— Любой сотрудник строгой иерархической системы движим одной целью — продвинуться в этой системе как можно дальше, либо, как минимум, удержаться на том месте, где он сейчас находится, либо занять место, где он безопасно просуществует до какого-то периода, до пенсии, когда он получит те вечные льготы, ради которых многие работают. Да, они небольшие, но они стабильные. Людям, которые привыкли жить на небольшие средства, этого вполне достаточно. И, в любом случае, это намного выше, чем пенсия. А если при этом ты выходишь на пенсию, будучи подполковником или полковником, у тебя сохраняются классные чины. Было же изменение в законодательстве — теперь сотрудники прокуратуры сохраняют на пенсии надбавки классным чинам. Чем плохо иметь пенсию 30-40 тыс. рублей? Если человек пришел на службу в 20 лет, к 40-ка годам он получает выслугу и может уже уходить на пенсию. К 40-ка годам в принципе реально стать подполковником, полковником. Пожалуйста, Никандров в 38 лет генерал. Что для этого нужно? Для этого нужно строго соответствовать требованиям системы. То есть давать результат. Результат выражается в статистике, в «палках». Если ты следователь, тебе нужно отправлять в суд столько уголовных дел, сколько требуется в этом отделе — обычно от двух до четырех в месяц. Откуда ты их берешь — это забота руководителя следственного отдела. Он тебе будет подкидывать дела. Это будут ст. 318 УК (Применение насилия в отношении представителя власти ), 148 УК (Оскорбление чувств верующих), 238 УК (Выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности ), 282 УК (Экстремизм) — все это шваль и погань. Но это неважно, потому что структурный анализ уголовных дел, которые ты направляешь в суд, — это дело второе. Тебе главное дать объем. И, когда будут сравнивать в таблицах, основной показатель работы — количество направленных в суд уголовных дел. Отрицательные показатели — это прекращенные уголовные дела, возвращенные на доследование прокурором и возвращенные судом. Ну, естественно, хуже, чем оправдательный приговор, вообще ничего нет. Оправдательный приговор — это большая дубина, которая будет колотить весь следственный отдел.
Это считается некачественной работой?
Да, это колоссальная ошибка, брак в работе. Обязательно будет проводиться служебная проверка, объяснения, выводы служебной проверки. И после служебной проверки это все выносится на коллегию и там обсуждается и принимается решение, к какой дисциплинарной ответственности привлечь следователя. И это всегда дисциплинарная ответственность.
А просто нераскрытые преступления не наказуемы?
Следователя это практически не волнует. Ну что такое нераскрытые преступления? Скажем, есть раскрываемость наркотиков по итогам 11 месяцев — 97%. Это запредельно. Как ее делают? Естественно, ее делают на своих контролируемых сбытах. Чтобы посмотреть реальную, более менее приближенную к жизни статистику по раскрываемости преступлений, надо смотреть кражи. Потому что кражи ты не сможешь, как наркотики, взять под контроль. У тебя не получится сделать контролируемые кражи. Кража — вот она, пришла, и ты с ней ничего не сделаешь. Поэтому раскрываемость краж ниже 40%. Вот это более менее реально. При этом ты имей в виду, что сейчас будет весна, все поедут в дачные поселки. И вот, пожалуйста, в каждом поселке будет по 10-20 краж нераскрытых, темных. Будет делаться все, чтобы найти местных алкашей, бомжей, недавно освободившихся, наркоманов, чтобы на кого-то из них — желательно на одного-двух — повесить весь этот объем и не мучиться. Одним-двумя делами закрыть. Всегда смотри статистику — количество уголовных дел и количество преступлений. И если ты видишь, что дел по кражам в суд направлено пять, преступлений — 25-30, то здесь-то и порылась собака, здесь поработали над раскрываемостью. И больше всего работники этих структур боятся потерять свое место.
На фото: Алексей Федяров на лекции Школы общественного защитника в Новосибирске
Что происходит с людьми, которые по той или иной причине теряют свое место?
