По словам женщины, 3 января в нью-йоркской тюрьме на Райкерс-Айланд сокамерницы нанесли ей удары по голове: «Когда я открыла глаза, я не видела ничего… Сейчас со зрением то же самое». Насырова говорит, что один из офицеров видел, как ее избивают, но не предпринял никаких действий. Инцидент расследует прокуратура Бронкса.
Несмотря на серьезные различия в наших пенитенциарных системах, по жесткости своей и жестокости американская тюрьма очень напоминает нашу. То, что мы видим в «Побеге из Шоушенка», в сериале «Побег из тюрьмы» и т.д., — это все правда, списано с натуры. Американцы — в числе мировых лидеров по числу заключенных на сто тысяч населения: 690 человек на сто тысяч американцев там, и вполне сравнимые 419 человек на сто тысяч у нас. Остальные на порядок меньше: 101 человек на 100 тысяч во Франции, 74 человека на 100 тысяч в Норвегии, 78 человек на 100 тысяч в Германии. Ничего не известно про Китай, он закрывает эти данные, но очень похоже, что он в тройке лидеров: США, Китай, Россия. И вот еще, что давно известно и весь ХХ век изучалось: чем жестче пенитенциарная система, тем выше уровень рецидивной преступности. И Америка, и Россия это доказывают. У нас уровень рецидивной преступности (причем по данным ФСИН) заходит за 83%. В Америке рецидив считают по-другому, поэтому данные нельзя сравнивать, но понятно, что уровень криминогенности там тоже не падает.
Вопрос, бьют ли в местах лишения свободы у нас, можно считать риторическим. Причем как раз в последние годы в этой сфере происходят точно такие же перемены, как и в Америке: бьют не охранники (хотя и не без этого), бьют сами заключенные. Часто — по приказу руководства мест лишения свободы. Вот посмотрите на эти кадры, если сможете, или вот.
Почему они это делают? По разным причинам, и первая из них — негласный договор с руководством зоны: одни занимаются устрашением своих товарищей по несчастью и «поддерживают порядок», другие поставляют им за это наркотики, телефоны, спиртное. Тебе некому жаловаться, никто тебя не защитит, ты не пишешь прокурору, правозащитникам, следователю; стало быть, зону не трясут проверками, она на хорошем счету у начальства, все получают премии и звезды, все довольны. Кроме, конечно, обычного зека, ну да кто его примет в расчет. Как считается — сам виноват, никто его туда не звал.
Но вот в сообщении из США про избиение в тюрьме российской гражданки есть две вещи, невозможные ныне в России: что газета цитирует слова Насыровой (то есть журналист разговаривал с ней) и что с инцидентом разбирается прокуратура Бронкса.
Нет, конечно, у нас тоже есть прокуратура, которая все время делает заявления, что с чем-то разбирается, но на самом деле она обычно в доле с начальником зоны, поскольку там есть что делить: рабский труд и промышленное производство, распил госзаказов и двойную-тройную перепродажу бюджету одной и той же продукции, часто несуществующей. Вон недавно стало известно, что прокурор по надзору за местами лишения свободы в Нижнем Тагиле вообще жил в санатории, построенном в зоне, за счет зоны же. И что мы имеем? Выговор. Силовики сращиваются так, что живут вместе, — прокурор по надзору и надзираемый начальник зоны. В Бронксе много, конечно, всего интересного, но о таком там все же не слышали.
А о взаимоотношениях журналистов с тюремными начальниками лучше даже не начинать этот печальный разговор. В регионах речь идет о показательных экскурсиях за почетную грамоту и бравый отчет, в столице несколько журналистов входят даже в ОНК, и несколько человек еще держатся, но особо рьяным создают особые условия. Так, несколько человек из состава ОНК сейчас не допущены в СИЗО, поскольку проходят свидетелями по делу своего коллеги из ОНК, арестованного по подозрению в вымогательстве. Да и не имеет по большому счету член ОНК права пользоваться своим общественным положением для интервью, например. Что касается других журналистов, то им вход в СИЗО и места лишения свободы заказан.
Но даже это все, по большому счету, можно пережить, хотя и сложно. Дело в том, что в мире много несправедливости — в том смысле, что везде люди бывают осуждены и попадают в тюрьму без вины. Судебные ошибки есть везде. Впрочем, в России, как известно, к судебным ошибкам добавляется еще и заведомо неправосудный приговор — по звонку сверху, по коррупционным соображениям, «по политике». Во всем мире существует довольно много программ по экспертному установлению виновности или невиновности — и программы эти развиваются с каждым годом, ибо наука не стоит на месте. Окровавленная двадцать лет назад футболка, ставшая доказательством вины осужденного (хотя он говорил, что это не его футболка), через 20 лет исследуется, и выясняется, что осужденный никогда до нее не дотрагивался. И человека выпускают из тюрьмы, извиняются и выплачивают компенсацию (например, по американской программе Innocence — «Невиновность»). Да, годы не вернуть. Но есть надежда на справедливость.
Я не знаю, что будет дальше с гражданкой России Викторией Насыровой, разыскиваемой по подозрению в убийстве. Наверняка ее вскоре выдадут России. Виновна она или нет, я не знаю. Одно могу сказать наверняка — никто не будет разбираться.
Источник: The New Times
