Министерство юстиции не исключает, что после вердикта Европейского суда по правам человека, первое дело «Юкоса» могут пересмотреть. В Страсбурге сегодня утром решили, что хоть Ходорковский и Лебедев сидят без политических мотивов, нарушена одна из главных статей конвенции о правах человека – 6-я, о справедливом судебном разбирательстве.
Как сказал адвокат Ходорковского, Вадим Клювгант, эта статья – самая важная во всем 200-страничном Кодексе. И это должно автоматически привести к пересмотру дела.
Однако, и Страсбургский суд, и Верховный – столь неторопливы, что на быстрый результат рассчитывать в любом случае не приходится. Жалоба, по которой был вынесен сегодняшний вердикт, была подана 8 лет назад, в 2005-м году. Теперь все на совести Верховного суда, если он оперативно возьмется за дело, можно ожидать, что главные сидельцы эпохи Путина выйдут уже осенью.
Тем временем, следствие в России работает на опережение. Два месяца назад по подозрению в оплаченной экспертизе второго дела «Юкоса» на допрос вызывали ректора Российской экономической школы Сергея Гуриева, и он спешно покинул страну. Затем к следователям сходила бывшая судья Конституционного суда Тамара Морщакова, и заговорили о «деле экспертов».
На допрос вызывали и других экспертов, которые помогали либерализации уголовного законодательства в сфере экономики, задуманной тогда еще президентом Дмитрием Медведевым. Сегодня на допросе в Следственном комитете побывала наша гостья, глава некоммерческой организации «Бизнес Солидарность» Яна Яковлева.
Кремер: Как вы узнали об этом допросе? Вам пришла повестка?
Яковлева: Нет, мне позвонили по телефону, сказали, что я должна явиться на допрос в Следственный комитет. Я потом даже перезвонила, уточнила, в какой Следственный комитет.
Кремер: Вам сказали, по какому поводу?
Яковлева: Нет, по какому поводу не сказали, сказали «приходите, узнаете». Я спросила фамилию следователя, поговорив с Тамарой Георгиевной, поняла, о чем идет речь.
Лобков: Это продолжение «дела экспертов»?
Яковлева: Тут это такая журналистская формулировка «дело экспертов». Потому что когда мы пришли с адвокатом Черноусовым на допрос, спросили, в рамках чего идет этот допрос, поскольку раз мы пришли в Следственный комитет, речь идет об уголовном деле. Какое уголовное дело? Ответили, что дело о хищении акций «Апатита». Я даже как-то растерялась, не сразу вспомнила, кто и когда похитил эти акции. Я уточнила, когда это дело было возбуждено, мне сказали, что в 2003 году.
Лобков: Дело Лебедева.
Яковлева: И, соответственно, Ходорковского. Формально речь идет о расследовании, уже который год – с 2003-го сколько лет прошло – этого же дела.
Лобков: Уже приговоры есть, уже люди сидят.
Яковлева: Как-то юристы объясняют, что они могут. Мне тоже непонятно: вроде есть приговор. Но юристы вам объяснят, что следствие может всегда открываться, открываться, открываться и искать какие-то новые-новые…
Кремер: То есть я правильно понимаю, что Следственный комитет сейчас ищет, на какие деньги существовала ваша некоммерческая организация и подозревает, что это деньги, каким-то образом вывезенные…
Яковлева: Нет, это не так, это домыслы. Понятно, что СМИ много писали, большое интервью Тамара Георгиевна давала по факту своего похода в Следственный комитет. Но мне задавались ключевые вопросы, поскольку я сразу сказала, что не могу считать себя свидетелем данного уголовного дела 2003 года. Я не в курсе событий, не имею к ним никакого отношения, поэтому я свидетелем являться не могу. Поэтому я взяла для всех ответов на вопросы статью 51 Конституции о том, что я не могу свидетельствовать против себя и в том числе о том, чего я не знаю и не понимаю. Но вопросы он все-таки задал. Они были следующие: в каких рабочих группах по либерализации Уголовного кодекса я принимала участие. Также был вопрос, принимала ли я участие в подготовке проекта амнистии.
Кремер: Ну, участие в рабочих группах по либерализации не является уголовным делом.
Яковлева: Не является преступлением, вы хотели сказать.
Кремер: Не является поводом для уголовного дела.
Яковлева: Да не является вообще ничем. Любой человек может участвовать как общественный деятель или как руководитель некоммерческой организации, в каких угодно рабочих группах.
Лобков: Так вы участвовали?
Яковлева: Конечно, я участвовала. Прежде всего при комитете по уголовному и гражданскому законодательству при Госдуме. Это была основная рабочая группа, которая обсуждала…
Лобков: То есть ваши наниматели были депутаты?
Яковлева: Наниматели… Они же не платили. Рабочая группа – это общественная деятельность.
Лобков: Тем не менее, вы работали при них.
Яковлева: Да, естественно, это все обсуждалось в Госдуме. Были парламентские слушания, на которые приходили правоохранительные органы, прокуроры, судьи, бывшие судьи, общественные деятели – огромный зал был. Результатом этих парламентских слушаний явилось принятие Медведевым пакета поправок в Уголовный кодекс. Вводили штрафы, какие-то статьи изменялись – то, что у нас называли гуманизацией, либерализацией.
