На что Слажнев ответил: «Шееф бу-бу-бу»… Я подумал, что тот (Слажнев) лыка не вяжет, может, от «полторашки» — сказано в материалах дела.
Однако в тот же день, позднее, следователь допрашивал Маркаряна снова, и тогда свидетель, согласно протоколу, описал происходившее 23 июля иначе: «Я спросил у Слажнева, что с ним произошло, он мне ответил, что его снова избил (шеф) Ильченко за то, что он весь день не занимался работой, а пил спиртные напитки, однако где он их распивал он не уточнял, а я и не спрашивал…».
Еще несколько протоколов допроса Маркаряна (от 30.07.2016 и 9.11.2016) абсолютно идентичны друг другу и этому, от 29 июля. Еще один, более поздний допрос, снова фиксировался на видео, и текст в протоколе, не совпадает с тем, что Маркарян говорит на видеозаписи (видеозапись и протоколы есть в распоряжении редакции – прим.ред.). Например, свидетель не сказал ни слова про то, чтоСлажнева «избил шеф», а в протоколе эта фраза есть. (В дальнейшем суд просто исключит этот протокол допроса из обвинения, оценки показаниям на видеозаписи не даст).
Ни Маркарян, ни Боева на ферме после случившегося не появлялись. Елена рассказывает, что она рабочих и не искала, не до того было, но случайно узнала, что они по настоятельной просьбе сотрудников полиции все это время жили в Киреевке, у другого фермера. Тогда же женщина с удивлением обнаружила, что адрес этого фермера совпадает с адресом, с которого полгода назад пришло письмо, принесенное участковым. Елена рассказывает, что видела, как на все следственные действия оперативники сами привозили Маркаряна и Боеву, а потом увозили. Иногда работников привозил сам фермер, у которого они теперь работали. Спустя некоторое время именно он привез Боеву на ферму Ильченко — забрать вещи.
— Я говорю: «Таня, как так получилось, почему мой сын сидит, а ты ходишь на свободе и за вещами еще приезжаешь?» И она, как запуганная, не смотря мне в глаза, стала говорить: «Я ничего не знаю, меня заставили», — рассказывает мать Сергея.
Сергей пробыл в СИЗО 2 года, свиданий с семьей ему не давали. В суде обвинение опиралось на показания Маркаряна и Боевой. Явку в суд Маркаряна, приходившего во время следствия на все допросы, прокуратура обеспечить не смогла. Боева, согласно допросам, рассказывала следователю, что Ильченко сам выпивал, грубо обращался со Слажневым, а в 2015 году сильно избил его и сломал ему ногу. Кроме того, по показаниям Боевой, Ильченко однажды ударил и ее – ладонью по уху, с тех пор этим ухом женщина плохо слышит. В суде же Боева отказалась от показаний, которые дала на допросах, сказав, что читать она не умеет и просто подписывала то, что давал ей следователь.
В приговоре суд обозначил, что Боева отказалась показаний, но обосновал это тем, что «свидетель в силу своего развития и эмоционального состояния не может в полной мере воспроизвести события произошедшего, путается в показаниях…».
Знакомый Сергея и Елены, которого они 23 июля подвозили до дома, в суде подтвердил, что вечером 23 июля, до поломки квадроцикла, видел Слажнева живым в лесополосе. «Слажнев сообщил ему в разговоре, что «три недели или 10 дней ушел и пьянствовал с «бичами», а сейчас ждет, когда уедет Сергей (Ильченко), а завтра будет проситься к нему назад, а до этого хотел пообщаться с теми, кто работал на ферме, узнать обстановку. При этом Слажнев стоял на ногах, телесных повреждений не было, выглядел нормально, разговаривал адекватно. Он поехал дальше, по дороге у него поломался квадроцикл, он откатил его в сторону, в это время пошел дождь. Проезжавшие мимо Ильченко и его жена с сыном забрали его на машине, довезли до дома» — сказано в материалах дела.
Еще один свидетель Т., который знаком с Сергеем больше 10-ти лет, заявил на суде, что опероуполномоченный Ефимченко во время следствия попросил его дать показания, но рассказать только про единственный за годы знакомства конфликт, который произошел между Т. и Сергеем. Больше никакие характеристики Сергея, по словам свидетеля, сотрудников полиции и следствие не интересовали.
— Сережа не курит, пьет только по праздникам, но по делу проходил, вообще, как алкоголик. Он добрейшей души человек, он всех жалел. Я могла на рабочих ругаться, а он их прижаливал. Мог иногда покрикивать, но так, чтобы бить – это исключено. У нас все село в шоке, все знают Сергея, и никто не верит, что это он убил, — говорит Елена. — Мы не знаем, просто это беспредел со стороны полиции, или это действительно кто-то все так подстроил из зависти.
В мае 2018 года Сергея приговорили к 8 годам колонии строгого режима за «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть». Маркарян и Боева продолжили работать на одной из местных ферм.
Юристы «Руси Сидящей» обжаловали в ЕСПЧ нарушения, которые допустили следствие и суд и лишили Сергея права на справедливое судебное разбирательство (ст. 6 Конвенции о защите прав и свобод человека). ЕСПЧ принял жалобу к рассмотрению.
***
Сегодня от фермы практически ничего не осталось – то, что можно было унести быстро, давно растащили, потом начали увозить доски и резать металл. Елена не может смотреть за фермой постоянно, платить кому-то, чтобы хозяйство сторожили – неподъемно.
— Я ночью там иногда дежурю, сторожу ферму. Один раз я чуть не поймала воров, Полиция никого не ищет, никому ничего не нужно, — рассказывает Елена. – Жалко ферму, конечно. Но даже сейчас я к мужу езжу на свидания, он все равно говорит, что когда выйдет, будет заниматься сельским хозяйством, что мы всего добьемся. Его не покидает идея, что он вернется и продолжит свое дело, что правда восторжествует.
Текст: Светлана Осипова
Фото из семейного архива
