Семинар из цикла «Тюремная экономика» — «Архипелаг ГУЛАГ – 2012»

Анастасия Овсянникова (Координатор и модератор семинара).
Осенью, на самом-самом первом семинаре о тюремной экономике Ольга Романова зачитывала сообщение Алексея Козлова, которое он надиктовал ей по телефону, потому что сам он, находясь в заключении, у нас в Сахаровском центре быть, понятное дело, не мог. Сейчас, в последнем в этом сезоне семинаре Алексей Козлов снова примет участие. И на этот раз — лично, чему мы безмерно рады.
Да, и мы не будем делать вид, будто выбранная для этой встречи дата совпала с днем рождения Михаила Ходорковского лишь по чистой случайности. Скорее наоборот: это совпадение навело нас на мысль сделать темой последнего перед перерывом на лето семинара — надежду. Приходите или подключайтесь к нам онлайн. Дата и время проведения 26.06.2013 19:00.

Цикл статей «Тюремная экономика»:

• Архипелаг ГУЛАГ — 2012
• Каторга создает каторжника
• Зона «в законе» — и вне закона
• Распределение по зонам
• Выгодное дельце
• Экономические реформы в пенитенциарной системе: откуда ждать ветра перемен?

Открытый семинар «Тюремная экономика»

Встреча первая: «Архипелаг ГУЛАГ – 2012»

1 ноября 2012 г. (четверг), в 19:00

В системе мест лишения свободы наказание сегодня отбывают 860 тысяч чел. По численности заключенных Россия занимает третье место в мире. Даже после гуманизации законодательства загруженность тюрем составляет 91%. Помимо социального, гуманитарного, культурного, политического измерений, у тюремной системы России имеется еще и хозяйственно-экономическое.

В частности, система исполнения наказаний представляет собой значимый фактор рынка труда, локальных экономик, потерь человеческого капитала, бюджетных расходов, коррупции и т.д. В системе ФСИН заняты 330 тыс. чел. (для сравнения, численность служащих «Почты России» – 390 тыс.чел.), а в федеральном бюджете на 2013 год на ее финансирование заложено 215 млрд.руб. (а на нужды здравоохранения – 282 млрд.руб.). ФСИН издает 3 СМИ, ей принадлежат 8 вузов, и т.д.

Меж тем, этот аспект системы исполнения наказаний обойден общественным и исследовательским вниманием. Для того, чтобы выработать и представить в публичном пространстве экономический взгляд на пенитенциарную систему, Сахаровский центр открывает новый цикл открытых экспертных семинаров «Тюремная экономика».

На протяжении сезона 2012 / 2013 гг. мы планируем провести 6 встреч семинара и обсудить на них занятость в пенитенциарной системе, нелегальные экономические отношения и коррупционные схемы, существующие в колониях, влияние опыта заключения на экономическое поведение людей, поговорить об истории и мировой практике тюремного хозяйства и тюремного труда, вспомнить теоретические модели экономики преступления и наказания и познакомиться с мировым опытом пенитенциарных реформ.

Мы будем рады видеть среди наших гостей экономистов разных школ, экономгеографов, историков, журналистов, правозащитников и гражданских активистов, студентов и аспирантов, а также специалистов экспертных организаций, сотрудников государственных органов, членов Общественного совета ФСИН.

Первая встреча семинара – «Архипелаг ГУЛАГ – 2012». Она будет вводной, призванной дать общий обзор нынешнего состояния и самых острых проблем российской пенитенциарной системы и поставить ключевые вопросы для дальнейшего обсуждения.

Участвуют эксперты:

• Антон Табах, кандидат экономических наук: «Современная российская пенитенциарная система как экономический субъект и феномен» (импульс-доклад).
• Андрей Бабушкин, председатель Комитета «За гражданские права»: «Кризис тюремного производства и пути его разрешения».
• Алексей Козлов, предприниматель, заключенный (заочно): «Почему тюрьмы не реформируются?».
• Ольга Романова, лидер общественного движения «Русь сидящая», экономический журналист: «Альтернативная реальность: Дания».

Координатор и модератор семинара – Анастасия Овсянникова, экономист, журналист, редактор блогов Сахаровского центра.

СТЕНОГРАММА СЕМИНАРА
Открытый экспертный семинар «Тюремная экономика»
Встреча первая – «Архипелаг ГУЛАГ – 2012»

Сахаровский центр, 1 ноября 2012

Овсянникова

Добрый вечер. Меня зовут Анастасия Овсянникова, я работаю в Сахаровском центре, и мы начинаем первый семинар из того, что, как мы надеемся, станет циклом семинаров, посвященных тюремной экономике. Я сначала представлю наших экспертов, а потом расскажу, как родилась эта идея, так будет логичнее.

Антон Табах, кандидат экономических наук, экономический публицист. Ольга Романова, в прошлой жизни экономический журналист, в нынешней – прежде всего основатель и лидер общественного движения «Русь сидящая». Причем Ольга присутствует здесь в двух лицах, буквально «за себя и за того парня»: Алексей Козлов, который тоже будет участвовать в сегодняшнем семинаре в качестве докладчика, по всем известной причине с нами быть не может. Кроме того, позднее к нам присоединится председатель Комитета «За гражданские права» Андрей Бабушкин, который обещал быть, но предупредил, что опоздает.

Здесь в зале пока нет, к сожалению, доктора экономических наук Полины Крючковой, которая собиралась к нам приехать. А почему она нам нужна, я сейчас объясню. Около года назад произошла некая встреча с участием Антона, Ольги, упомянутой Полины Крючковой и Александра Александровича Аузана, профессора, доктора экономических наук, заведующего кафедрой прикладной институциональной экономики МГУ, тогда члена Совета по правам человека при Президенте РФ, и прочая и прочая. На этой встрече они обсуждали идею подобного рода работы – может быть, встреч, может, исследования, может, каких-то действий, в которые все это могло бы вылиться, и даже достигли определенных договоренностей. Но потом случилась зима 2011 года, случился декабрь 2011 года со всеми последствиями, которые так или иначе затронули всех, и как-то все заверте… и не очень сложилось. А этой осенью, когда я приехала к Александру Александровичу советоваться немножко по другим вопросам, он эту идею вспомнил и мы к ней вернулись. И потому для себя считаем этот семинар семинаром имени Аузана, который с нами присутствует виртуально (поскольку физически сейчас находится довольно далеко – в хорошем смысле слова), велел всем передавать привет, и всячески нас благословляет.

Сегодняшний день для проведения семинара мы выбрали совершенно случайно: просто прикинули, когда будем готовы, какие у кого планы и графики, и методом тыка назначили день. И буквально вчера поздно вечером, Антон, видимо, готовя какие-то последние ремарки к своей презентации, которую мы вам покажем, случайно…

Табах

…Нет, все еще проще: читая ЖЖ журналистки Радуловой.

Овсянникова

…Читая ЖЖ журналистки Радуловой, случайно узнал, что вчера был профессиональный праздник тюремщиков. Оказывается, существует День работников СИЗО и тюрем – 31 октября, в Хеллоуин, как положено. А сегодня, между прочим, – День судебного пристава. А мы тут сидим и собираемся разговаривать о тюремной экономике.

Последнее, что я хочу сказать по поводу наших заседаний, которых, мы надеемся, на протяжении сезона, то есть до лета, мы, если все будет нормально, проведем шесть, – следующее. О тюремной тематике говорят много. В последнее время, в связи с появлением больших количеств политзаключенных, в связи с нарастающим и перешедшим критическую массу количеством людей, сидящих по экономическим делам, эта тематика – на первых полосах газет, в Фейсбуке, все время на слуху. Но обычно о тюрьме говорят как о месте страданий, неправосудия, месте, где сидят невинные или, может быть, виноватые, но непропорционально назначенному наказанию; то есть говорят в гуманитарном, «правочеловеческом» аспекте. Но помимо всего прочего тюрьма – это еще и экономика, хозяйство, деньги, которые каким-то образом там крутятся и участвуют. И про это вообще никто ничего не знает. Как я понимаю, Антон сам нам расскажет: когда он начал все это копать, у него глаза раскрылись широко и до сих пор не закрываются. Мы бы хотели держать наш семинар в рамках этой сферы, удерживаясь от сползания в правозащитную риторику. Не потому что она не нужна или не важна – безусловно, она сверхнужна. Но потому что, выражаясь языком маркетинга, экономическая тематика – сфера наших эксклюзивных преимуществ, и мы хотели бы держаться в ее рамках в той мере, в какой у нас самих это получится.

Пожалуй, это все вводные ремарки, и я передаю слово Антону Табаху.

Табах

Добрый вечер. Очень рад выступить на наконец состоявшемся обсуждении. Пусть был труден, но если вспомнить Владимира Ильича Ленина, «вчера было рано – завтра будет поздно». Будем считать, что сегодня очень правильный момент. Действительно, 1 ноября – хороший день. Наступивший период реакции – время обсуждать накопившуюся проблематику и будущие возможные, желательные и необходимые реформы.

Ощущение от изучения тюремной тематики с экономического ракурса немного напоминают описание ощущений некоторых героев Жюля Верна и других приключенческих романов. Наверное, Паганель, сидя с географическими картами, понимал, что где-то тут есть остров, он достаточно огромен, там происходит что-то интересное, там живут люди, но о нем ничего не известно. Кто-то сообщает, что там живут люди с песьими головами. Оттуда привозят что-то, но никто не знает, что это такое. Короче, путем вычислений, анализа бюджета, сбора информации выяснились несколько вещей. Вещь первая: рядом с нами, с большим материком воли существует остров ФСИН. Остров немаленький, о нем мы поговорим чуть позже. При этом о каннибальских нравах на этом острове известно довольно много – спасибо Ольге, спасибо «Руси сидящей» и правозащитникам. Но то, что этот банкет, эта радость каннибала происходят в первую, вторую и третью очередь за наш счет, то есть за счет бюджета и именем не только Российской Федерации, но и российского народа, а народ об этом не подозревает, – тоже достаточно важный вопрос. Ну и, на мой взгляд, немаловажно, что если мы собираемся обсуждать, как реформировать эту сферу – а реформировать ее необходимо – то нужно понимать, что там происходит, как люди себя ведут, как устроены стимулы. Причем не только в контексте «все тюрьмы закрыть, заключенных выпустить, объявить всеобщую амнистию, сотрудников ФСИН отправить на лесоповал». Большевики так попробовали – оказалось, работает плохо. Кончается все эволюцией царской каторги в ГУЛАГ.