Они же ничего не умеют. Ладно следователи и прокуроры — они могут пробиться в адвокаты. Из них иногда очень хорошие получаются адвокаты. А куда деваться операм? Они обычно стараются влиться хоть куда-нибудь. В службу безопасности — это максимум. Многие сидят шлагбаумы поднимают на стоянках. Делать-то они ничего не умеют, поэтому, конечно, будут держаться до последнего. Кому в гражданской жизни нужны твои оперативно-розыскные умения? Это же не умение выследить преступника, крадясь по улицам темной ночью. Это делают не опера, это делает опертивно-поисковое управление. А умения оперов — это хорошо составить дело оперативного учета — то есть, не выходя из кабинета, сделать так, чтобы любой проверяющий мог увидеть, что ты работаешь, это умение закидать справками. Кому на гражданке нужны эти умения? Институт частного сыска у нас так и не пошел. Частных детективов у нас нет, частной оперативной деятельности не будет в ближайшем обозримом будущем.
Людьми, которые идут работать в органы движет именно жажда власти? Наверняка есть кто-то, кем движет жажда справедливости.
Стремление удовлетворить свои властные амбиции, конечно. Корысть — мощнейший мотив. Это же возможность незаконно обогатиться.
То есть человек идет работать в органы с четким пониманием, что там кормушка?
Конечно. Я встречал людей, которые говорили мне прямо в лицо: «Леша, я пришел на это место для того, чтобы стать богатым человеком». Имеется в виду какая-нибудь хорошая должность — в прокуратуре, например. И это не скрывается в близком, узком кругу. Сейчас очень модно среди наследных принцев отдавать детей в тот же самый следственный комитет, чтобы они там два-три года поработали.
В смысле наследных принцев?
Ну принцев же стало очень много. И не у всех отцы могут себе позволить запихнуть их сразу в Газпром. Там все забито своими. Кто-то хочет пойти по линии СК, прокуратуры, Минфина, суда — все начинают со Следственного комитета. Это, во-первых, какая-никакая школа. А во-вторых, в любом случае, очень хорошее карьерное начало. В убойные отделы, в уголовный розыск, конечно, стараются не отправлять, потому что там работать надо. Это сложно.
Прокуратура Чувашской Республики
Какое образование, как правило, у людей, которые говорят «я пришел на это место, чтобы стать богатым человеком»?
Высшее юридическое, конечно. Иногда настоящее, иногда купленное. Есть очень умные, грамотные люди. Нельзя сказать, что там дураки работают. Больше скажу, если взять, к примеру, уголовно-судебный надзор, Генеральную прокуратуру, прокуратуру субъектов, прокуратуру округов Москвы, эти прокуроры, которые ходят поддерживать в суде гособвинение, обычно очень серьезные профессионалы. У них есть колоссальное преимущество перед адвокатами, перед нами — они имеют доступ к судьям, к ведомственным приказам и указаниям. А уж учеба в институтах Генеральной прокуратуры дорогого стоит. Там школу дают до сих пор очень хорошую, если заниматься, учиться. И там средненький прокурор отдела управления Генеральной прокуратуры напишет любую кассационную жалобу лучше, чем какой-нибудь маститый адвокат. Это очень хорошие профессионалы. Причем ты им скажи, что, ребята, все, давайте-ка сейчас мы работать будем не так, не будем отстаивать все приговоры. Пишите так, как вы считаете нужным. Если нужно оправдывать, пишите, что нужно оправдывать. Если дать им эту возможность, порядок наведут моментально. Год-полтора и вот такие нелепые дела типа дела Мисюриной вообще в суд уходить не будут. Только отпустите вожжи.
Когда вы работали, вам давали так делать?
Нет, конечно. Никогда в жизни
То есть вы не были честным прокурором?
Что значит честный прокурор?
Честный прокурор — прокурор, который не работает на палки.
