Что происходит с украинцами, которых не выпускают из центров временного содержания в России
Десятки граждан Украины уже несколько месяцев находятся в ЦВСИГ (центрах временного содержания иностранных граждан). Ранее «Коммерсантъ» рассказывал о 113 гражданах Украины, содержащихся в спецприёмнике посёлка Сахарово: по разным причинам их должны были депортировать, но не сделали этого из-за «спецоперации» (часть из них освободили. Сколько мигрантов остаются там сейчас — неизвестно).
«Вёрстке» также стало известно о 14 украинцах, которых держат в ЦВСИГ в Белгородской области. Они отбывали наказание в российских колониях и освободились после начала войны. Теперь их не могут ни депортировать, ни отпустить на волю. По информации правозащитников, в такой же ситуации оказались ещё десятки украинцев в разных регионах России.
«Вёрстка» рассказывает, что происходит с украинскими гражданами в ЦВСИГ, как родные пытаются их вызволить и почему их не могут отправить домой.
«Все мои человеческие права ущемлены»
Ирина Борисова, 36-летняя гражданка Украины, уже полтора месяца не знает, как вызволить своего гражданского мужа Александра Сидоренко из ЦВСИГ на территории РФ. В 2013 году он приехал в Россию на заработки, совершил преступление и попал в колонию. По окончании срока заключения его должны были депортировать, но вместо этого на неопределённое время оставили в центре временного содержания в деревне Батрацкая Дача Шебекинского района Белгородской области. Ирина говорит, что «стучалась во все инстанции», но результата так и не добилась.
Пытаясь помочь супругу, Ирина познакомилась с россиянкой Кристиной. Её бывший муж Руслан Меджидов оказался в такой же ситуации и находится в том же ЦВСИГ, что и Александр.
Они вместе живут в трёхместной камере. Вместе с ними гражданин Казахстана, который ожидает депортации. В соседних камерах теснее: там содержатся по 5–6 мигрантов.
Раз в день задержанным выдают кнопочные телефоны без возможности выйти в интернет и разрешают поговорить с родными. Именно так корреспонденту «Вёрстки» удалось пообщаться с Александром и Русланом.
Они рассказали, что в ЦВСИГ сейчас находятся не менее 14 украинцев. Их всех задержали после выхода из колоний. С тех пор как началась «спецоперация», лишь одному гражданину Украины удалось выйти из центра: с помощью матери-россиянки он смог получить временное убежище. Руслан говорит, что тоже подавал документы на получение этого статуса, но в день разговора с «Вёрсткой» ему в камеру пришло письмо с отказом.
По словам Александра и Руслана, режим в ЦВСИГ похож на тюремный, «только кормят лучше». Окна зарешечены, покидать здание нельзя. Один час в день можно гулять по огороженному дворику.
«Все мои человеческие права ущемлены, — говорит Руслан. — Я уже не осуждённый человек: в данный момент я никакого преступления не совершал, свой срок я уже отбыл. Но почему-то нахожусь в закрытом помещении, и мне запрещено свободно пользоваться телефоном».
Юридический казус
По российским законам, если иностранный гражданин совершил преступление на территории РФ и получил реальный срок, его могут депортировать на родину отбывать наказание (такое происходит редко) или отправить в российскую колонию. В таком случае, пока он отбывает срок, суд может принять решение депортировать заключённого сразу после освобождения.
Но с начала российской «спецоперации» украинцы, которые выходят из российских колоний, «застревают» в ЦВСИГ. В судебных решениях Александра и Руслана написано, что депортировать их «не представляется возможным». По словам адвокатов и сотрудников фонда «Русь сидящая»*, препятствия возникли из-за того, что Владимир Зеленский объявил о разрыве дипломатических отношений между Украиной и Россией. Без сотрудников украинского консульства оформить эту процедуру, по словам правозащитников, нельзя.
По данным, предоставленным «Вёрстке» фондом «Русь сидящая»*, на сегодняшний день десятки украинских граждан, освободившихся из колоний, находятся в центрах временного содержания. Правозащитникам точно известно, что такие случаи есть в Подмосковье, Республике Мордовия, Ярославской и Самарской областях, — эта информация получена из обращений задержанных, поступающих в фонд.
Ирина и Кристина, узнав, что их мужья находятся в одной камере, объединились и стали вместе пытаться их вызволять. Они обращались к правозащитникам, федеральному и региональному уполномоченным по правам человека, писали главе администрации Шебекинского района и губернатору Белгородской области.