Поэтому сейчас, видимо, я попробую рассказать о наработках, надеюсь на конструктивную содержательную критику и на комментарии, и попробуем дальше двигаться в этом направлении.

При написании доклада в сборе материалов мне помогала Анастасия Подругина, студентка экономического факультета МГУ, она, видимо, скоро к нам присоединится, поскольку хотела послушать, что же получилось.

[Далее текст выступления представляет собой комментарий к демонстрируемой слайд-презентации].

Итак. Если спросить среднего россиянина, что такое ФСИН, окажется: что-то люди знают, но масштабов бедствия себе не представляют. Чтобы понять, насколько важна система исполнения наказаний для российской экономики, достаточно всего нескольких фактов.

В системе ФСИН заняты 330 тысяч человек, это чуть меньше, чем у крупнейшего работодателя страны – Почты России (после всех сокращений Газпром и РЖД перестали таковыми быть), которая существует в каждом поселке и плохо ли, хорошо ли работает, но она есть. Если говорить о качестве деятельности, то Почта России тоже является ближайшим аналогом.

В федеральном бюджете на 2013 год на расходы и развитие уголовно-исполнительной системы заложено 215 миллиардов рублей. Это немногим меньше, чем все расходы на здравоохранение, идущие из федерального бюджета (надо понимать, что все-таки большая их часть относится к бюджетам региональным). Сумма огромная, это одна из самых оплачиваемых силовых структур.

В системе ФСИН единовременно сидят или охраняют более миллиона человека (т.е. около 750 тыс. заключенных и почти 350 тыс. сотрудников, итого 1 млн. 100 тыс. чел.). не могу не отметить, трудоспособного населения у нас, по разным оценкам, порядка 65 млн.чел. Т.е. 1.5% трудоспособного взрослого населения занимаются весьма странной для экономики деятельностью.

Наконец, в стране существует около 1000 зон, которые покрывают всю ее огромную территорию: учреждения системы исполнения наказаний находятся в 78 из 83 регионов страны (нет зон в некоторых дальних северных автономных округах, хотя если говорить о Ямало-Ненецком, то там как раз все «хорошо»).

Надо понимать: российская уголовно-исполнительная система сейчас существенно больше, чем была сто лет назад. За сто лет теленочек рос-рос, и в итоге вырос. В 1913 г. население Российской империи без Польши и Финляндии составляло 161 млн.чел., т.е. на 20 млн. больше, чем сейчас. На все это огромное население, во многом крестьянское, с соответствующим уровнем криминала и нравов, было всего лишь 150 тыс. заключенных, включая 50 тыс. подследственных в тюрьмах и 30 тыс. каторжников. Сейчас – 750 тысяч при меньшем населении. Правда, тогда широко применялась такая мера наказания, как ссылка – ссыльных было около 300 тыс. чел… Но многие читали рассказы о тогдашней жизни ссыльных, о том, как Владимир Ильич ходил на охоту с ружьишком, о ссыльных, исполняющих функции вице-губернаторов, правда, в более ранние времена. Так что вопрос, можно ли считать ссылку реальным наказанием, – спорный. Плюс к этому наод понимать, какими были общепринятые сроки наказаний. Наверное, многие помнят, к чему был приговорен за двойное убийство в корыстных целях Родион Романович Раскольников. Ваши предположения?

Из зала

Семь лет каторги?

Табах

Восемь. Вопрос, сколько бы ему за аналогичное преступление дали сейчас?

Романова

Восемь.

Табах

Нет, восемь вряд ли. Все-таки это 105-я, часть 2-я, с отягчающими. Скорее, я думаю, лет 12-13. Тогда было 8, но заметьте: дальше сократили до 4, причем на уровне государя-императора – в правительствующем Сенате, поскольку все каторжные приговоры утверждались Сенатом, который был апелляционной инстанцией. И многие помнят самого знаменитого российского сенатора по судебной части Александра Федоровича Кони, который более всего знаменит был не как адвокат, а как судья апелляционной инстанции и самые знаменитые свои решения принимал именно в этом качестве. Были судьи в то время!

Короче, и заключенных было меньше, и срока были меньше. Вспомним, сколько суд присяжных дал Савве Морозову на его процессе о серьезнейшем расхищении собственности железной дороги с ущербом для бюджета: то ли 3 месяца, то ли 4

Романова

160-я, часть 4-я.

Табах

Да-да. Царский суд был действительно кровав. Но все, и кадеты, и большевики были силдьно недовольны тем, что происходило. Думаю, передвинься они на 100 лет вперед, их ощущения были бы несколько иными.

Дальше была реформа, была революция, было открытие тюрем, всеобщая амнистия, гражданская война, полная ликвидация царской тюремной системы, эксперименты от концлагерей до массовой трудовой повинности. В результате экспериментов тюремное население в раннем СССР было достаточно небольшим: в 1930 г., если не считать высланных кулаков и им подобных, в тюремно-исправительных учреждениях находилось порядка 300 тыс.чел. – при населении под 200 млн.

Дальше наступила эпоха ГУЛАГа. Начались массовые репрессии, а заключенных стали привлекать на объекты народного хозяйства. Население ГУЛАГа в 1937-1938 гг. увеличилось с примерно 500 тыс. чел. до 1 млн. 300 тыс., а пиком был 1950-й, когда именно заключенных – не считая ссыльнопоселенцев – было 2.5 млн. чел. при послевоенном населении также порядка 200 млн. чел. То есть сидели порядка 1.25% населения страны, а сейчас – порядка 0.5%.

Дальше. Реформы Берии и Хрущева, знаменитое холодное лето 53-го. Как показывает изучение архивных документов, закрытие строек в 1953-1954 г. было вызвано не только общегуманными соображениями, но и тем, что ГУЛАГ, начиная где-то с конца 40-х годов, начал приносить убытки и тяжелым бременем повис на госбюджете. Как только представилась возможность, система была демонтирована, причем радикальыми темпами. И уже к 1956 г. тюремное население сократилось до 400 тыс. человек.

Дальше бывало по-разному, но в позднесоветский период в России сидели 400-500 тыс.чел. и 600-700 тыс. человек во всем СССР, население которого под конец его существования приблизилось к 300 млн. чел. (было 280). Регулярно, в среднем раз в 2-3 года, под юбилей то СССР, то Октябрьской революции, то под смерть генерального секретаря, проводились амнистии. В 1980-е период был смешанный: сначала репрессии, потом некоторое смягчение.

А потом, уже в новой свободной России начался резкий рост контингента, вызванный как социальными, так и демографическими причинами. Не следует забывать, что в 90-е как раз выросло достаточно многочисленное поколение, а по международной (не только российской) практике известно, что когда молодежи много, всегда резко растут и преступность, и тюремный контингент. Соответственно, когда численность молодых людей падает, то и людей в тюрьмах оказывается меньше, даже если система остается репрессивной.

Пик тюремного населения – около 1 млн. чел. – пришелся на 1999-2002 г. Именно в этот период прошла последняя крупная разгрузочная амнистия, были приняты серьезные меры по минимизации и гуманизации уголовно-исполнительной системы, и в 2000-е она стала более стабильной. Но вызвано это было в первую очередь снова не гуманизацией, а чистой демографией. Когда предыдущий руководитель ФСИН рассказывал, что за 5 лет число заключенных в колониях для несовершеннолетних упало в 2 раза, то простой просмотр демографических сводок подсказывает вопрос: а почему не в 2.5? Чисто демографически популяция потенциальных кандидатов в контингент этих заведений упала в 2.5 раза, соответственно, если контингент уменьшился вдвое, это на самом деле значит, что он вырос на четверть, а не упал.

Что касается контингента. Как уже сказано, в 2008-2011 произошло его существенное уменьшение, вызванное двумя причинами. Первое – проведена некоторая гуманизация законодательства. Детальные исследования находятся за рамками нашего обсуждения, но они показывают, что по общеуголовным преступлениям средние сроки пребывания на «острове» снизились. С другой стороны, демографический эффект: многочисленное поколение 70-х и 80-х подросло и вышло из наиболее криминогенного возраста, а сейчас на сцену вышло малочисленное поколение конца 80-х – начала 90-х.

Кстати, если говорить о демографическом аспекте любой будущей реформы, то, например, пенсионную сейчас проводить очень плохо, потому что большое число людей выходит на пенсию, а на рынок труда входит мало молодежи. А вот как раз тюремную реформу проводить самое время, потому что меньше становится не только реального, но и потенциального контингента: из-за малочисленности соответствующих возрастных когорт ближайшие 10015 лет должны быть относительно спокойными.

Итак, в 2008 году был пройден пик, и к 2011 г. тюремное население снизилось. Действительно, слегка изменили процедуры ареста, слегка изменили судебную практику, но один из ключевых моментов – по моим оценкам, порядка половины от сокращения, – чистая демография. Меньше несовершеннолетних – меньше преступности несовершеннолетних, меньше молодых когорт – меньше криминала в этой сфере.

Что можно сказать о структуре типичных наказаний по срокам? Чаще всего встречаются диапазоны 3-5 и 5-10 лет, то есть вилка достаточно большая. Если смотреть такие же показатели по другим странам, то там, за вычетом США, большая часть приговоров лежит в диапазоне 1-5 лет, а больше, чем на 5, сажают только за что-то ужасающе, катастрофически серьезное. Ольга Евгеньевна [Романова], думаю, расскажет нам о своем опыте общения с датской уголовно-исправительной системой и с их, если можно так выразиться, злодеями. То есть концентрация очень высокая. Надо понимать (это тоже за пределами нашего обсуждения, но все же), что с точки зрения психологии пребывание в тюрьме дольше, чем на протяжении трех лет, очень сильно сказывается на возможной социализации и способствует рецидивам.