Все работают на палки. Конечно, у меня были случаи, когда я писал особое мнение, не подписывал заключение, и прекращали уголовные дела. Но, в основном, конечно, на палки. Ну я прокурор, я, естественно, заточен на то, чтобы все дела ушли в суд. С какого перепуга я буду давать указание прекратить дело? Меня первым вынесут на первой же коллегии.
И сколько вы так работали?
Больше 10-ти лет. Начальником отдела — 3,5 года. То есть все следствие прокуратуры в регионе было под моим надзором. Все дела, которые направляли следователю прокуратуры. Ну у нас небольшой регион, где-то 1000 дел с копейками возбуждалось, и соответственно, уходило в суд. Ну и каждое прекращенное дело я, естественно, знал от и до. А уж оправдательные приговоры — тем более. После каждого прекращенного дела ты сразу в голове высчитываешь процент, какой у тебя будет по итогам периода в общем рейтинге. И ты уже сразу прикидываешь по табличке округа (Приволжского — прим.ред): «Ага, Татарстан опять впереди». И твоя задача войти в первую пятерку по количеству дел. На первое место опасно — потому что потом все равно упадешь на второе, третье. За это будут выносить мозг. И потом все к тебе будут приезжать на учебу, если ты займешь первое место по какому-нибудь показателю.
Попадаешь в пятерку, и что происходит?
Ты молодец. Ты там, где надо. Получаешь премии, награды.
Коллегия прокуратуры Чувашской Республики, принятие присяги. 2004 год
Получается, практически нет людей, которые идут работать в правоохранительные органы, потому что хотят добиваться справедливости и следить за соблюдением закона?
Что такое справедливость?
Это работа не на палки.
Нет. Как так? Если работа, то на палки. Если справедливость, то не работа. Ты не путай. Справедливость, законность, наличие состава преступления, наличие события преступления — это все никого не интересует. Тебя интересуют только судебные перспективы дела. При возбуждении дела ты не думаешь — есть там состав преступления или нет. Ты думаешь о том, будет обвинительный приговор или нет.
Хотите сказать, что честных людей, тех, кто не гонится за своей собственной выгодой, в профессии нет?
Собственная выгода. Адвокаты тоже гонятся за свой собственной выгодой. Ты тоже гонишься за своей выгодой. Все гонятся.
То есть нет?
Каждый там считает, что он честный. Никто не встанет и не скажет — я не честный.
Ну вы же сказали.
Там каждый честно работает — честно зарабатывает. Не он, так кто-нибудь другой бы это сделал. В любом случае, каждый человек заточен на результат. Человек не попадет ни на одну серьезную должность, если не работает на результат. Ну, может, попадется человек, который скажет «Мне пофигу на палки и на статистику», но это блаженный, который долго не продержится. Если ты входишь в систему, ты, в любом случае, подчиняешься правилам этой системы. Ты же тоже идешь на какие-то компромиссы. Вот ты видишь, условно говоря, несправедливость, которую допустил правозащитник, но ты не пишешь об этом, потому что ты подкосишь его позицию, он в борьбе с правоохранительной системой сдаст назад. Потому что ты его просто подрубишь. И ты говоришь себе: «Ладно, потерпим». Это тоже компромисс. Кстати, интересно — правозащита борется с правоохраной
Это компромисс, но немного другой. Такой компромисс не решает судьбу человека. К тому же и журналист, и правозащитник довольно маленькие по сравнению с системой.
А ты думаешь тебя кто-то в системе считает маленьким?
Да.
Нет, в системе считают, что мы пятая колонна, мы враги России, мы на деньги Госдепа и Европы разваливаем Россию.
Алексей Федяров на ШОЗ в Сахаровском центре
Тем не менее, возможностей у системы намного больше, чем у пятой колонны.
Они так не считают.
Но в реальности-то это так.
А кого интересует реальность? Она же ни тебя не интересует, ни их.
Меня интересует.
Реальность такова, что в системе нет единого мнения ни по одному из вопросов. Любая правоохранительная система — это союз конгломератов. Все тянут в свою сторону — что ведомства между собой, что группы внутри ведомств. Все в поисках своих интересов — служебных, корыстных, финансовых, в основном. Потому что каждая система должна доказывать собственную необходимость И все это через показатели.
