Зампред Конституционного суда в отставке Тамара Морщакова
– А какая это редакция? Было несколько вариантов, и никто не знает, какой из них лежал на столе у президента. Какие-то поправки вносились на протяжении всей истории проекта, но это все было непублично, разумеется. Мы сможем говорить по существу только тогда, когда проект будет внесен на рассмотрение в Думу. И вполне возможно, что и там могут появиться какие-то корректировки, например к концепции об амнистии и к самому содержанию. И они могут вноситься вплоть до окончательного принятия.
– А откуда взялись цифры, которыми оперируют Михаил Барщевский и Борис Титов, в 110 тысяч осужденных бизнесменов, из которых 13 тысяч находятся в местах лишения свободы?
– Цифры были озвучены давно, хотя точно сказать, откуда они взялись, я не могу. Но это официальная статистика, которая доступна экспертам. Эта статистика фиксирует заявления по экономическим делам, возбуждение таких дел, судебные приговоры.
– Коснется ли амнистия тех людей, которые еще не были осуждены, а только находятся под следствием?
– В тексте любой амнистии говорится о судьбе таких дел, иначе бы это нарушало конституционный принцип равенство. Акт амнистии устраняет возможность ответственности тех, кто считается совершившим преступление, даже если они не были осуждены за это преступление. Иное было бы нелепо и противоречило бы Конституции. Так что амнистия должна будет распространяться и на те дела, которые находятся в производстве. И эти дела подлежат прекращению.
– Насколько корректно и справедливо выдвигать в качествеобязательного условия для амнистии возмещение ущерба?
– Возмещение ущерба – это важный момент в правовых последствиях любого деяния. Оно всегда положительно оценивается законодательством, например может привести к прекращению дела до вынесения судубного акта. Когда же человек отбывает наказание, то единственным источником для возмещения ущерба становится его труд в местах лишения свободы. Труд, который крайне скудно оплачивается. Кроме того, преследование по экономической статье связано в том числе и с конфискацией всего названного добытым преступным путем. Люди лишаются своего дохода и самого бизнеса. В этих условиях непонятно, откуда возьмутся источники возмещения ущерба. Таким образом, выполнить это условие практически невозможно – амнистировать тогда почти не придется. Возможно включение в проект амнистии положения о том, что амнистированный может быть ответчиком по гражданскому иску в уголовном деле, если есть потерпевшие, которым причинен ущерб. Но предворительное возмещение условием освобождения по амнистии быть не может.
– Есть еще вопрос из области скорее социальной, чем юридической. По данным ВЦИОМ, приблизительно треть населения поддерживают амнистию, треть же ее не одобряют. И неопределившихся тоже около 30%. По данным «Левада-Центра», приблизительно половина респондентов за и столько же против амнистии. Как можно оценивать такие результаты?
– Стоит учитывать, что опросы не всегда дают социально значимые ответы. Большинство просто не знает всех тонкостей, и их мнение не может быть основанием для решений. Но мы с вами видим, что по крайней мере идея амнистии не отвергается населением. Нижняя планка в 30% – это хороший показатель. Кстати, нельзя забывать, что каждый предприниматель, который сидит, – это еще и какое-то количество рабочих мест, которые были потеряны с прекращением его деятельности. Если посмотреть статистику, то видно, что создается новых коммерческих организаций меньше, чем уходит с рынка. И возвращение бизнесменов к их деятельности обеспечит не только рост ВВП, но и создание новых рабочих мест. И государственным умам стоит исходить из этого.
– Я правильно понимаю, что амнистия не подразумевает на данном этапе изменений в самом УК?
– Верно, амнистия отношения к изменению кодекса не имеет.
– То есть защититься новым поколениям бизнесменов пока нечем? И нет гарантий, что к ним, например, не придут силовики и не отберут их бизнес с помощью надуманного приговора?
– А разве в других областях уголовного преследования есть гарантия защиты от необоснованных обвинений?
– Нет, конечно!
– Ну так и здесь нет, конечно. Проект амнистии может быть сигналом, что власть не одобряет рейдерство и неправосудное преследование предпринимателей. Дело в том, что вся наша судебная система сегодня построена так, что суд скорее поддерживает обвинение, чем контролирует соблюдение справедливости разбирательства. Так что это может быть сигналом и для судей и правоохранительной системы.
– А в отношении неправомерно осужденных людей насколько уместно говорить об амнистии, а не о пересмотре дел?
– Дело в том, что большинство этих людей уже исчерпали все возможности пересмотра дел, так что амнистия здесь играет роль средства исправления судебной ошибки. Хотя как различить исправление ошибки и проявление милости? В любом случае для неправосудно осужденных других способов выйти на свободу досрочно нет.
– А если они захотят восстановить репутацию?
– Только если смогут найти новые обстоятельства по своему делу. Но это случаи уникальные и маловероятные.
– Ну, и стандартный вопрос в любом разговоре об этой амнистии: как она может отразиться на судьбе, наверное, самых известных осужденных по экономическим статьям – Михаила Ходорковского и Платона Лебедева? Президент же сказал, что есть люди, хоть и осужденные по экономическим статьям, но представляющие большую общественную опасность, которых отпускать нельзя. Кроме того, в проекте скорее всего будет условие, что амнистии подлежат только осужденные впервые…
– Вообще такие формулировки не имеют юридического обоснования. Амнистия – это нормативное освобождение, то есть должны быть освобождены все люди, осужденные по одинаковым преступлениям на одинаковых основаниях. Что касется условия об осужденных впервые, то вывод можно сделать однозначный, ведь Ходорковский и Лебедев были осуждены по экономическим статьям дважды, это известно и отражено в приговорах.
