Процесс по иску Кривицкой, что сидела 16 лет из 18 постановленных приговором, с ее слов, за убийство мужа, странный. Как и вся ее легенда. Что за убийство такое было, за которое женщине 18 лет выписали, нам неизвестно, но явно со злой какой-то выдумкой.
Вышла досрочно — радуйся, жизнь новая. Но приключений требует душа. Или не душа. Или душа у человека именно в том месте, что требует приключений.
Кривицкая создала зачем-то фонд с названием «Русь сидящая». Наши логотипы и шрифты повесила себе в аккаунты. Денег у людей просит, правозащитницей называется. Она просит, а за спиной наши символы. Можно же не разобраться и дать. А когда человек даёт деньги в заблуждении — это что? Ну вот и я думаю — мошенничество. А ещё использование наших исключительных прав на произведения Алексея Меринова — автора тех самых логотипа и шрифтов. Он гений и наш друг, а произведения его дороги нам не только как культурно-историческая ценность, но и как признак особо крупного нам ущерба от их использования абы кем.
Сорвала пресс-конференцию Льву Пономареву, там люди про пытки рассказывали. Ложь, говорит, нет пыток в российских тюрьмах. Ругалась и была узнана людьми как активистка, не чуждая недопустимым методам перевоспитания осуждённых. Написал об этом Лев Пономарев.
Теперь Кривицкая требует моральный вред компенсировать: сон пропал и аппетит, говорит, с мужем развелась от переживаний, что оболгали ее. Свидетельство о разводе принесла. Муж правда разведенный переживает за бывшую супругу — молоденький, щеки румяные, стриженый коротенько и одет чистенько, прямо солдатик. Он ходил по коридору суда. Телефон у него есть с видеокамерой и с чехлом книжечкой — осталось имущество при разводе, цивилизованные люди. Пытался снимать в режиме скрытого наблюдения, был раскрыт, перешел на план Б, стал ходить следом за нами, и спрашивать чего-то.
— Так вы разведены? — спрашиваю.
— А зачем вам вы такие вопросы задаете? — отвечает и нервничает почему-то.
Хотел я его по плечу похлопать, поддержать, но вертко он уклонился, не трогайте, меня, говорит. Не разошлись, видимо, все же держит страсть. Сама Кривицкая тоже румяная, крепкая, прямо вот жена отставного полковника на Домбае — свитер, шапка с помпоном, сейчас помчится по склону, а потом возьмет в кафе глинтвейну бокал и отдаст мужу, тот будет пить мелкими глотками, глядя на закат и свечу на столе. А она водочки тяпнет. Так и делала бы. Зачем ей вот это все?
Алексей Федяров