Какие дела больше всего ценятся? Там, где преступление совершено группой людей?
Убийство, экстремизм, терроризм. Что такое ОПС (организованное преступное сообщество — прим. ред.) и ОПГ (организованная преступная группа — прим. ред.)? Почему у них стопроцентная раскрываемость, знаешь? Потому что пока ты не вменил обвинение в банде или в ОПС, у тебя его не появилось. У тебя не может быть темного преступления, совершенного бандой. У тебя будет темное убийство, темный грабеж, темный разбой. Вот когда ты их раскроешь, они все будут под арестом, тут уже у тебя появляется новая статья — банда. И вот она раскрытая 210-ая (ст. 210 УК — организация преступного сообщества или участие в нем — прим. ред.). Поэтому все 210-ые и 209-ые (ст. 209 УК — бандитизм — прим. ред.) всегда раскрытые. На бумаге.
Есть какой-то тип дел, за которые особенно сильно цепляются прокуроры и следователи? Например, как СК вцепился в дело Мисюриной?
СК будет цепляться за любое дело своей подследственности. Особенно за имитационное наполнение. В деятельности СК есть реальное наполнение — это расследование традиционных преступлений: убийство, причинение тяжкого вреда, повлекшее смерть, взятки, коррупция, преступления сотрудников полиции, изнасилования, преступления в отношении несовершеннолетних. А имитационное наполнение — это экстремизм, оскорбление чувств верующих, 318 УК, 139 УК (Нарушение неприкосновенности жилища), 238 УК. Они нужны, чтобы дать количество дел. То есть у тебя есть 40-50% дел, которые к тебе в любом случае придут — как убивали, так и убивают, как воровали, так и воруют. А есть то, что ты должен дать для массовости. Вот убери все дела по экстремизму в стране, убери все дела по 148-ой, по 238-ой и оставь только реальные 238-ые, где людям реально причинен вред. Наполняемость дел СК снизится процентов на 30-40%. И что делать с таким штатом следаков? То есть на район, где раньше было 3 следователя, сейчас 7-8. Зачем они нужны? Они нужны только для того, чтобы показать работу. В мелких городишках появились следователи по особо важным делам — их раньше на субъект было 1-2. И сидят эти важняки, расследуют экстремизм. Что там расследовать? Дело девушки из штаба Навального. Конечно, кому еще это расследовать, как не следователю по особо важным делам? Как Россия стояла до этого? Как мы две чеченских войны пережили, и не было у нас отродясь 282-ой. Ну а что, вспоминается вот это обострение классовой борьбы по мере продвижения коммунизма. Чем у нас в стране лучше, тем у нас больше экстремистов, оказывается. То же самое с 238-ой. Хорошо, что всплыло это дело. Ты спрашиваешь, почему за него цепляются. Хорошо, вот сейчас возьмет Верховный суд и оправдает Демушкина, и СК будет браться за него, потому что если ВС оправдает Демушкина, то полетят все 282-ые стране. Возьмем Соколовского. И если его оправдают, СК будет биться за него. Тоже потому что, убив дело Соколовского, ты убиваешь практику по привлечению по 148-ой.
Убили дело Чудновец, а практика по репостам не изменилась. Людей как сажали, так и сажают. И Давыдова со шпионажем.
По Чудновец другая ситуация, там просто сказали, что у нее не было умысла распространить порнографию.
Врач-гематолог Елена Мисюрина, осужденная по ст. 238 УК на 2 года колонии
Тем не менее, СК так активно не цеплялся за ее дело. Не было такого, что СК молниеносно реагировал на каждое высказывание чиновников или общественных деятелей и критиковал их.
