— Алло, Маша, это я.
— Ну что там, закончилось?
— Закончилось. Изменили приговор.
— Изменили? Как изменили?
— Условное отменили. Дали 2 реально.
— Да ты что? Как 2 реально? И амнистия не действует?
— Амнистия применяется только если условное, а мне на реальное заменили.
— Но почему?
— А я откуда знаю, там же резолютивное только огласили.
— Тебя сейчас арестуют?
— Нет, домой приеду, а потом сам поеду к месту отбытия, когда бумаги в УФСИН придут. У меня же колония-поселение.
— А ты ей говорил, что у тебя двое маленьких детей, и их кормить некому будет?
— Говорил. Она даже отягчающее отмела, одни смягчающие у меня.
— А адвокат что говорит?
— Да что он говорит. Сам в шоке, за голову схватился. Говорит, это первый реальный приговор в стране по такой статье. Преступление средней тяжести, максимум 4 года, ничего не доказано, был под подпиской, одни смягчающие обстоятельства, и реальное наказание.
— Но ведь это же скотство какое-то!
— Скотство.
— Сделай что-нибудь!
— А что я сделаю. Это страна такая. Теперь только обжаловать в кассацию, но это уже оттуда и долго будет.
— Ну пусть адвокат что-нибудь сделает уже! За что ему деньги платили?
— Так он сделал. Выступил хорошо, убедительно, бумагами тряс положительными, законы какие-то показывал. Только судья его не слушала, свои бумаги читала.
— Ей вообще не стыдно было?
— Да чего ей стыдно, у нее каждый день таких, как я, сотни.
— Это ведь кошмар! Кошмар! Невиновного человека, не судимого, с двумя малолетними детьми на руках, со всеми положительными характеристиками на два года в колонию запрятать!
— Кошмар, но что теперь говорить. Я еду домой, не плачь. Жди меня.
— Как тут не плакать! Кошмар!
___
— Алло, мама, ему реальное назначили!
— Как реальное? Но ты же говорила, что это невозможно по его статье.
— Невозможно. А она вот взяла, приговор изменила, условку отменила, амнистию отменила, дала 2 года.
— И что теперь делать?
— Я не знаю, мама. Валить надо было, говорила я ему, чтобы валил из страны!
— Да куда валить-то. Ты же сама говорила, кому мы там нужны.
— Говорила. А теперь другое говорю, когда столкнулась с таким.
— Его арестовали?
— Нет, сказали домой ехать и ждать команду. Сам в колонию поедет. Как у Кафки. Сам себя ножом в грудь ткни.
— Он в шоке?
— Какой там в шоке. Еле разговаривает. Как бы инсульт не разбил. Кто мог такое подумать? Всю душу ему вымотали с этим делом. Два года, как на пороховой бочке!
— Что же с мальчиками теперь будет?
— А что будет? Работать пойду на двух работах. Я же сильная, прокормлю как-нибудь. Уборщицей вон в суд пойду, буду на них работать. Суд ведь в нашем правовом государстве должен сиять блеском чистоты.
— А там, досрочное какое-нибудь возможно?
— Да откуда я что знаю? Сейчас приедет, отойдет, будет с адвокатом говорить. Наверное, возможно, если еще чего не добавят за строптивость. Он же правдоруб у нас, за справедливость, свою страну не оставлю, надо здесь зарабатывать… Вот и не оставил. А мне теперь по свиданиям в вонючие бараки ездить и посылки ему на последние деньги слать.
— Это кошмар!
— Кошмар!
— Держись, доченька! Ты знаешь, мы с папой тебе теперь не помощники.
— Держусь, мама! Прорвемся как-нибудь!
— Но какие же сволочи…
— Сволочи! Мстят, просто мстят, и ведь совсем ни за что. Растаптывают человека, растаптывают его семью, походя так.
— Да им наплевать.
— Наплевать. Говорит смотрела так презрительно и свои бумажки какие-то перебирала.
— Сволочи!
— Ой, мам, все. Он пришел, совсем лица нет. Пойду обниму!
