Судебный процесс, пожалуй, по самому громкому в Приморье делу «приморских партизан» приблизился к кульминации. На прошлой неделе завершились реплики сторон, и подсудимые выступили с последним словом.
Армия силовиков против горстки пацанов
Напомним, на скамье подсудимых – шесть молодых парней, которых обвиняют в ряде преступлений разной степени тяжести, в том числе, в убийстве двоих сотрудников милиции. Родственники и местные жители из поселка Кировский, с которыми беседовал корреспондент «АВ», утверждают, что кировские «оборотни в погонах» и подконтрольная им группировка держали в страхе местное население, занималась наркоторговлей и бесконтрольным вывозом левого леса. Попытки «партизан» присмирить «евсюковщину» переросли в конфликт, который стал отправной точкой дальнейших событий.
11 июня 2010 года прошло задержание группы «приморских партизан». При штурме квартиры на улице Тимирязева в городе Уссурийске двое из «партизан» – Александр Сладких и Андрей Сухорада – погибли.
И лишь спустя несколько месяцев в деле «приморских партизан» появились еще двое фигурантов – Алексей Никитин и Вадим Ковтун, которые в розыске не находились. Надо полагать, на высшем уровне была дана команда «фас», и группу расширили. Надо ведь как-то оправдать затраченные усилия, в частности, привлечение тысячной армии ОМОНа, которая была кинута на задержание «партизан».
«Партизаны» признали все: что было и чего не было
Ровно год назад после шести попыток сформировали коллегию присяжных заседателей, начались судебные процессы по делу «приморских партизан». По мнению стороны защиты, дело «приморских партизан» не такое простое, каким его пытается представить прокурор, потому как кроме признательных показаний иных доказательств в деле нет.
Адвокаты: некоторые высказывания обвинения – недопустимы
После реплик, высказанных прокурором, адвокат Олеся Петровна Моисеева обратилась к суду с требованием дать присяжным разъяснения. Она заявила:
– Я считаю, что некоторые высказывания прокурора недопустимы, поэтому прошу объяснить присяжным, чтобы они не принимали их во внимание. Государственный обвинитель дал оценку личности свидетеля обвинения Б., намекнув на его причастность к наркотикам, что является недопустимым. Он сказал, что убитый С. ему привиделся.
По поводу того, что на месте преступления (эпизод убийства четверых – прим. авт.) не обнаружено гильз, государственный обвинитель сказал, что якобы подсудимые могли приехать на место преступления потом и собрать гильзы. Почему сторона обвинения позволила себе сделать такие выводы? В обвинительном заключении по этому поводу ничего не говорится… Получается, выводы – голословные.
Адвокаты просили внести ясность по поводу некоторых высказываний прокурора, о которых ни в обвинительном заключении, ни в деле нет ни слова, но прокурор, неизвестно по какой причине, на них ссылается.
Представить доказательства не дали
Судья отказался давать присяжным разъяснения. Он сказал, что сторона защиты сможет сама все пояснить в репликах – в возражениях на сказанное противоположной стороной по делу.
Нелли Рассказова, адвокат Алексея Никитина:
– В своей реплике государственный обвинитель не пытался анализировать доказательства, прокурор просто критиковал нас. Вы – присяжные заседатели (обратилась она к присяжным – прим. авт.). На вас распространяются права и обязанности судей. Вам предстоит анализировать доказательства, собранные по делу. Но я не буду лукавить, анализировать нечего.
Имеются только признательные показания, данные на предварительном следствии. Признательные показания подсудимых совершенно разные. Правда – это когда люди говорят одно и то же: о количестве, месте и мотивах. У подсудимых показания абсолютно разные.
Я считаю, что в нашем следствии с 2002 года существует порочная практика. Людей с легкостью судят, взяв за основу только признание. Но признания недостаточно. У людей бывают разные причины для того, чтобы оговорить себя. Я не могу вам говорить о некоторых причинах, которые заставляют людей признаваться в преступлении.
Вот, например, свидетели, которые готовы были подтвердить алиби Алексея Никитина, приехали в судебное заседание и объяснили, что они не будут давать показания, чтобы не случилось проблем: их родственники – служащие полиции.
Чем мой подзащитный может подтвердить свое алиби? Пропало три тома уголовного дела (в них находилось подтверждение невиновности А. Никитина – прим. авт.). Можно сказать, что это случайность. Потом пропал жесткий компьютерный диск, фото с которого могли подтвердить алиби. Кто-то скажет, что совпадение… В 2013 году уничтожено личное дело А. Никитина. Почему бы стороне обвинения не запросить личное дело раньше, чем оно было уничтожено?
Но обвинению невыгодно запрашивать личное дело Никитина. Мой подзащитный говорит, что явку с повинной писал не он, а непосредственно оперативный сотрудник Незавитин. Создается такое впечатление, что явка с повинной у нас, начиная с начала 2000-х, заменяет два вещдока.
Я помню, как было раньше – в 2002 году. Если следствие приносит дело прокурору, и прокурор понимает, что в нем, кроме явки с повинной нет иных доказательств, то он отправляет его обратно. Раньше, если человек приходил в суд и говорил, что его, заставляя писать явку с повинной, били, суд моментально отправлял дело на ДС (дополнительное расследование – прим. авт.).