У Чудновец статья по распространению порнографии — это мизер из того, что приходит в СК. Это единичный случай. А в Мисюринском деле — 238 статья — это второе по значимости в таблице ежемесячных и особо контрольных дел после экстремизма и терроризма. Эта статья — одно из приоритетных направлений. Сейчас такая волна, такая кампания. Убери 238 — это же минус 2000 дел. Это примерно столько, сколько дел по взяткам. И хорошо, что дело Мисюриной всплыло. Ну извини меня, по 2000 врачей каждый год привлекать у уголовной ответственности за врачебные ошибки. Есть же совершенно дикие случаи. Нейрохирурга привлекают за то, что девочка умерла после сложнейшей нейрохирургической операции. Привлекли его к ответственности, лишили права занятия врачебной деятельностью, он ушел неизвестно куда. Сколько лет надо учиться, чтобы стать нейрохирургом? Кто его место занял?
Каким образом могут посыпаться дела по 238? Это будет прецедент?
Просто перестанут возбуждать. Все, что сейчас возбуждено, в любом случае протащат через суды. Вот почему прокуратура не просит оправдать. Они просят вернуть дело прокурору, чтобы оно ушло вниз, мимо судебного решения. Для них важно, чтобы не было оправдательного приговора с описанием фабулы и с указанием, что в действия Мисюриной нет состава преступления по 238 статье. Прокурор отправит дело следствию. Там переквалифицируют со статьи 238 на 109 (причинение смерти по неосторожности), и тогда уже дело прекратят за истечением срока давности. С родственниками поговорят, Мисюриной извинения принесут. Так это забудется через два месяца. Все остальные дела, как шли, так и будут идти. Может быть, ее дело вообще под амнистию засунут. То, что сейчас Мосгорсуд отпустил Мисюрину домой, вообще не совсем законно, потому что приговор вынесен, и приговор предусматривает реальный срок. А Мосгорсуд, получается, просто изменил меру пресечения, то есть частично изменил приговор.
Почему прокуратура вообще попросила вернуть дело Мисюриной?
Прокуратура давно уже стоит на том, что нужно судить по последствиям. То есть, если это повлекло смерть, то судить за неосторожное причинение смерти. Здесь они (прокуратура — прим.ред.) не устояли, СК продавил. Таких дел тысячи — когда прокуратура поддерживает, поддерживает обвинение, а потом вносит апелляционное представление.
А в чем смысл прокуратуре сначала поддерживать, а потом менять направление действий?
Ну прокуратура тоже, как пирамида. Есть низовое звено — районная прокуратура, где поддерживается обвинение. Потом эти приговоры выборочно изучают прокуроры субъектов и дают указание, выносят апелляционное представление. То есть верх корректирует потом позицию прокуратуры.
Почему прокуратура изменила свое решение? Разве обеим этим структурам не выгодно просто заколачивать людей пачками?
Здесь интерес, конечно, общий. Но здесь же еще общественный резонанс поднялся. Как повод для того, чтобы загасить этот резонанс — прокуратура подала апелляционное представление.
Судя по тому, как работает СК, у них может быть цель запугать каждую отдельную профессиональную группу?
Да плевать им на группы. Их интересуют только дела Вот просыпается начальник какого-то районного следствия, и у него не хватает дел по месяцу. И он постоянно об этом думает, ищет хоть что-то, чтобы не снижался показатель. «Сколько дел? Что у тебя с делами? Где взять дела» — это у них разговоры между собой. Эта таблица с показателями, ты ее знаешь наизусть — сколько у тебя, сколько у соседей, где ты в этой таблице.
Ты врач. У тебя умирает пациент, или после какой-то процедуры, которую ты провел, у него случается осложнение. Ты понимаешь, что идет такая кампания, и тебя могут привлечь к уголовной ответственности даже не по 109 статье — не за врачебную ошибку, а по 238 — якобы, ты специально причинил вред пациенту. Ты что-то можешь сделать, как-то себя защитить?
Во-первых, конечно, адвокат. Во-вторых, сразу готовить заключения и экспертизы — это важнейшая тема. Надо готовиться, обкладываться документами. В России самое важное — это документы. И не надеяться оправдательный приговор.
Светлана Осипова