Кратность – число заключенных, попавших в уголовно-исправительную систему в первый, второй и третий раз: порядка 2/3 заключенных там находится во 2-й, 3-й и более раз. Это показывает: уголовно-исправительная система работает плохо, брак составляет порядка 70%. Любое учреждение, которое выдавало бы такие показатели брака, закрыли бы, не раздумывая. Понятно, что есть экономические и социальные показатели, а есть объективное состояние преступности, но показатели рецидива у нас зашкаливают. Надо понимать, что эта кратность считается очень хитро: люди, у которых имеется погашенная судимость за мелкое преступление (1-3 года), при рецидиве не считаются кратными, а считается, будто у них ничего не было.

Возраст основного контингента – 20-35 лет, чуть меньше – 35-55 лет. Надо понимать, что и это несколько нетипично: если посмотреть на подобные графики по другим странам, видно, что у нас относительно больше менее криминогенных средних возрастов. Это связано в том числе и с достаточно большим количеством не чисто уголовных преступлений.

И, наконец, по составам преступлений. Лидируют, безусловно, убийства (оставляем за скобками качество проведения судов и следствий, сколькие из осужденных действительно виноваты). Очень интересно, что вторыми по распространенности являются кражи, а вместе с пятыми в «рейтинге» грабежами суммарно они превышают число убийств, при том, что уровень ущерба там по сравнению со стоимостью содержания заключенного, которую мы будем обсуждать несколько дальше, копеечный. Это очень серьезный фактор: большой вопрос, обоснованно ли применять дорогостоящую меру наказания к не столь значимым случаям. Наркотические статьи УК – 228-я и пр. – по ним число заключенных растет быстрее всего, в то время как число убийств и убийц достаточно стабильно. Педофилы – то же самое: низкая база, очень высокий, связанный с изменениями в законодательстве темп роста. Ну и дополнение: осужденные за насильственные в широком смысле слова преступления составляют порядка 45% от контингента. Остальное – разные ненасильственные преступления.

Доля заключенных в населении. Если исключить экзотические острова, на которых показатели сдвигаются из-за очень низкой общей численности населения, то Россия находится на 5-м месте. Лидируют США, далее идут такие замечательные страны, как Руанда, Грузия и Куба (каждая по-своему замечательная). Интересно отметить, что в стране с очень близкими к России показателями структуры населения, социально-экономического развития и даже политического строя, а именно в Казахстане, доля заключенных в численности населения примерно в полтора раза ниже. И эту разницу можно отнести в первую, вторую и третью очередь на государственную уголовную политику. При этом мы ничего не слышим о разгуле преступности в Казахстане, с которым не справлялась бы местная уголовно-исполнительная система. Так что вполне возможно, что порядка трети заключенных в России – продукт государственной политики в этой области и судебной системы.

Если уголовно-исполнительная система занимает около полутора процентов трудоспособного населения, она, естественно, существенно влияет на рынок труда. Во-первых, почти 1 млн. 100 тыс. трудоспособных граждан выведены из «оборота», с рынка рабочей силы. Конечно, часть этих людей и не работала, и именно поэтому они и стали преступниками, но факт в том, что 1.5% людей странным образом используются в стране, завозящей большое количество иностранной рабочей силы.

В общественном мнении существует убеждение, согласно которому заключенные очень много работают, все они только этим и занимаются. На самом деле это не так: уровень занятости среди заключенных составляет всего лишь чуть более 20%. Понятно, что подследственные работать не могут, есть и другие факторы, но тем не менее.

Средний заработок за последние годы вырос, и вырос даже немного быстрее, чем в гражданском секторе, но это – продукт того, что многие вещи, которые в старые времена делались совсем подпольно, сейчас легализованы. Уровень оплаты труда заключенных в 2.5 раза отстает от среднего по стране; понятно, что там есть фактор того, что их используют для низкоквалифицированного труда. Но это влечет за собой сниженные пенсионные взносы, сниженные налоговые поступления (с этих заработков все вычитается).

И что касается эффективности. Количество сотрудников ФСИН на душу населения у нас в полтора раза выше, чем в США, сопоставимых по масштабу уголовно-исполнительной системы, а в расчете на одного осужденного у нас охраняющих в 2.3 раза больше, что тоже говорит об эффективности использования рабочей силы на государственной службе.

Еще важен географический аспект. Если посмотреть разбивку тюремного населения по регионам и сравнить ее с региональной разбивкой, то заметен разнобой. В отдельных регионах много ИТУ (та же Свердловская области), а Москва, Петербург и их окрестности, Краснодарский край, Татарстан существенно выбиваются. Понятно, к чему это приводит: существенное количество контингента перевозят с места на место за государственный счет, это приводит к разрыву социальных связей, а главное – появляются целые регионы, например, замечательная республика Мордовия с соответствующей репутацией, где ФСИН – крупнейший работодатель. Люди, проводившие полевые исследования, знают о целых династиях, когда 4-5 поколений служат в тюрьмах и сейчас отдают детей в кадетское училище при ФСИН. То же самое в Коми, то же самое в Кемеровской области, обладающей не слишком высоким собственным и одним из самых высоких в стране тюремным населением. То есть целые регионы кормятся с системы исполнения наказаний. Это не чисто российская черта, в Америке тоже тюрьма, особенно в сельской местности, – важный работодатель, но у нас из-за того, что система эта федеральная, а людей возят с места на место, этот феномен существует на уровне целых регионов, которые на этом кормятся. Если сейчас проводить тюремную реформу и приводить географию зон в соответствие с географией воли, то республика Мордовии, уж не знаю, насколько взбунтуется, но последствия для тамошнего рынка труда будут просто катастрофическими, и об этом тоже не стоит забывать.

Наконец, «островные» финансы. В процессе исследования было накопано много дивного, что мы будем обсуждать на дальнейших семинарах, а сейчас не хочется делать «свечки», но вот показательные факты. В бюджете ФСИН 70% уходит на содержание личного состава, и меньше 20% – на содержание заключенных; еще 11% – обеспечение деятельности (транспорт, коммуналка и пр.). Представьте себе бизнес, в котором 70% – это расходы на сотрудников, да еще не слишком эффективные. Даже в инвестиционных банках, которые страшно критикуют за то, что они переплачивают сотрудникам, на это уходит порядка половины расходов. А если посмотреть расходы на личный состав, то там ключевое – зарплата. Пенсионные выплаты, как ни странно, не очень велики, но это связано с тем, что они в значительной части идут по другим статьям бюджета (часть сотрудников приходит с военным стажем, и тогда это идет из армейского бюджета, и т.п.).

Наконец, масштаб. Текущий бюджет ФСИН за 7 лет вырос более чем на 60%, расходы на одного представителя контингента – в 2.5 раза (все это в сопоставимых ценах). Непрозрачность и закрытость ФСИН создает огромные возможности для нецелевого расходования и неэффективной траты бюджетных средств, это мы тоже будем обсуждать на дальнейших семинарах. Причем здесь учтены только прямые расходы только из федерального бюджета. Есть другие программы и статьи, в т.ч. федеральная целевая программа развития уголовно-исполнительной системы, она тоже финансируется отдельно. Там предусмотрено строительство новых и реконструкция старых колоний, перспективы реформы неочевидны, но деньги из бюджета выделены и скорее всего будут «исполнены», причем с превышением.

Наконец, инфраструктура «острова». Эту картинку просто невозможно было пропустить. Она содержит данные по состоянию на 2010 год, но сейчас все изменилось несущественно. 332 ПТУ, 133 больницы, мастерские, 347 (сейчас немного меньше) занятых, наконец, 555 храмов. Вся эта большая империя находится на балансе ФСИН. Эта картинка очень сильно напоминает, как можно было нарисовать структуру российской армии до Сердюкова, до последних военных реформ, когда армия превратилась в обоз, а описания дедовщины и армейского бардака не сходили с первых полос газет.

Далее, про контакты экономики «острова» и «материка». Существует огромный теневой или серый бизнес, который мы будем обсуждать, не обязательно коррупционный, на стыке воли и ФСИН и в самих исправительных учреждениях: заказы с воли, использование бизнесом рабочей силы заключенных, которое старо как мир и известно еще со времен фараонов, а в России в некоторых отраслях и регионах является едва ли не доминирующим. Тут же – роль ФСИН как крупнейшего работодателя и огромная инфраструктура по обслуживанию контингента: тюремные ларьки, где, по рассказам очевидцев, цены отличаются от «материковых» в 1.5 – 3 раза. Это не российская специфика, экономисты и правозащитники и в США, и в Южной Африке жалуются на то же самое: тюрьма – рассадник коррупции при любом строе и любом режиме. Тут же – система «Родная связь», которая организует видеосвидания, и т.д., и т.п. Все это создает удобства, но и дает деньги. Соответственно, нагрузка на коммунальную структуру и транспорт, расходы на поддержку семей осужденных, про которые, возможно, Ольга Евгеньевна сможет рассказать более детально, т.к. это существенный фактор, находящийся за пределами бюджета.

Что хотелось бы сказать в финале. Наверное, организаторам, «географическому обществу» в итоге нашей аналитической экспедиции на «остров» хотелось бы исследовать взаимное влияние уголовно-исполнительной системы и российской экономики, проанализировать последствия сохранения текущих принципов устройства уголовно-исполнительной системы для общества и граждан, оценить, какие сложились ловушки, как можно применять зарубежный опыт, и как можно двигаться дальше. И, наконец, может быть, предложить пути для интеграции российской тюремной системы в вольную институциональную среду.