Кремер: То есть вас пытаются обвинить или узнать информацию…
Яковлева: Нет, меня никто ни в чем не пытается обвинить.
Кремер: Обвинить участников этих групп в том, что они пытались повлиять на президента Медведева, дабы он произвел либерализацию уголовного законодательства в интересах Ходорковского, Лебедева и сотрудников ЮКОСа?
Яковлева: Здесь можно только смотреть из СМИ, потому что в СМИ приводились отрывки из постановления о назначении экспертизы, в которых действительно говорились и произносились такие фразы, что кто-то затеял эту либерализацию, что Медведев и вся Дума, и правовое управление президента попали под влияние вредных экспертов.
Лобков: Которые получили деньги от сверхдохода Ходорковского.
Кремер: Процитирую Владимира Маркина: «Возглавляемые члены президентского совета правозащитной организации, проводившей экспертизу второго дела ЮКОСа, финансировались Михаилом Ходорковским».
Яковлева: Может быть Маркин что-то знает, но я не понимаю, причем здесь я. Я же могу за себя говорить. Я-то не являюсь членом президентского совета.
Кремер: Вы входили в рабочие группы.
Яковлева: Я входила в рабочие группы при Госдуме. Это единственная официальная рабочая группа была, в которую я входила.
Лобков: Какие статьи вы рассматривали? Мы говорили, что нужно менять ситуацию с арестами предпринимателей, что явилось результатом поправки к 108 статье о запрете арестов предпринимателей. Говорили о том, что нужно менять 159-ую с точки зрения ее конкретизации.
Лобков: Это что такое?
Яковлева: Статья о мошенничестве. Говорили о том, что она не должна быть такой широкой. Нужно уточнить состав, то, что и сделал в результате Верховный суд, это последнее изменение. Говорили о том, что слишком широкая уголовная репрессия в отношении целого класса людей-предпринимателей, и это показано было статистикой. Статистику представлял Верховный суд о том, что 159-ая статья превратилась в инструмент расправы над предпринимателями, и огромного количества возбуждения уголовных дел, которые даже не доходят до суда, поскольку являются коррупционным моментом.
Лобков: Даже Путин, выступая на бизнес-форуме, сказал, что большое количество статей, по которым идет уголовное преследование – это предмет разбирательства арбитражного суда.
Яковлева: Это он сказал в своей предвыборной речи. А на Питерском экономическом форуме я присутствовала в зале, видела, как все аплодировали, когда Путин заявил об амнистии. О том, что мы меняем климат в отношении бизнеса, хотим, чтобы… и так далее. А теперь, с другой стороны, получается странная вещь: если мне задают как свидетелю по делу 2003 года вопрос, а вы ли это были тот человек, кто составлял проект амнистии, хотя я не имела к этому отношение, это Титов занимался. Мы знаем, что амнистия – это продукт уполномоченного, все его благодарили, радовались и поздравляли на Питерском форуме. А теперь получается, что Путин одно говорит, а следствие другим ходом идет.
Кремер: Следствие оценивает проект амнистии как диверсию против государства?
Яковлева: И так же, как гуманизацию Уголовного кодекса, которая была проведена Медведвым. Тоже так же.
Кремер: Что это было проведено с помощью сторонних сил, которые попытались повлиять…
Лобков: Как троцкисты и зиновьевцы пытались влиять на Госдуму…
Кремер: И копали туннель под Ла Маншем в Бомбеи.
Лобков: Есть такое ощущение, что лодка под названием «Следственный комитет» отвязалась от той галеры, на которую до сих пор….
Яковлева: Не хочется выступать в роли «глупых политологов», как некоторые говорят и фантазировать. Но я поняла для себя: есть дело 2003 год, которое не закрыто, расследуется до сих пор, и в рамках этого дела расследуются факты участия в законодательной деятельности по изменению УГ и по амнистии.
Кремер: Следователь задавал вам вопросы по поводу финансирования вашей некоммеречской организации?
Яковлева: Нет. Он задавал буквально несколько вопросов, потом он задал: «Вы будете на все вопросы отвечать «Статья 51»?» Я сказала «да», потому что разглагольствовать там особо не о чем. И он сказал: «Хорошо, тогда у меня больше нет вопросов». Весь допрос продолжался 15 минут.
Лобков: Последний вопрос: не жалеете ли вы о том, что тогда приняли участие в той работе по либерализации экономических статей? Видите ли вы сейчас реальные результаты, что кто-то из предпринимателей не попал в тюрьму благодаря тому, что эта работа была совершена?
Яковлева: Конечно, я ни о чем не жалею, поскольку я не вижу в своих действиях никакого состава преступления. Это смешно. Это моя общественная позиция. Я так считаю. Я прошла это сама изнутри, я знаю, что должно быть по-другому. Я не за коммунизацию, ни за либерализацию, я за то, чтобы правоприменение было справедливым. Я за то, чтобы суд был справедливым. И за то, чтобы Уголовный кодекс и другие законы были четкие , конкретные, и чтобы правоприменители их соблюдали. Я не думаю, что мое мнение в данном случае расходится с Путиным.