Не буду углубляться в конкретику и рассказывать об отдельных уголовных делах… С 2001 года ДС отменили. И в связи с этим появился ряд проблем.
Прокурор спросил в репликах, почему мой подзащитный не заявлял о своем алиби на предварительном следствии. Документы предварительного следствия перед вами не могут быть озвучены, согласно закону. В действительности, в деле много разных заявлений и ходатайств.
Мы хотели вам показать фотографии с жесткого диска, которые подтверждают алиби Алексея Никитина. Но, как выяснилось, диск, хранящийся в материалах уголовного дела, странным образом был отформатирован…
Свидетель обвинения Б., о котором нелестно отзывался прокурор, работал сторожем на автостоянке. В день, когда сгорел «Сурф» (машина одного из убитых наркоторговцев – прим. авт.), Б. дежурил на автостоянке. И он сказал, что увидел убитого С., отбегающего от горящего «Сурфа». Не будем домысливать, жив С. сейчас или нет – это цинично.
Моего подзащитного обвиняют в убийстве четырех жителей поселка Кировский. Но он никого не убивал. Он пришел в прокуратуру с заявлением о беспределе кировских милиционеров. И сразу стал «интересным объектом».
Откуда взял прокурор, что А. Никитин якобы находился на месте преступления? Он этого не говорил. Сказанное – домыслы прокурора. Когда вы удалитесь в совещательную комнату, внимательно почитайте его показания.
Прокурор ссылался на детализацию телефонных переговоров. Но номера в распечатке не имеют принадлежности к кому-либо из подсудимых.
Прокурор сказал: «Кто вам мешал задать вопросы по поводу алиби свидетелю Н.?» Я напомню, как все было! Если вы помните, он пытался сказать, что у него имеются дополнения к показаниям. Но его приостановили, прекратив допрос. Его вывели из зала суда насильно.
Наши протесты на данные действия суда были отклонены. Задать интересующие нас вопросы так и не удалось. Почему обвинение прекратило допрос Н.? Я не знаю!
«Фэнтези» прокурора о «мертвых с косами»
Один из «партизан» Максим Кириллов в репликах также упомянул о некорректном высказывании прокурора в адрес свидетеля обвинения Б. Максим Кириллов заявил:
– Прокурор говорил в духе «фэнтези», выразился так, что свидетелю, якобы, могло все показаться, в том числе «мертвые с косами». Свидетель Б. в суде ясно пояснил, что узнал С., если мне не изменяет память, по телосложению. Прокурор голословен, говоря о том, что он употребляет наркотики.
Что касается 27 сентября (день убийства четверых жителей поселка Кировский), то я был на работе. Прокурор пытался поддержать аморфное желание следствия выдвинуть версию, что я якобы причастен к слежке.
Если, как говорит обвинение, на кону стояла денежная сумма, то я мог отпроситься с работы, взять отгул. Мой адвокат представляла подтверждающие документы, что я находился на работе. По версии следствия, 28 сентября ко мне на работу якобы пришел Сухорада и рассказал о совершенном преступлении. Если Сухорада приходил ко мне на работу, так это в ходе следствия можно было бы выяснить. Но следствие никаких попыток не предприняло.
Что касается гильз на предполагаемом месте преступления, то их отсутствие является очень странным обстоятельством. Действительно, куда делись гильзы? Чтобы гильзы растворялись, так ведь не бывает, их находят со времен Отечественной войны. У нас не идут кислотные дожди и радиационные снега.
Кроме того, никакого имущества, которое по версии следствия, было похищено нами, у нас не изъяли.
Несостыковок в деле «приморских партизан» – не счесть!
Адвокат Владимира Илютикова Залуцкая утверждала, что за время коротких звонков, указанных в распечатке телефонных переговоров, невозможно о чем-либо договориться. Длительность звонков составляет секунды…
Адвокат Залуцкая возразила обвинению:
– Якобы эти звонки осуществлялись при подготовке убийства четверых. Кроме того, обвинение называет номер телефона, с которого якобы звонил мой подзащитный, и не называет номер абонента, которому он звонил. Получается, что детализации телефонных переговоров, по сути, нет.
Я думаю, что эти предположения не могут лечь в основу обвинения. Я не уверена, что данные звонки вообще имели место.
Прокурор сказал в своей речи, что, якобы, Илютикова вывезли на место преступления по убийству четверых, и он, якобы, пытался давать показания.
Но в ходе предварительного следствия моего подзащитного не вывозили на место преступления по четверному убийству. Я принимала в качестве защитника участие во всех мероприятиях предварительного следствия. По убийству четверых я не выезжала на место преступления, я знаю точно. И следовательно, Илютиков на тот момент по этому поводу не мог давать какие-либо показания».
Подобных несостыковок следствия в деле «приморских партизан» оказалось слишком много.