— Пока доченька, это просто кошмар!
___
— Лена, привет! Купи водки. Много. Я домой еду.
— Привет! Что опять?
— Алексея Ивановича закрыли!
— Как Алексея Ивановича? Того, что не виноват был?
— Да, его самого.
— Но ты же говорил, что там все шансы. И первый приговор хороший был.
— Да, там районный суд видел, что нет ничего, дал условное, и по амнистии освободил. А в городском, видно, фсбшники подсуетились. Приговор изменить, назначить 2 года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении.
— Но ты ведь готовился и сделал все, что мог.
— А я ничего не мог, Лена! Я теперь у них говорю в пустое место. Я нужен только, чтобы приговор с моим участием был законным и обоснованным. Подписантами нас сделали, кивалами!
— Но ты ведь возражал.
— Возражал, конечно. Но кто же меня слушал.
— Милый, ну не расстраивайся ты так.
— Да как мне не расстраиваться! Он же человек, он хороший, я у него дома был, с детьми играл, его жена любит, плачет теперь.
— Милый, ну ты же не сдашься, будешь дальше жаловаться. Ты приезжай скорее, я тебя пожалею, покормлю, обниму.
— Я-то не сдамся, толку только ноль. Человек сидеть будет. Ни за что сидеть! Человек! Понимаешь? А я адвокат вроде как. Защитить должен был.
— Ты и защитил, и будешь дальше защищать.
— Буду. Только не надо это никому. Свалить бы. Как же хочется свалить. На хрен. Бросить все и свалить. И из профессии этой свалить. Она здесь не нужна.
— Любимый, ну пожалуйста, не начинай опять. Где мы там работать будем?
— Нигде не будем. Зато ни один мент не подойдет и просто так не закроет хорошего человека, потому что он кому-то дорогу перешел. Там я свободным буду, воздухом нормальным дышать!
— Все, успокойся пожалуйста и скорее приезжай!
— Это кошмар! Водки купи!
___
— Сереж, привет! Можешь зеленый горошек по дороге купить? Хочу оливье сделать.
— Привет! А ты что еще не дома?
— Нет, я дело допоздна слушала, адвокат такой говорливый попался. И говорит, и говорит в прениях. Как будто самому не понятно все.
— Вот козел.
— Ага, не говори. Достали, блин.
— Ну езжай скорее домой.
— Да, сейчас выезжаю. У меня еще день такой дурацкий. Председатель за неотписанные опять орала, колготки последние порвала, а потом из бухгалтерии звонили. Короче, премии к Новому году не будет. Что-то там из-за Крыма, санкции какие-то, не доначисляют.
— Кошмар! Сволочи!
— Я и говорю, кошмар! Пожалей меня!
— Жалею. Ты приезжай скорее, а то я голодный, как собака.
— И я голодная. Горошек купи. Так оливье хочется.
— Куплю-куплю, выходи уже.
— Сейчас. Поговори, со мной минуточку. Все равно Машку жду, она меня на машине до метро добросит.
— Ну расскажи чего-нибудь.
— Да чего тебе рассказать. На работе тухло. Про премию тебе сказала. Колготки жалко, на таком видном месте, что не зашить.
— Не переживай. Получим зарплату, новые купим.
— Ну как не переживай. До зарплаты неделя. Еще и Мишке надо ботинки новые на зиму.
— Продержимся как-нибудь. А что за дело было, почему задержалась?
— Да неохота даже рассказывать, не интересное. Контроль председателя, фсбшники там чего-то нарасследовали. Вроде молодой парень, тихий такой, приятный. Адвокат только у него занудный, все бумагами какими-то тряс. Чего трясти, если контроль председателя. Видели же, что президиум им первый приговор отменил. Неужели не понятно.
— Придурки какие-то.
— Ага, придурки. Время только украли.
— Бедная моя. Но с премией ты меня, конечно, убила. Кошмар.
— Кошмар. Все милый, я выезжаю, Машка зашла. Пока.
— Пока, жду.
— Горошек купи.
Текст: Андрей Гривцов