От себя хочу добавить: тюремную систему у нас воспринимают как нечто внешнее, хотя она находится у нас под носом и регулярно поглощает людей. Надо понимать, что эти люди живут и работают рядом с нами, что мы будем жить с последствиями разросшейся тюремной системы, которая вынуждена кормить себя и во многом – это уже мое частное мнение – подрывать возможности дальнейшего развития страны. Поэтому нужно понимать, что происходит, и пытаться вырабатывать какие-то меры. Ни в одной стране тюремные системы не реформировались изнутри, это проверено десятками и сотнями опытов и экспериментов. Посмотрим, насколько наш формат подойдет для такого обсуждения.

И маленькое дополнение. Сделанную презентацию я представил как частное лицо, к моему работодателю это никакого отношения не имеет, никем не одобрено, факты взяты из открытых источников, и если есть дополнения и соображения, то очень надеюсь их услышать. Извиняюсь за некоторую затянутость доклада – но так получилось.

Овсянникова

Продолжим и перейдем к обещанному докладу Алексея Козлова. Ольга, может быть, вы сначала могли бы сказать пару слов о том, где он сейчас и что с ним, потому что все, наверное, волнуются?

Романова

Добрый вечер. Где сейчас мой муж и что с ним происходит, я не знаю. Знаю, что он был этапирован, судя по всему, в централ города Иваново, и что будет дальше, никто не знает, и, конечно, меньше всех – мы с Алексеем. Превратности тюремной судьбы всем тут – а я вижу тут много знакомых лиц – известны. 8 ноября в Иваново будет суд по кассации по поводу лишения моего мужа права на УДО, но как такие суды кончаются, мы тоже с вами прекрасно знаем. Скорее, здесь просто надо, как обычно, использовать все законные методы, ну и мой любимый незаконный метод под названием «троллинг» никто не отменял.

Мой муж в несколько приемов надиктовал мне на телефон свой доклад после того, как я ему рассказала, что планируется такой семинар. Я сейчас выступлю в крайне непривычной для себя роли и фактически буду читать по бумажке. Т.е. это не мой текст, это текст Алексея Козлова. Извините, пожалуйста, я делаю это в первый раз и, может быть, это будет не очень здорово.

Но прежде чем это зачитать, я хочу сказать то, о чем не упомянул Антон, а так жаль этих вкусных деталей. В феврале этого года Антон, увлекшись этой темой, начал подбирать материалы и рассказал одну потрясающую вещь: последний раз исследованием экономики нашей УИС, экономики ГУЛАГа занимался Берия.

Табах

Не вполне исследованием, а прикладными вопросами.

Романова

Прикладными экономическими вопросами. Потому что то, что делает институт ФСИН и на что можно полюбоваться в их сборниках и отчетах, – конечно, филькина грамота и никакого отношения к науке не имеет. Последней научной работой занимался Берия с единственной целью доказать системе, а главное, Иосифу Виссарионовичу, что система ГУЛАГа перестала соответствовать современным им реалиям и стала экономической обузой. Естественно, никакого гуманитарного посыла там не было, посыл был совершенно другой. Открытие Антона, что никто этим не занимался и не занимался никогда со времен нашего незабвенного японского шпиона, меня поразило. Считайте, что доклад Антона Табаха – это впервые. Это огромное событие, и я буду просить разрешения Антона опубликовать по крайней мере слайды, они потрясающие: slon.ruуже успел сделать предложение, и если Антон согласится, то завтра это все будет опубликовано.

Табах

Только без источника, по принципу PussyRiot: все в балаклавах.

Романова

Антон выступит в балаклаве. Возвращаясь к истории создания его потрясающего доклада – я вижу здесь очень много знакомых лиц, прежде всего наших, экономических, отсидевших и вышедших: Володя Переверзин, Игорь Крошкин, всех-всех вижу. Мы много разговариваем с предпринимателями, которые в основном находятся в тюрьме, но уже постепенно начали выходить. Мы говорили, что в 2003 году, когда посадили Ходорковского, началась большая волна репрессий против креативного предпринимательского класса. Сроки сами знаете какие – от 8 лет и далее, 2003+8 = 2011/2012, УДО, конечно, никому не дают. Люди начинают выходить, и в прошлом и этом году мы начали с ними знакомиться. Вот откуда, помимо прочего, протест: выходит креативный класс, умный класс, полный сил, идей, но застоявшийся без дела. Им невозможно доказать, что надо все забыть, простить и начать жизнь сначала – отдавать кредиты, заново строить бизнес, семью и т.д. В этом и следующем году численность людей, которые выходят из тюрьмы и очень хорошо знают, что там и почему, будет расти.

И еще маленький комментарий к докладу Антона. Я вижу, в основном здесь очень опытные люди – и предприниматели, и политические. Это к диаграмме, где было распределение по статьям, кто за что сидит. Мы хорошо знаем, что все чаще и предпринимателей, и политических стали сажать по 105-й (убийство), 163-й (вымогательство – любимая статья, когда речь идет о кредитах), за «педофилию», мы знаем прекрасные случаи, и все больше и больше – 228 (наркотики). Это легче всего, особенно с мелким и средним бизнесом: отнять его, подбросив в карман хозяина наркотики, легче легкого, что и происходит. И мы знаем замечательный случай Александра Лебедева, одного из владельцев «Новой газеты»: у него, как известно, хулиганка и нанесение нетяжких телесных повреждений товарищу Полонскому. За что ж еще, кроме как за хулиганку. И ведь это войдет в статистику именно таким образом!

Как я ни тянула, я должна зачитать доклад своего мужа. Извините, что по бумажке. Я буду сокращать, и проще его опубликовать. Думаю, сделаю это там же, на «Слоне», где можно будет посмотреть в самое ближайшее время.

«Современная УИС России не соответствует целям и задачам, которые перед ней ставят общество и уголовно-исполнительный кодекс. Причин много. Одна из основных – ГУЛАГовское отношение к труду осужденных, помноженное на неумение приспосабливаться к рыночным реалиям, с одной стороны, и личная корысть – с другой. Ст. 1 п. 1 УИК начинается словами: «Уголовно-исполнительное законодательство РФ имеет своими целями исправление осужденных и предупреждение совершения ими новых преступлений».

Это удивительная статья, которую всегда читаешь как открытие, правда?

«В предупреждении совершения новых преступлений заинтересованы все граждане, на свои деньги содержащие ФСИН. Но увы, условий для этого в зонах не создано. Основная причина большинства преступлений первоходов – недостаточная зарплата, которая во многом является следствием низкой квалификации. Казалось бы, время, проведенное в зоне, можно с пользой потратить, чтобы поработать над собственными навыками, тем более в эру интернета сделать это не так сложно. Вот только интернет в зонах запрещен, как и многое из достижений века ХХ, не говоря уже о XXI».

Делегация «Руси сидящей», которая недавно была в датских тюрьмах, увидела там достижения XXи XXIвека. Там нет интернета, если ты не предприниматель. Если предприниматель, то ты получаешь доступ к интернету и управляешь своим бизнесом, чтобы он, не дай бог, не закрылся, и управляешь им непосредственно из тюрьмы. Если ты писатель – сиди и работай над книгой, никто препятствий не чинит. И конечно компьютеры есть у всех, кто этого желает.

«Зэка не пытаются поднять до уровня развития общества. Наоборот: ему стараются привить такие навыки, как вранье, которое поощряется, максимально отбивают желание работать честно и эффективно, учат, как давать взятки и за что. Нельзя сомневаться, что, освободившись, такой человек будет социально близок к коррумпированному чиновнику, а не к гражданам, стремящимся построить современную страну.

Все начинается с экономики зоны. ФСИН обладает фактически бесплатной рабочей силой. Люди, работающие во ФСИН, не приспособлены к креативу, а это не их конек. А доить предпринимателей с помощью блатных, пилить бюджеты — вот это работает уже много лет, это им понятно. Производством милиционеры заниматься не могут, что тоже само собой разумеется. Но на сегодняшний день никто не наказывает начальника зоны за неэффективное использование рабочей силы. Могут наказать за плохие показатели количества трудоустроенных на зоне, а это число может быть любым, поскольку определяется «от балды». Это по-прежнему основной количественный и качественный показатель. Начальник практически любой зоны, чтобы соответствовать количественному показателю, удовлетворит любое заявление осужденного о приеме на работу. Даже если этой работы по факту нет. В итоге зона получает хорошие показатели, а осужденный — зарплату 15—20 рублей в месяц».

Не тысяч, а рублей, мы знаем зарплаты и в три рубля в месяц: это те реальные деньги, на которые одинокий, например, человек должен существовать: покупать чай, покупать сигареты, как-то питаться. Это происходит и из-за воровства, и из-за того, что работы нет, и ее приходится делить между несколькими осужденными.

«Система мотивирует не к поиску новых заказов и организации производства, а к постоянным припискам».

Здесь присутствует вышедший из зоны на прошлой неделе Игорь Крошкин, предприниматель. У него есть занимательная история. Когда Игорь приехал на зону, он увидел, что нет работы, и быстренько организовал прекрасный заказ на пошив кевларовых жилетов, которые многие протестующие хорошо знают. В итоге грянул скандал, о котором, думаю, он расскажет: с Игоря пытались взять откат, он это дело разоблачил и вышел только по звонку, а не по УДО, естественно. В результате кевларовых жилетов на зоне не шьют, денег за них не получают, никто не работает, а мы с вами тратимся на содержание Игоря Крошкина в тюрьме. Бред!

«Система мотивирует не к поиску новых заказов и организации производства, а к постоянным припискам. Гораздо выгоднее под шумок вписать в число работающих нужных осужденных, которые будут лишь числиться, и платить нужным людям за такую возможность, чем заниматься реальным производством. В мутной воде гораздо проще и реальным работягам объяснить, почему они получают копейки, хотя стоимость своей продукции они прекрасно знают. Таким образом можно получить деньги со «второго конца», т.е. от реализации товара. Работяги будут молчать, им во ФСИН выпишут поощрение и пообещают УДО. А когда они освободятся, то постараются побыстрее забыть обо всем увиденном».

