«Русь сидящая» наблюдает за ходом выборов в московских СИЗО
День начался с напоминалки о том, что сегодня у нас выборы президента РФ. Напоминал об этом незапланированном событии «Твиттер» Брянского УФСИН. Я посмотрела на календарь, протерла тряпочкой айфон — нет, всё правильно, сегодня единый день голосования, всё сходится: 14 сентября 2014 года. Та же дата стояла на свежем твите из Брянска. Не знаю, кого в итоге выбрали в брянских тюрьмах президентом, но на часах было 6 утра — стало быть, надо отправляться по московским тюрьмам наблюдать за выборами в городскую Думу. «Русь сидящая» традиционно наблюдает за выборами в Москве и постепенно расширяет географию. При этом стараемся объяснить славным работникам УИС, зачем мы это делаем. Во-первых, ЕСПЧ принял решение по жалобе представителей заключенных Великобритании, которые потребовали предоставить осужденным пассивное избирательное право (то есть право избирать, но не быть избранными). ЕСПЧ долгие годы всё это дело рассматривал и в прошлом году требование удовлетворил. Сие означает, что рано или поздно и нам придется это сделать (и правильно) — если, конечно, мы не выйдем из-под юрисдикции ЕСПЧ, то есть из Совета Европы. Стало быть, в России прибавится около 700 тысяч избирателей, а с ними надо уметь работать. Во-вторых, в тюрьмах, где голосуют обвиняемые, всё-таки …эээ…случаются фальсификации. А это никак не способствует исправлению, укреплению и социализации. Напротив — учит неокрепшие умы дурному, отсюда рецидивы, потери для общества, моральная деградация, и все дела.
В общем, наблюдаем. Здесь надо бы сказать, что обвиняемые — народ особый. Им бы чуть побольше юридических знаний, да поменьше правого нигилизма — так цены бы им не было. В общем, каждый обвиняемый (не осужденный) и сейчас имеет полное право голосовать, даже если заключен под стражу вдалеке от места регистрации. Для этого необходим паспорт (в деле), смекалка и настойчивость. Надо написать заявления в УИК (можно продублировать в ТИК) и начальнику учреждения, и настаивать на конвоировании. И всё сбудется. В Москве, например, безусловное право голосовать имело только 100 (сто) человек — те, кто сидит по месту прописки. А имеющих право голоса в 40 раз больше, но никто даже не подумал настоять на исполнении закона и соблюдении собственных прав. Мы-то могли помочь — но нам нужна инициатива и добрая воля избирателя. Ну хорошо — пошли наблюдать за правами и волей 100 избирателей.
На сегодняшний день лучшими из лучших оказались тюрьмы «Медведь» (СИЗО № 4) и «Матросская Тишина». СИЗО «Медведь» очень старался и был страшно любезным, но немного подзабыл закон и запретил наблюдателям фото- и видеосъемку (что очень, очень нехорошо, надо работать над собой, товарищи, и сильно благодарить, что мы не накатали Страшную Жалобу). В «Матросской Тишине» этот запрет длился минут пять, а потом все счастливо разрешилось в соответствии с законом — и в итоге в «Матроске» на двух избирательных участках все прошло идеально. Как обычно, с избирательными процедурами все плохо в Бутырке: мало того, что не разрешили съемку, так еще и не допустили на участок наблюдателя. Да какого! Заслуженного учителя РФ Тамару Эйдельман. А она, между прочим, это звание получила от Путина В.В. Уж и не знаю теперь, как Бутырке с этим жить.
Публикую отрывки из записок наших наблюдателей. Вот бутырские наблюдения: «Приводили партиями по 2—4 человека. С разных корпусов. Первые были в совсем бедной одежде, потом всё лучше и лучше. Последний парень был в чистой глаженой рубашке, джинсах «Вранглер» и идеально начищенных туфлях. У первых совершенно нет практики выборов, для них все новое, и вывод из камеры — больше развлечение. Последние уже делали всё сами. Такое ощущение, что в разных корпусах разный социальный строй. Один из избирателей живет «по понятиям». Комиссии пришлось приложить усилия, чтобы уговорить его поставить подпись за бюллетень. Он соглашался поставить только крестик. Но потом как-то сдался».
Из записок наблюдателя в «Медведе»: «Меня сильно поразил возраст мальчиков — из 28 человек больше половины нет и 30, а самые распространенные годы рождения: 1992—1994. Я потом у замначальника спросила: за что сидим? 228 (наркотики). Печально. Во время подсчета голосов в одном бюллетене, напротив фамилии кандидата от ЕР, обнаружилось нецензурное слово из трех букв. Зачли за действительный».
И, кстати, правильно сделали — с точки зрения закона, конечно.
А на меня (я наблюдала в «Матросской Тишине») самое большое впечатление произвела моя коллега из наблюдательниц. Она была от КПРФ, но это не так важно. Молодая красивая блондинка прибыла к тюрьме в 7 утра — яркое платье, красные туфли на шпильках. Очень волновалась и все время спрашивала про одного обвиняемого из дела группы Урлашова, ярославского экс-мэра. Она хотела его увидеть. Конечно, это было невозможно: не те выборы, да и он мог голосовать (при настойчивости и желании) только в Ярославле. Мне очень хотелось дать ей пару полезных советов, что делать в ее ситуации, но не случилось у нас оказии поболтать по душам. Дорогая наблюдательница от КПРФ, приходи скорее к нам в «Русь сидящую», попробуем помочь. А вообще девушка хорошая, и на правильном пути. Парень из Ярославля — она у тебя молодец, цени и береги!