По словам Ирины, чиновники проигнорировали обращения, а правозащитники объяснили, что выйти из центра можно только по решению суда. Каждые три месяца МВД подаёт иски о продлении срока задержания. Пока суд удовлетворяет их, задержанные остаются в ЦВСИГ. И только в том случае, если суд откажется продлевать Александру и Руслану срок содержания в центре, их должны будут отпустить.
Есть ещё один способ выйти на свободу. Если судебные приставы подадут иск о невозможности исполнения решения о депортации в связи с проведением «спецоперации», суд может его удовлетворить и освободить украинских граждан. Такие случаи уже были в Подмосковье — там освободили граждан Украины, находившихся в Сахарово. Но в Белгородской области, насколько известно изданию, таких прецедентов не было.
«А если эта война восемь лет будет идти?» — история Руслана
Руслану Меджидову 27 лет. Он родился в Винницкой области, детство и юность провёл в Одессе. Отучившись в украинской школе, в 2010 году он отправился в Россию. Его родители к тому моменту уже несколько лет жили в Москве, у них была собственная палатка, где продавались овощи и фрукты.
Руслан поступил в московский колледж, выучился на парикмахера и устроился работать в барбершоп. Вскоре он познакомился с москвичкой Кристиной. Они поженились, и у них родилось двое детей — оба получили российское гражданство.
Когда началась пандемия коронавируса и локдаун, в отношениях супругов появились проблемы. Они расстались, и Руслан поселился у друга. Однажды в июле 2020 года он гулял по Москве, и у него, как впоследствии установил суд, «возник умысел совершить какое-либо преступление». Он подбежал к незнакомой женщине, вырвал у неё из рук сумку и скрылся. Внутри оказались деньги и телефон стоимостью пять тысяч рублей. Руслан оставил себе несколько тысяч рублей и телефон, а через несколько часов его задержала полиция. На суде он признал свою вину и получил два года колонии. Его жена Кристина подала на развод. Это позволило ей как матери-одиночке оформить на детей государственные пособия.
Отбывать наказание Руслана отправили в Белгородскую область. Находясь в заключении, Руслан помирился с женой — они собирались вновь зарегистрировать отношения, когда он выйдет на свободу. Но пока он был в колонии, ФСИН России приняла решение о его депортации.
Восьмого апреля срок отбывания наказания истёк. Руслан вышел за ворота колонии, и к нему подъехали полицейские, надели наручники и увезли в центр временного содержания иностранцев.
По закону иностранный гражданин может обжаловать решение о депортации. В некоторых случаях суд встаёт на сторону мигранта: например, если у него есть близкие родственники в России или если судья считает, что этот человек не опасен для общества.
Некоторым украинским гражданам, «застрявшим» в ЦВСИГ, удалось воспользоваться этим правом и выйти на свободу, говорит глава юридического департамента фонда «Русь сидящая»* Ольга Подоплелова.
Но у Руслана сроки обжалования решения о депортации прошли. С того момента как он попал в ЦВСИГ, он дважды был на судебных слушаниях. На первом рассматривался иск МВД о его помещении в центр, на втором — о продлении пребывания. Оба раза он просил судей, чтобы его отпустили к жене и детям, но его просьбы не удовлетворили. Суд объяснил, что отпустить Руслана не может, потому что у того нет украинского паспорта. Документ изъяли во время следственных действий, и сейчас он хранится в Измайловском суде Москвы вместе с другими вещами Меджидова.
Руслан и его адвокат сообщили судьям, где находится паспорт, но те ответили, что даже при его наличии депортация невозможна, так как на территории Украины проводится «специальная военная операция». Разрешить Руслану жить в России они тоже отказались, потому что на это нет «законных оснований». Тогда Меджидов попросил, чтобы ему разрешили выехать в третью страну. Суд снова отказал, не назвав причин.
Руслан говорит, что он готов к ограничению свободы, но в такой форме, чтобы он мог общаться с женой и детьми. «Пусть на меня наденут браслет, приезжают ко мне домой, проверяют меня, — говорит он. — Я больше не намерен совершать никаких преступлений. Я хочу жить с семьёй, зарабатывать деньги».
Меджидов утверждает, что он осознал свою вину и не считает себя опасным для общества после того, как «достойно, без нарушений отсидел два года». То, что происходит сейчас, кажется ему несправедливым.
«Если россиянин осуждён за изнасилование, его освободят, он выйдет и за ним не будет никакого надзора, — говорит он. — Получается, он не опасен для общества, хотя статья особо тяжкая. А те люди, которые по фигне попали в тюрьму, как я, — они опасны. Я, гражданин Украины, получается, опасен для общества, меня надо депортировать. Ладно, я согласен, пусть депортируют в третью страну. Но они и этого не делают».