Я здесь не могу не вспомнить случай, ставший широко известным. В Мордовии, когда были лесные пожары и была опасность, что могут загореться леса вблизи зон и тюрем, МЧС разработал план эвакуации контингента на узкоколейке, которая там исторически пролегала. Когда этот план был обнародован, начальник УИС сказал: «Нет-нет-нет, не надо узкоколейки, мы ее продали еще 10 лет назад». То есть то, что в зонах продано все, что только можно продать, и прежде всего рельсы, тоже известно абсолютно всем.

Как работает «второй конец»? Когда тамбовская зона отправляет заказ в Астрахань и Волгорад, а это одна ветка, одно направление, мало того, что это обходится на 20% больше, чем на рынке, но еще и непременно с заездом фуры в Москву, которая там разгружается, загружается и едет обратно в Волгоград. Потому что, например, у жены начальника УФСИН именно такая схема, где задействованы еще люди. Эти машины реально приезжают в Москву! Здравствуй, Каширка, вот вам пробки.

«Не очень понятно, почему это называется зоной, а не бандой, и куда пойдет работать освободившийся по УДО зэк. Никакая программа по социальной адаптации не убедит его в том, что жить нужно не так, как в зоне, не по тем же правила. Можно было бы написать программу реформирования центров трудовой адаптации заключенных — именно так называется производственная часть зоны. Сделать это не сложно, но на написание такой программы нет социального заказа».

Как пишет мой муж, чтобы какую-то концепцию написать детально, необходима исходная информация, а как добывается исходная информация, теперь хорошо знает Антон: ее практически нет. Те скудные сведения о системе, которые разбросаны по кусочкам в специализированных журналах – не факт, что цифры там верны. Как они их добывают, науке неизвестно. Сам НИИ ФСИН – максимально закрытое учреждение, которое возглавляет человек, совсем недавно перешедший на эту работу из МВД. Поэтому раздобыть цифры невозможно, к тому же никто не знает, насколько они подлинные.

«Можно говорить о реперных точках, на которых необходимо работать. На сегодняшний день у ФСИН есть концепция развития до 2020 года, призванная приблизить условия содержания в России к европейским нормам».

О том, что такая концепция существует, мы с вами слышали, она была принята при Реймере. Кстати сказать, ни в одной из зон, где я была после его отставки, его портрет не сняли, везде пока висит старый начальник. Уж не знаю, с чем это связано, вряд ли с любовью – там не очень распространена такая история. Но тем не менее.

Но когда я слышу об этой реформе, которая уже запущена, уже дает свои плоды, я вспоминаю – ведь мы сидим уже довольно долго, и многие здесь присутствующие тоже видели зону до, после и во время, и особенно прекрасные плакаты о социальных лифтах, которые висят при входе в любую зону, – что эта реформа осталась только в чьем-то воспаленном воображении. О ней – как о покойнике: скорее ничего, либо хорошо, как на картинке. Это просто картинка.

«Помимо этого должна быть отдельная концепция использования трудового ресурса, имеющегося у ФСИН, которой на сегодняшний день не существует. Эту концепцию должны писать гражданские специалисты, которые в дальнейшем будут осуществлять контроль над ее реализацией».

Поскольку, как совершенно справедливо заметил Антон Табах, ни одна система не в состоянии реформировать себя изнутри, и в особенности тюремная.

О реперных точках:

«С учетом региональной специфики должны быть определены основные производственные направления».

Понятно: на севере, где растут деревья, – деревообработка, а сельское хозяйство – на юге. Люди посидевшие знают, что география для начальников этой системы ничего не значит, и попытки посеять кукурузу в Коми не прекращаются.

«Этапирование из СИЗО должно производиться не только по географическому признаку (ближе к дому), хотя, как мы знаем, это тоже не выполняется, но и с учетом квалификации осужденного».

Понятно, что нелепо отправлять специалиста по деревообработке на юга, где ему придется получать другую профессию. И информация о профессиях должна быть централизованной. Сейчас, когда приезжаешь неизвестно куда… Направление этапа, хочу сообщить тем, кто далек от нашей темы, – страшный секрет, и обычно человек узнает, где оказался, только в момент прибытия, и его семье тоже ничего не говорят. Поэтому, когда сообщили, что девушки из PussyRiotедут одна в Пермь, другая в Мордовию, для меня это было удивительно: просто-таки акт величайшего гуманизма со стороны ФСИН, вдруг раскрывшего эту страшную военную тайну.

Кстати, я хорошо знаю пермскую колонию, куда уехала Маша Алехина. Ее судьба в плане экономики и социальных экспериментов очень показательна. Когда в Перми губернатором был Чиркунов – человек сложный, но не чуждый современных веяний и течений, (все мы знаем пермский эксперимент с культурной столицей), – то в этой женской зоне тоже был эксперимент. Александр Любимов, который занимался проектом, позвал телевизионщиков, художников, закупил специальную технику, и девочки рисовали мультики. Но как только Чиркунов покинул пост губернатора, на эту зону пришел начальник и сказал, что совершенно несправедливо, что одни рисуют мультики, а другие шьют варежки: пусть все шьют варежки. Эксперимент, конечно, моментально свернули, хотя несколько отсидевших девушек действительно начали работать с искусством, но… теперь уже все.

«Необходимо создавать систему мотивации сотрудников, как за достижение определенных показателей, так и за их провал. Приведу для примера два показателя. Первый – наиболее объективный, это объем выручки, или рост ее объема в расчете на одного осужденного».

Экономических показателей можно предложить довольно много. Их введение позволило бы осуществить и контроль за ростом производства, и собственно сам рост, и использовать на конкретном производстве конкретное, определенное число осужденных, это сделает прозрачными все процессы. Мы знаем: прозрачность – главное для налаживания работы любой системы, и именно прозрачности так боятся представители системы. Здесь все военная тайна, хотя бы потому что любая прозрачность моментально приведет к тому, что все увидят, кто и сколько берет.

«Нужно оказать логическую помощь в восстановлении розничных норм выработки продукции, от которых зависит зарплата заключенного. Незагруженность производства не может быть основанием к невыплате минимальной заработной платы».

Напомню, минималка – 4000 руб., при этом заработок трудящихся зэков исчисляется десятками рублей, а то и просто рублями. Девочки в зоне №4 в городе Кинешма, работая на швейном производстве в две смены, зарабатывают по 10-15 рублей, а в баню их за этот год водили три раза. То есть должны быть какие-то экономические нормы оплаты, не говоря уже о нормах гуманитарных, которых мы на этом семинаре не касаемся, хотя вещи взаимосвязанные.

Помимо минимальной зарплаты во ФСИН появилось нововведение по поводу пенсий. Если ты осужден и приехал в зону, уже будучи пенсионером, все в порядке, пенсию выплачивают в полном объеме, и обычно такой зэк – самый богатый. Но если ты оформляешь пенсию непосредствен в зоне, с тебя на содержание вычитают точно так же, как и из зарплаты, т.е. заработанная пенсия считается зарплатой, и человек оказывается в той же ситуации, что и работающий.

«Загруженность производства – ответственность начальника колонии, и невыработка норм по этой причине не может уменьшать минимальную зарплату. Сейчас нормы выработки сильно завышены, и их размер во многих колониях отличается от рыночных, как раз с целью обоснования мизерности зарплат.

Закрытие нерентабельных колоний, не имеющих возможности развивать производственную базу или модернизировать производство с соответствующим увеличением мощностей».

В рамках хозрасчета, введенного в 2010 г. Реймером, этот пункт реализуется в Пермском крае: там из наиболее нерентабельных и далеко расположенных колоний осужденных переводят в те колонии, которые реально работают.

«Отправка актуальной информации в режиме онлайн, в том числе по заказам».

Сделать это максимально просто и максимально быстро, но речь идет о зонах, где в основном квалификация сотрудников значительно ниже, чем квалификация тех, кто сидит.

Также Алексей Козлов считает важным использование Интернета и скайпа для дистанционного обучения осужденных, особенно с низкой квалификацией. В зоне очень трудно – почти невозможно – получить высшее образование, поскольку возникает проблема с сдачей экзаменов и защитой диплома.

В колониях существуют ПТУ, но в основном для отчетности: мы видим, что их два раза меньше, чем храмов. Тем не менее ПТУ выдают дипломы о получении профессий: швея-моторист, стропальщик и т.д., т.е. квалификаций, совершенно неактуальных в XXIвеке. Дистанционное обучение могло бы каким-то образом эту проблему решить.

Также Алексей Козлов считает, что необходимо упростить процесс перевода осужденных в колонии-поселения с других режимов, прежде всего – для работающих осужденных: работаешь на зоне – иди в поселок, как это делается практически во всех странах. Это значительно увеличит возможности использования осужденных для разных работ, поскольку в колониях-поселениях у них больше мобильности и больше заинтересованности в получении денег.

На этом я заканчиваю и надеюсь, что когда-нибудь Алексей Козлов сделает еще доклад по этому поводу.

Табах

Можно буквально 30-секундную ремарку? Я слушал этот доклад, замечательный по богатству фактуры, и подумал: сиди на моем месте Лаврентий Павлович Берия, то, выйдя из этой комнаты, он бы тут же подготовил указ о назначении Алексея Александровича Козлова главой ГУЛАГа. То, что здесь предлагается, – по структуре как раз то, о чем при отсутствии технологий мечтало руководство ГУЛАГа для развития экономики (я не говорю про колонии-поселения, я не говорю про гуманитарную составляющую). Использование людей по профессиям, как мы помним, в ГУЛАГе практиковалось, попытка как-то совместить… они этого сделать не могли, потому что время было другое и техника другая.

Романова

Я надеюсь, что Алексей Козлов не станет начальником ФСИН, потому что это собираюсь сделать я.

Табах

Да-да-да, я об этом знаю.