– Откуда в «могильнике» оказалась девятая нога? Их должно быть восемь, – спрашивает Вадим Ковтун. – Гособвинитель сказал, что на месте предполагаемого преступления не найдено гильз 32-го и 20-го калибра, которые, по версии следствия, использовались в ходе убийства, что их смыло паводком. Но спустя некоторое время нашли другие гильзы – калибра 7,62.
Прокурор сказал, что подсудимые не потрудились объяснить, где они находились во время предполагаемого убийства. Но адвокатом Кириллова представлены документы с места работы, которые подтверждают, что он работал. Я также представлял документы с места работы и учебы.
В России подобный процесс – первый
Алексей Никитин упомянул, что говорить о ходе предварительного следствия перед присяжными, по закону, не может, но присяжным следует самим поискать в Интернете информацию о том, что происходит в ОРЧ-4 (в оперативно-розыскной части города Владивостока, на улице Карбышева, 4 – прим. авт.).
– Люди порою выпадают из окон, их подвергают ужасным методам следствия, – сказал Алексей Никитин, – или сидят за убийство того, кого на само деле не убивали, а потом этот якобы убитый приезжает из Японии, такие случаи бывали. Парень сидел за убийство собственной девушки. Но никто не наказан.
22 января «партизаны» выступили с последним словом. Александр Смольский, адвокат Романа Савченко, попытался отыскать корень социальных причин, на фоне которых «партизаны» и события в Кировском становятся более понятными. Александр Смольский сказал:
– Прошу вас дать оценку тому, что произошло в Кировском. После того, как появилась ельцинская Конституция, люди лишились многих благ, развивалось протестное движение. Эти молодые люди – выразители протестных настроений. … Протесты на Болотной подтверждают, что «партизаны» – не единичное явление.
Я не помню другой такой группы людей, которая взялась за стволы, чтобы бороться против системы.
Я в своей жизни видел много уголовников… Нет, они не похожи на уголовников. У них четко поставленная грамотная речь. Пускали слухи о том, что якобы идеи ваххабизма сподвигли их на подобные действия. Но они вполне нормальные люди. В России подобный процесс – первый. Хотим мы этого или не хотим, он уже вошел в историю.
Партизаны выступили с последним словом
Выступая с последним словом, ни один из подсудимых не признал своей вины ни в одном из убийств.
Максима Кириллов заявил:
–В этой непростой истории виноваты обе стороны и, прежде всего, та, которая дала импульс к отчаянным действиям. Чтобы не поднимать проблему с наркотиками к саммиту АТЭС, из нас решили сделать бандитов. Сейчас я понимаю, что даже если бы нам удалось найти неопровержимые доказательства причастности кировских милиционеров к выращиванию и изготовлению наркотиков, то этой информации просто не дали бы распространиться. Раньше я думал иначе. Я признаю, что прибег к несвойственным мне методам, но я никого не убивал.
Вадим Ковтун сказал, что ему признаваться не в чем:
– На меня навесили ярлык «партизана», а я совсем другой человек. У меня семья, работа, дочь растет без отца три года. Вот что меня интересует, а не какое-то там «партизанство».
Алексей Никитин был задержан в день, когда пришел в кировскую прокуратуру с заявлением. Он собирался сообщить о беспределе кировских милиционеров. Его попросили подождать приезда сотрудников из Владивостока, которые усадили его в УАЗ и увезли в неизвестном направлении. Дело происходило на виду у родных, которые всеми силами пытались остановить похищение, я бы так сказала. Но вместо проверки по сообщению о преступлении Алексей, по его словам, попал в пыточные кабинеты ОРЧ-4.
– За время моего нахождения в СИЗО, я был лишен самого важного в моей жизни, – сказал Алексей Никитин, – Я сижу в тюрьме ни за что четвертый год. Я не был рядом с дочерью в момент ее рождения, был лишен здоровья, которое мне не вернут ни прокурор, ни судья. Я не доверяю ни прокурору, ни судье. Я доверяю вам, уважаемые присяжные. Я не виновен.
Роман Савченко признал свою вину в одной из краж.
Александр Ковтун в своем последнем слове сказал, что хотел просто отомстить кировским милиционерам.
– На моем пути попался Сухорада, и будучи сбитым с пути, я где-то стал свидетелем, а где-то участником тех эпизодов, где пострадавшими являются те другие, не кировские, сотрудники милиции, – сказал Александр Ковтун. – Прокуратура считает, что мы выбрали тактику «валить все на покойных», но это неправда. В действительности, я не отказываюсь от того, что совершил. Например, была перестрелка в Хвалынке, я стрелял, не отрицаю. То же самое касается Уссурийска. А ведь мог бы сказать, что покойные стреляли. Правда, я ранил сотрудника, но никого не убивал. За то, что сделал, готов отвечать.
Вскоре присяжные удалятся в совещательную комнату. Сколько они будут совещаться, неизвестно, потому как объем вопросов большой.
По словам стороны защиты, присяжные могут выйти из совещательной комнаты, попросить разъяснения некоторых моментов, которые вызывают сомнение.
– Я не хочу устраивать политический процесс. Но хотим мы этого или не хотим, процесс по громкому уголовному делу войдет в историю, – сказал Александр Смольский, – прошу и вас, уважаемые присяжные, вынесенным вердиктом войти в историю».