Руслана пугает неизвестность. Он признаётся, что не понимает, как действовать дальше. «Получается, пока идут военные действия, я должен здесь сидеть, — рассуждает он. — А если эта война восемь лет будет идти? У меня есть семья, есть дети, есть жизнь. Я ещё молодой парень».
Меджидов подал апелляционную жалобу на решение о продлении срока его содержания в центре. Его адвокат Юрий Колесников говорит, что Руслан — единственный украинец из белгородского ЦВСИГ, кто сделал это. Как правило, мигранты, «застревающиее» в центрах, не знают своих прав и не обжалуют решения.
«Они лишены юридической поддержки, — говорит Колесников. — Денег на квалифицированного адвоката у них нет, а сами составить грамотную апелляционную жалобу они не могут».
Если Белгородский областной суд удовлетворит апелляционную жалобу, Руслана должны будут выпустить из центра. Адвокат считает, что такое вполне возможно.
«Суд изначально отказался принимать во внимание целый ряд обстоятельств, которые имеют важное юридическое значение для объективного рассмотрения дел, — говорит Колесников. — Во-первых, отец Меджидова — гражданин России. Во-вторых, его дети — граждане России. В‑третьих, у него в деле есть гарантийное письмо о том, что он нашёл работу и его готовы взять на должность экспедитора с окладом. В‑четвёртых, его бывшая жена дала пояснения суду, что развелась с ним формально, чтобы оформить выплаты как мать-одиночка. Пока он сидел в колонии и работал там на производстве, он переводил на счёт Кристины деньги на содержание детей. То есть у него есть устойчивые семейные связи в России. В‑пятых, он подал заявление на предоставление убежища. Ему отказали, но по закону в период обжалования отказа он может находиться на свободе, на территории России вместе с членами своей семьи».
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«Я, по сути, в камере нахожусь, в мини-тюрьме» — история Александра
Александру Сидоренко 41 год. Он родился и вырос в Мелитополе. Там в конце 90‑х он познакомился с Ириной. Сначала они просто дружили, потом, в 2009 году, стали жить вместе.
В 2013‑м в городе стало «туго с работой», рассказывает Ирина. Александр поехал в Россию на заработки. Он оформил патент и год работал в Москве водителем и установщиком кондиционеров.
Потом Сидоренко решил перебраться на юг. Нашёл работу установщика пластиковых окон в небольшой фирме и поселился в Краснодаре. Там на турбазе он познакомился с женщиной, которая рассказала ему, что работает торговым представителем в мясной компании.
Александру в тот момент нужны были деньги, и он задумал преступление. Новая знакомая помогла ему составить план ограбления колбасного магазина. Сидоренко вооружился пневматическим пистолетом и проник в помещение вместе со своей приятельницей и ещё двумя мужчинами. Они украли 216 тысяч рублей и разделили сумму на четверых.
Свою часть Александр потратил на развлечения и новую одежду. Также он оплатил аренду квартиры и выслал часть денег сестре в Украину. Через несколько дней его задержали. Советский районный суд Краснодара признал его виновным в разбое с незаконным проникновением (ч. 3 ст. 162 УК РФ) и приговорил к семи годам лишения свободы. Срок он отбывал в Саратовской области.
Однажды во время обыска в камере Сидоренко толкнул надзирателя и за это получил ещё год лишения свободы. На этот раз его отправили в колонию в Белгородской области. Пока он был там, ФСИН приняла решение его депортировать. Сидоренко, узнав об этом, не стал подавать апелляцию: на тот момент «спецоперация» ещё не началась, и он не думал, что с возвращением домой будут трудности.
Но попасть в родной Мелитополь ему, однако, не удалось. Седьмого июня возле тюремных ворот его задержали полицейские и доставили в центр временного содержания иностранцев.
В июле у Александра было первое слушание по иску о продлении пребывания в центре. Шебекинский районный суд продлил срок до 8 сентября. Во время разбирательства полицейские заявили, что в ближайшее время не смогут депортировать мужчину. При этом выпустить его из ЦВСИГ тоже невозможно: «законных оснований» для пребывания Александра на территории России суд не нашёл.
«Я попросил суд разрешить мне поехать в Италию, где у меня сейчас живёт гражданская жена, — рассказывает Александр. — Мне сказали, что такой возможности нет и меня могут депортировать только в страну, где я прописан. Но в то же время мне говорят, что сейчас это невозможно из-за спецоперации. Я здесь как будто в плену. Я, по сути, в камере нахожусь, в мини-тюрьме».
* (признан на территории РФ иноагентом)