Овсянникова

Пока мы слушали предложения Алексея Козлова, к нам, как и обещал, присоединился Андрей Владимирович Бабушкин, председатель Комитета «За гражданские права», который тоже подготовил выступление.

Бабушкин

Уважаемые друзья! Всем понятно, что в тюрьме есть зоны исследованные: тюремная медицина, тюремная субкультура, творчество заключенных, питание заключенных… Это вещи, которые действительно находятся в фокусе внимания правозащитных организаций. Такая важнейшая для тюрьмы сфера, как тюремное производство, является од сегодняшнего дня зоной наименьшего внимания правозащитников, и очень хорошо, что здесь сегодня начали об этом говорить.

Хочу привести пару цифр о том, что из себя представляет тюремное производство. Я опираюсь на отчет ФСИН России: это 512 ИК, 98 ЛИУ и 46 воспитательных колоний. В них работают 347 тыс. УИС, из которых чуть менее 100 тыс. – неаттестованные сотрудники и примерно 250 тыс. – аттестованные. Там существует 563 центра трудовой адаптации, 332 ПТУ. Дальше начинаются интересные цифры. Оказывается, в сфере надзора работают 23% сотрудников УИС, в сфере обеспечения безопасности – 25%, в лечебных структурах – целых 8%. Нам говорят: врачей не хватает, врачей нет. Оказывается, каждый 13-й сотрудник УИС – врач, медсестра либо санитар, что, боюсь, не соответствует действительности. А в сфере организации производства работают еще 8% сотрудников УИС. То есть получается, что в сфере организации производства, в сфере экономики, мастерами и т.д. работают около 28 тысяч человек; это довольно-таки большая компания.

Каков средний размер зарплаты, если верить ФСИН? ФСИН убеждает, что если в 2005 г. он составлял в среднем 50 рублей в день, то в 2011 г. – уже 165.5 руб. в день. Работают, по данным ФСИН, 23 с хвостиком процента осужденных, и здесь мы наблюдаем тенденцию печальную, потому что в 2005 г. работали 29% осужденных, а наибольший спад пришелся на 2009 год, когда работали всего 20% осужденных, то есть только каждый пятый. Ну и наконец выполнение норм выработки, признает ФСИН, снизилось с 78% до 55%. Таковы цифры ФСИН касательно трудоустройства: не хватает им 5.5% сотрудников, и я думаю, что эти 5.5% как раз и падают на медиков, работников социальной сферы и работников по организации производства.

Прежде чем начать говорить о проблемах производства, хочу сказать, что Реймер, которого много ругали, установил новую систему оценки деятельности ФСИН: если раньше существовал 41 показатель (количество побегов, количество преступлений, объем выпущенной продукции, количество явок с повинной за преступления прошлых лет и т.д.), т.е. это был интегральный показатель, который носил экономический, юридический, правоохранительный, статистический характер, то сегодня принята новая система оценки. Она состоит из 8 факторов. Что это за источники оценки? Это статданные Генпрокуратуры, статданные МВД, оценка уполномоченного по правам человека, собственные ведомственные проверки ФСИН, оценка деятельности учреждений со стороны СМИ и, что для меня как заместителя председателя Общественной наблюдательной комиссии Москвы очень важно, – это те данные, которые в отношении учреждений ФСИН дает ОНК; ФСИН России должен анкетировать ОНК в отношении каждого учреждения. Очень красивая схема. Единственное, что с сожалением должен сказать, – хотя этот отчет был опубликован уже почти 10 месяцев назад, ни московскую, ни какие-либо другие региональные ОНК до сегодняшнего дня никто не анкетировал, т.е. этот источник оценки деятельности УИС на сегодняшний день либо пишется самим ФСИН, либо не пишется вообще.

Итак, мы с вами видим: ФСИН утверждает, что средняя заработная плата составляет 165 руб. в день, т.е. около 5 тыс.руб. в месяц. Посмотрим, действительно ли она такой бывает. Да, возможно. Если взять ст.99 и, если мне не изменяет память, 104 уголовно-исполнительного кодекса, мы увидим, что из заработной платы осужденного можно вычитать до 75% его заработка. Это пять типов выплат: гражданские иски, затем оплата ЖКХ, одежды и питания, затем обязательства гражданско-правового характера, прежде всего алименты, и затем налоги. То есть действительно заработок тех 23% осужденных, которые работают, составляет в среднем 1250 рублей. Но в чем проблема: все территориальные учреждения и органы пытаются эту цифру увеличить искусственно. Например, в Мурманской области: по статистике, направляемой в Москву, у них работает 24%, а по внутренней статистике, которую они публикуют для губернатора, прокуратуры и т.п., – 37%. Откуда эта разница? Часть осужденных не оформлена, и эту зарплату в 1250 рублей размазывают между теми, кто оформлен, и теми, кто не оформлен. Конечно, есть и такие учреждения, где мы видели зарплаты и в 2, и в 3 тысячи рублей, но 1250 – усредненная цифра, которая получается между «высокооплачиваемыми» и обычными учреждениями. Например в Мурманской области мы видели, что осужденный, работающий 40 часов в неделю в 23-й, 16-й, 17-й колониях в среднем получает на руки около 380 рублей. А в колонии №1 для пожизненно осужденных в поселке Сосновка республики Мордовия, где сидит Игорь Изместьев и где я был недавно, осужденный получает на руки примерно 220 рублей, хотя работает не 40, а примерно 30 часов в неделю. Такие зарплаты, как 20-30 рублей, тоже встречаются. Это связано либо с массовым воровством, либо с завышенными нормативами, но в целом по тем учреждениям, которые я посещал с проверкой, заработок варьирует от 250 до 600 рублей. Естественно, в условиях, когда у человека есть всего один источник приобретения продуктов питания и предметов первой необходимости – тюремный магазин – и там часто действуют монопольно высокие цены, прекрасно понятно, какова покупательная способность этих денег.

Итак, несколько проблем тюремного производства и пути их решения. Первая связана с тем, что хорошо вам всем известный ФЗ-94 «О приобретении отваров и услуг для государственных и муниципальных нужд» не создает никаких преимуществ для тюремного производства. Правда, там есть ст.55(2), в которой сказано, что ФСИН России имеет право приобретать товары и услуги у единственного поставщика, т.е. без конкурса, но только для собственных нужд. На сегодня эти 23% осужденных, которые работают, складываются из 5-7%, работающих на должностях, финансируемых из федерального бюджета (дневальные и т.пр.), еще примерно 2% работают на заказах предпринимателей, а оставшиеся 16 с лишним процентов – это люди, которые работают на саму систему ФСИН: шьют варежки, матрасы и прочие приятные вещи. Т.е. ФСИН работает сам на себя. Правда, следующая статья, 55(3) этого закона, говорит, что Правительство РФ вправе издать постановление о том, что для каких-то государственных нужд какие-то товары приобретаются без конкурса, но в отношении ФСИН, насколько мне известно, ни разу оно этим правом не воспользовалось, и ФСИН не имеет зеленого света на изготовление товаров для государственных нужд. Т.е. первое, что можно сделать, – это внести изменения в ФЗ-94, разумеется, после очень серьезной экономической проработки и выяснения реальных возможностей ФСИН. Ведь колонии все очень разные: есть такие, куда я три раза за руку приводил предпринимателей, а они звонили мне через день и крыли меня матом, мол, куда ты нас привел, там никто ничего не хочет делать. А есть и такие, где начальник или зам по производству заинтересованы в том, чтобы туда пришли инвестиции, деньги, оборудование, заказы… Но ФЗ-94 бьет их по рукам: всего 2% осужденных работают на внешние, за пределы ФСИН заказы – как частные, так и государственные и муниципальные.

Вторая проблема – это, как правильно отметила Ольга, – завышение производственных нормативов при занижении нормативов оплаты. Когда мы начинам знакомиться с этими нормативами – а все они разработаны официально Ивановским институтом, и последний раз изменения в них вносились, насколько мне известно, в 2007 году, а потом были лишь очень незначительные поправки, – нам говорят, что это те же нормативы, что установлены и для вольного производства. На самом деле это не так. Не учитываются ни большая изношенность оборудования в тюремной системе, ни отсутствие навыков. Например, на вольном производстве человек в первые полгода получает ученические доплаты, а в колониях этого, естественно, нет. К сожалению, научного исследования соответствия тюремных производственных нормативов вольным я не видел, но, по моим оценкам, они разнятся процентов на 35-45, до 50. Т.е. здесь задача – мониторинг, ревизия, изучение этих нормативов на предмет их оптимизации.

Следующая проблема, о которой здесь уже говорили, – вычеты из заработных плат и пенсий. Если мы посмотрим приказ ФСИН №27 от 23.01.12. – это приказ о том, какие деньги учреждения платят бюджету, – мы увидим, что у каждого учреждения есть 31 источник дохода. Некоторые из них являются фантастическими: например, это деньги от обеспечения процессуальных действий. Или деньги, полученные в качестве штрафов. Обычно штрафы в колонии на 1500 человек в год составляют, может быть, 3-4 тысячи рублей. Есть три статьи доходов, связанные с арендой различного имущества, т.е. учреждения вполне вправе и сдавать в аренду, и продавать свое имущество, причем с продажей связаны целых две статьи доходов. Но на первом месте в качестве доходов бюджета стоит не производственная деятельность учреждения, не выполнение ФСИНовских заказов. На первом месте стоят вычеты из заработной платы и пенсий. Это основной на сегодня источник доходов учреждений – брать деньги у тех осужденных, которые получают зарплаты и пенсии. К сожалению, у тех, кому пенсии назначены уже в колонии, тоже вычитают те же самые 75%. Действительно, в некоторых субъектах Федерации была такая практика, когда осужденные через суды добивались, чтобы пенсия им начислялась не на лицевой счет, а на счет, указанный доверенным лицом, но это делалось только в порядке судебного решения. Если его нет – где бы пенсию ни назначили на территории РФ, идет совместное письмо учреждения ФСИН и пенсионного фонда, деньги переводятся в пенсионный фонд по месту нахождения учреждения, и из них начинают вычитать 75%. Мы прекрасно понимаем: пока существует 75% вычет, никаких стимулов для того, чтобы осужденный вкладывал душу и сердце в работу, нету. Кто готов работать? Сегодня работают три категории людей: (1) энтузиасты, которым самим интересно; (2) те, кто мечтают об УДО; и (3) те, у кого настолько бедственное материальное положение и нет никакой материальной поддержки с воли, что даже 200 рублей для них представляют ценность. А у среднего осужденного сегодня мотивов для работы нет. Эта норма о 75% вычете была написана в 1996 году. Если сегодня ФСИН финансируется на 82% от потребности, то тогда – на 29% от потребности. Напомню, что 1996 год – это год рекорда, когда сотрудники колоний не получали зарплату 6 месяцев и 17 дней и работали все это время фактически за спасибо (ну или за взятки, если они к ним попадали). Т.е. тогда, наверное, это было и юридически, и нравственно на грани оправданного. Но на сегодняшний день норма о 75% вычетах морально устарела, и одна из задач изменения действующего УИК – в том, чтобы снизить эту норму до 50%. А для тех осужденных, которые добиваются успехов в труде, занимаются сложной, важной работой (например, предпринимателей, готовых вкладывать свой предпринимательский талант по месту отбытия наказания), наверное, можно пойти на то, чтобы они уплачивали 20-25% своего заработка.

Третий важный момент связан с теневой экономикой. Мы знаем, что она во ФСИН существовала всегда, начиная, наверное, с конца 70-х. И понятно, что распространялась она на самые прибыльные сферы: сувениры, ювелирка, мебельное производство и, конечно, ремонт автомобилей. В этих сферах очень большой оборот денег, вложение суммы уже через несколько месяцев позволит извлечь 100% прибыли. Естественно она существует в колониях, и никто ее не исследовал. Иногда можно услышать, что до 50% осужденных заняты в теневой экономике. Правда, я таких зон никогда не видел, но думаю, что не совру, если скажу, что около 10% осужденных заняты в теневой экономике. Иногда они вообще не получают ни копейки, иногда получают товарами и льготами, иногда действительно получают деньги на счет под видом пересылки от родственников, с таким я тоже сталкивался. Но хочу обратить внимание: прошедшее в прошлом году преобразование федеральных бюджетных учреждений в федеральные казначейские учреждения стало очень мощным толчком к расширению теневой экономики. На сегодняшний день зоны в еще меньшей степени заинтересованы в том, чтобы их экономика была прозрачной, потому что все, что они заработали, они отдают в бюджет. В лучшем случае оно вернется к ним через три месяца, т.е. в следующем квартале, или через 6, т.е. через два квартала, в худшем – они получат только часть этих денег. Преобразование ФБУ в ФКУ привело к тому, что в Мурманской области, которую я знаю лучше других, были ликвидированы почти все подсобные хозяйства. В маленьком городе Апатиты есть чудесный СИЗО, который мне очень понравился. Понятно, что он обременен недостатками почти всех наших СИЗО, но я увидел там магазин с очень низкими ценами, в полтора раза ниже, чем в соседнем вольном магазине, расположенном через дорогу, и ассортимент в 500 наименований, чего в тюремных магазинах не бывает никогда. Там было подсобное хозяйство, свинарник на 120 голов. Свиней они закупили в соседней Швеции, т.е. это были животные, привыкшие к северным широтам. После преобразования в ФКУ им сказали: все, никакого свинарника. И свиней частично продали, частично пустили под нож. Это неразумное преобразование уже приводит и далее будет приводить к росту тюремной теневой экономики.

Следующий момент связан с магазинами УИС. Существует несколько магазинных систем. Есть система интернет-магазинов, причем в одних регионах на весь регион действует всего один интернет-магазин, а в других их несколько и они конкурируют. Есть магазины, работающие для родственников, которые могут там что-то заказать для своих заключенных, а есть магазины для самих осужденных. В одной из колоний-поселений Мурманской области я увидел совершенно фантастическую картину: средняя заработная плата, которую осужденный получает на руки, – 2200 рублей, там работающая зона, а товаров в магазине имеется на 4 тысячи рублей, то есть на полторы зарплаты осужденного. С чем это связано? – Деньги истратили, поставщик отказался поставлять товар. На сегодняшний день это одна из самых болезненных проблем. По-видимому, здесь должен быть приказ ФСИН России и, по-видимому, ассортимент, наполненность, ценовая политика, доступ осужденных к магазинам должны быть предметом федерального контроля. К сожалению, региональные управления с этим не справляются. Ну и у ФСИН России есть, к сожалению, совершенно безумная идея: идея полностью отменить институт посылок, передач и бандеролей, заменив их тюремным магазином, и сделать так, чтобы люди все покупали через интернет-магазин. В Москве, где такого рода попытки предпринимаются, мы видим СИЗО, где, чтобы передать передачу, надо заранее заполнить бланк, причем передачу принимают до 6 вечера, а бланки выдавали до 2 часов дня (сейчас мы вмешались, и ситуация стала получше). Что происходит? – Цены в этом интернет-магазине процентов на 20 выше, чем в соседнем коммерческом магазине, качество товаров очень низкое, к тому же в 4-м СИЗО (моем родном, я являюсь его куратором) каждый 10-й потребитель услуг интернет-магазина сказал, что получил неполный комплект товаров, часть была разворована. Это тоже серьезная проблема и, наверное, одно из направлений противодействия правозащитников негативным преобразованиям в системе является борьба за сохранение института посылок, передач и бандеролей, который так неразумно (или, может быть, наоборот, разумно с точки зрения их экономических интересов) пытаются ликвидировать.

Еще одна проблема – это проблема индивидуальной трудовой деятельности в системе ФСИН. Хочу напомнить (для пожилых, кто давно этим интересуется), что в 1991 г. мы с вами рукоплескали одному из главных признаков демократизации этой системы – появлению института индивидуальной трудовой деятельности. Заключенные смогли создавать кооперативы, заниматься индивидуальной трудовой деятельностью. Например, осужденный говорит: «Я буду чинить обувь за деньги». Ему говорят – «Молодец!». И он чинил обувь и зарабатывал деньги. Другой: «А я буду стричь других осужденных!»… И в колониях, где это происходило, получались совершенно удивительные вещи. Двое осужденных создавших артель по ремонту обуви, давали налога больше, чем отряд из 80 человек вместе взятых. Они чинили обувь и внутри зоны, и сотрудникам, и жителям поселка, к ним очередь стояла. Увы, в 1995 г. все это было свернуто, хотя закон еще не отменили. Это был приказ МВД, который существовал до 2001 г., а потом его отменили. Когда я тогдашнего начальника еще ГУИН генерала Калинина спросил «Что ж вы его отменили?», он ответил, что действующий закон позволяет заниматься индивидуальной трудовой деятельностью. Я специально сделал запрос и выяснил, что тогда – это был 2002 год – во всей системе такой деятельностью занимались 24 человека. Сегодня не осталось ни одного, условий для этого нет. К сожалению, ФСИН решил, что такой влиятельный осужденный – очень для них опасная фигура. То есть здесь для нас существует еще одно поле деятельности – разрешить заниматься индивидуальной трудовой деятельностью. Тогда Ходорковский, наверное, не рукавицы шил, а занимался бы чем-нибудь более интересным и для него, и для колонии, и для России, и для общества в целом.

Еще одна проблема – это проблема ФСИНовского планирования. Если изучить отчеты ФСИН – это очень интересные документы, там есть основные цифры и показатели за прошедший год и планы на будущий год – что там пишут про производство? «Принять участие в федеральной программе оборонного заказа», «продолжить работу по оборудованию центров трудовой адаптации», «продолжить работу по расширению привлечения осужденных к учебе в ПТУ»… Т.е. никаких амбициозных задач там нет, никаких задач по привлечению инвестиций там нет, никаких задач по освоению наукоемкого производства там нет, никаких задач, например, чтобы войти в систему городского хозяйства… У меня в одном Отрадном, одном из 132 московских районов, хоть и не самом маленьком, где я являюсь муниципальным депутатом, работа по благоустройству выполняется в год на 200 миллионов рублей. У нас в свое время были спецкомендатуры – помните? – исправительные работы в местах, определяемых органами внутренних дел, один из видов наказания, существовавший до 1991 года, люди более солидного возраста должны это помнить. Можно ли сегодня сделать так, чтобы людей не отправляли в тьмутаракань, в далекую область с непроизносимым названием, а оставили здесь в Москве? Если им дали, например, год, пусть они живут в общежитии спецкомендатуры, субботу и воскресенья проводят с родными и работают в благоустройстве, асфальтоукладке, уборке. Это возможно? – Возможно. Но ни одной городской колонии-поселения у нас нет. Надо еще сказать, что если вы будете изучать историю тюремной системы России, вы увидите, что в Росси всегда существовали городские тюремные учреждения, и они занимались обслуживанием городов: мели, строили, сажали (не людей, а деревья и траву). Назывались они «арестантские роты», были созданы во времена императора Павла Iи спокойненько просуществовали до 1917 года. Существовали городские тюрьмы, если взять статистику 1905 г., на 108 тысяч заключенных, каторжан было 12 тысяч, а арестантских рот было 24 тысячи. Это был один из самых массовых видов наказания. Почему мы сегодня не можем к этому вернуться, совершенно непонятно.

Время меня подгоняет, очень быстро хочу сказать: сама суть реформы, которую Реймер предложил, очень красива, но несбыточна и очень опасна для тюремного производства. Реймер говорит: давайте хорошим осужденным-первоходам все смягчим, назовем это колонией-поселением, они будут жить в шоколаде, а вот рецивистам, нарушителям и террористам покажем небо в овчинку. Но на самом деле, если посмотреть, кто больше всего бежит на производство, кто лучше всех работает, у кого выше мотивация, то увидим: в колонии, где люди отбывают третий срок наказания, мотивация для работы выше, чем в колонии общего режима. То есть идея Реймера сегрегировать осужденных таким образом, по крайней мере если брать производственную составляющую, на реалиях не основана.

Ну и очень хорошая идея у Ольги и Алексея в том, что при распределении заключенных по колониям должна учитываться квалификация. Это, я считаю, совершенно гениальная идея, она действительно способна дать мощный рывок для тюремного производства.

Заканчивая свое выступление, я хочу сказать, что на сегодняшний день тюремное производство и тюремная экономика находятся в глубочайшем кризисе, вызванном не причинами естественного характера, а ошибками, просчетами, нарушениями, просчетами, злоупотреблениями в тюремной системе. Я далек от того, чтобы мазать тюремную систему черной краской, хотя, правда, последние три месяца меня не пускают ни в одну тюрьму: куда я ни пытаюсь попасть, мне отвечают «извините, из Москвы сказали вас не пускать». Но тем не менее я вижу много позитивного в деятельности нынешнего ФСИН. В конце концов, у меня работает много людей, освободившихся совсем недавно, и многие, кого я знал до осуждения, стали нормальными людьми, я вижу, что исправление – не миф, человек действительно может исправиться, естественно, если сам этого захочет, если у него будет позитивный настрой на исправление. Но должен сказать: сегодня система ФСИН со своей закрытостью, со своей мнимой открытостью и имитацией прозрачности пережила саму себя. И это в первую очередь наносит удар по тюремному производству и тюремной экономике. Спасибо.

Овсянникова

Большое спасибо. По-моему, это было невероятно интересно. У меня есть вопрос к Алексею Козлову и представляющей его Ольге Романовой. Вы начали выступление с того, что в колониях не ведется исправительной и воспитательной работы. Вопрос: это было всегда – в советское время, в промежуточное время, – или это тенденция последних лет? И если раньше было по-другому, то что изменилось?

Романова

В анамнезе я экономист и журналист. Наблюдая систему последние пять лет, я категорически не могу ответить на уровне историка. Как журналист, я отвечаю за то, что происходит сейчас. Но за пять лет могу сказать, что наблюдаю уже третий период развития системы. Я застала Калинина, о котором говорил Андрей Бабушкин, застала период Реймера и сейчас, соответственно, новый период Корниенко. Все три периода очень разные, отличаются друг от друга, наверное, прежде всего подходом к коррупции. Сам Реймер был самарским милиционером, т.е. просто богатый человек, которому Медведев обещал пост министра внутренних дел, и поэтому на всякий случай сам не брал. Это было очень большое отличие и, скажу откровенно, действительно старался. А у нынешнего руководства совершенно другие задачи: держать и не пущать, тоже понятно. И тем не идет речи ни об искоренении коррупции, ни о гуманизации, ни о переходе к чему бы то ни было. Ну а период Калинина закончился со смертью Магнитского, тоже, наверное, самый большой расцвет коррупции тогда и наиболее наплевательское отношение и к работе, и контингенту, и так далее. Реймера я сейчас вспоминаю чуть ли не со слезой в глазах.

Овсянникова

И вопрос к Антону Табаху, вопрос намеренно идиотский. Если, как мы узнали из презентации, на содержание заключенных тратят 18% бюджета ФСИН, т.е. имеются некие бюджетные деньги на эти цели, то что же у них вычитают из зарплаты, после чего от нее остается 20 рублей?

Табах

Это большой вопрос, потому что там есть проблема двойного счета. Понятно, что те деньги, которые идут в чистом виде на содержание, идут по другим статьям, чем вычеты. И понятно, что у нас еще не дошли до опыта Германии, где в свое время родственников казненных заставляли платить за пули и веревки, но дело движется в этом направлении. Система учета бюджетных, внебюджетных и забюджетных отношений – это отдельная тема, думаю, ей мы посвятим не один семинар и будем обсуждать.

Но как некий комментарий к выступлениям уважаемого Алексея и уважаемого господина Бабушкина: основная идея этих выступлений – как удешевить, сделать более эффективной имеющуюся систему, причем эффективной с точки зрения издержек. Хотя на самом деле, возможно, как Сердюков стал всех учить, что армия – это дорого, и армия – не обоз, а вооруженные подразделения (я не являюсь, большим фанатом итогов Сердюковской реформы, но разница между тем, что было, и тем, что есть сейчас, очевидна)… Возможно, побывав внутри системы, он станет прекрасным консультантом по реформам для руководителя ФСИН. Если говорить серьезно, то обсуждают вопрос, как сделать так, чтобы в этом «крематории» работало большее число смен и они это делали дешевле и качественнее, хотя на самом деле, возможно, стоит обсуждать, где систему с тем же производством можно выводить в гражданский сектор, где максимизировать присутствие внешних поставщиков, как в той же армии, где продовольственную часть переводят на аутсорсинг, медицину выводят за пределы и так далее. Возможно, от этого будет больший эффект, нежели для закукленной реформы, но, опять же, это повод для обсуждения.

Бабушкин

Коллеги, у нас с вами есть прекрасный опыт гражданских тюрем, это американские частные тюрьмы. Когда я прошу американских правозащитников назвать самую страшную проблему в Америке, они первым делом упоминают частные тюрьмы. Дальше, вторым и третьим пунктом, называют разное, но первым – именно это. Частная тюрьма находится вне юрисдикции государства и там творятся самые неприятные вещи. Поэтому я с очень большой осторожностью отношусь к любым реформам и считаю, что главный принцип любой реформы – принцип «не навреди». Если взять все наши тюремные реформы, то удачной из них была только одна – реформа 1875 г., когда было создано главное тюремное управление. Все остальные тюремные реформы, даже реформа Хрущева, не достигли тех целей, ради которых предпринимались. Поэтому я бы очень осторожно здесь шел, прежде всего путем экспериментов: взял бы экспериментальные площадки, отработал бы там различные модели в течение 1-2 лет, а потом с учетом результатов эксперимента решал бы, где и как мы будем действовать.

С вашего позволения я отвечу на вопросы, если они есть, и убегу, потому что у нас там сложная ситуация…

Овсянникова

Да, пожалуйста, вопросы, начиная с вопросов Бабушкину.

Вопрос из зала

Вы назвали цифру – 23% заключенных работают. От кого она зависит? Есть некий процент контингента – люди, которые не могут работать: те, кто в СИЗО, пожизненно осужденные и т.п. От кого или от чего зависит доля работающих заключенных?

Бабушкин

Доля работающих заключенных зависит от трех факторов. Во-первых, от производственных мощностей, во-вторых, от наличия заказов, и в-третьих, от наличия сотрудников, которые могли бы выводить заключенных в рабочие зоны или рабочие камеры. Утверждение, что заключенные в СИЗО и пожизненно осужденные не имеют права работать, неверно. ФЗ-103 «О содержании под стражей» говорит, что по мере возможности для заключенных в СИЗО должны создаваться условия для труда. На сегодняшний день у нас с вами есть целых 355 заключенных под стражу, которые еще не осуждены и которые работают в следственных изоляторах. В процентах не могу сказать, наверное, это одна сотая процента, ну или не сотая, но крошечное количество. Но в законе такая возможность записана. И для пожизненно осужденных есть возможность работать. Я упоминал Игоря Изместьева – он работает в колонии для пожизненно осужденных. Должен сказать, что там куча разных проблем, например, их из одной камеры в другую, из жилой в рабочую, до нашего приезда выводили в наручниках. Сейчас, после нашего приезда, слава богу, такие чудеса там прекратились. Если говорить, какое количество осужденных обязано работать – я вам доложу: количество подпадающих под нормы соответствующей статьи УИК – 81%. Не подпадающие 19% – это больные, инвалиды 1 и 2 группы, беременные женщины, пенсионеры и другие категории, которые имеют право не работать. Если говорить, какое количество хотело бы работать, здесь экспертные оценки, при создании нормальных условий труда, – примерно 87% заключенных. А 13% – это те, кто придерживается тюремной субкультуры и полностью отрицает любой труд на благо государства.

Вопрос из зала

Правильно ли я вас понял, что нормативы в колонии на 45% выше, чем у гражданского населения, которое выполняет ту же работу, например, шьет?

Бабушкин

Вы знаете, да. Мы изучали нормативы только по двум сферам, швейное производство и деревообработка. Получили, что они на 8 часов оказались завышенными на 25-45%. Грубо говоря, гражданский служащий за 8-часовую смену должен пришить, кажется, 130 рукавов к каким-то костюмам или робам, а у них было не 130, а 210 рукавов. Но это нуждается в очень серьезном изучении вместе со специалистами, поэтому, например, когда я инструктирую ОНК субъектов Федерации, я им всегда говорю: «Ребята, если вы идете изучать производство, обязательно берите с собой врача гигиениста. Потому что вы не специалисты ни в области магнитного излучения, ни… Самое большое, что вы можете измерить, – это влажность, температура и освещенность, а остальное должен делать специалист. И второе – берите с собой специалиста в области нормирования труда, потому что иначе вас просто запутают и обманут».

Вопрос от представителя Фонда защиты прав заключенных

Вы сказали, что можно перевести пенсию осужденного из исправительной колонии в другое место в судебном порядке. В каких случаях можно обращаться в суд и с каким заявлением?

Бабушкин

Не могу ответить на этот вопрос. Мне известно, что есть такие судебные решения, что в некоторых субъектах Федерации есть такая практика. Я сам запросил эти решения, потому что это очень актуальная больная проблема. А вообще это можно было до 2004 года, пока не было единой системы пенсионного учета, могла быть такая вещь: осужденный говорит, что у него пенсия не оформлена, ее получают родственники и высылают ему посылку или передачу. Но когда примерно в 2004 году запустили единую систему пенсионного учета, это стало невозможно. Немедленно говорили: «О, ты пенсионер, мы отправляли запрос, ты получаешь пенсию», и немедленно начинали у него из этой пенсии утаскивать

Сахаровский Центр